Читать книгу "ИМ ХОчется этого всегда - Макс Нарышкин"

— Оттого-то вы так невозмутимы?

— В каком смысле? — не понял я.

— Одна из рыбок по фамилии Коломиец всплыла вверх брюшком — ха, беда какая. Менты приедут, черпнут сачком и увезут в морг. А в аквариум впустим другую — верно? — спутнику следователя хватило несколько секунд, чтобы сказать это.

— Нет, не верно, — как можно спокойнее ответил я. — Коломиец был со мной пять лет. Все то время, что я возглавляю компанию. Даже если не касаться личных отношений, а руководствоваться лишь корпоративным соображением, я потерял специалиста. Плакать и рвать на себе волосы, вы правы, я не буду. Когда-нибудь и меня найдут мертвым. Не исключено, что в крови. Но чтобы не ронять случайную искру подозрения на сухие дрова ваших мозгов, скажу, что Коломийца я ценил.

— Вам все в нем нравилось? Между вами не было разногласий?

— Конечно, были. Но не разногласия. Между президентом компании и его подчиненным не может быть разногласий. Если подчиненный не желает видеть мир таким, каким его вижу я, он перестает быть моим подчиненным.

— Значит, между вами было непонимание?

— По-вашему, разногласия и непонимание — это не одно и то же?

Следователь поискал что-то в папке, нашел, прочитал, положил обратно.

— Игорь Игоревич, вы честолюбивый человек?

— Обязательно, — проглотив виски, торопливо согласился я. — Если бы я не был честолюбив, „Глобал“ прекратила бы свое существование еще несколько лет назад. Почему вы спросили?

— Вас часто можно увидеть на пресс-конференциях, на экране телевизора. Вы, наверное, возненавидели бы того, кто помешал бы вам видеть себя на экране?

Поставив стакан, я прошелся по комнате. Они сами виноваты в том, что молодой человек в домашнем халате собирается читать им лекцию по маркетингу.

— Один умный человек, имя его Курт Воннегут… не напрягайтесь, товарищи, это имя не значится в ваших базах данных… так вот, он однажды высказал мимолетную мысль, которая отныне и во веки веков является девизом всех бизнесменов. „Однажды большая сумма денег, — сказал он, — сменит своего владельца. Постарайся оказаться у нее на пути“. Взлетят ли активы „Глобал“, увеличатся ли продажи, может зависеть от того, кого я однажды встречу на вечеринке в министерстве или в электричке сообщением „Москва — Тербуны“. Любой босс, и я не исключение — мы не любим терять много времени на принятие решений, которые возникают внезапно. Поэтому работать над этим, совмещая приятное с полезным, мы начинаем загодя. Нам кажется, что люди приятной внешности, с харизмой, должны быть умнее и порядочнее, чем те, кто ведет замкнутый образ жизни. Одна положительная черта — приятная внешность и доступность для миллионов телезрителей сразу вызывает подозрение о присутствии в нас несметного числа добродетелей… Выступая на пресс-конференциях или давая интервью на ТВ, я демонстрирую людям свою приятную внешность, то есть одно из положительных качеств. А они придумывают мне еще сто и идут в „Глобал“ за покупками.

— Что-то я не заметил, как меня потянуло бы за покупками в магазины „Глобал“ после просмотра пресс-конференции с вами, — процедил начальник уголовного розыска.

— Я не уникален по своей природе, — продолжил я, не обращая на него внимания и обращаясь непосредственно к следователю. — Быть у всех на виду — главный принцип думающего бизнесмена. Мы даем возможность случаю пересечься с нами. Коломиец в этом отношении был исключением. Он не любил светиться под софитами, но все равно работал по принципу Воннегута. Просто ему не было смысла светиться, поскольку не президент. А еще, мне кажется, он стеснялся. Мне приходилось силой тащить его под камеры и отвечать на вопросы. Вот и все противоречия. С разногласиями, если вам угодно… А то, что вашего партайгеноссе не тянет за покупками в магазины „Глобал“, так это только потому, что он животных не любит. Да и людей, как я уже успел заметить, тоже.

— Как же вы работали вместе пять лет? — спросил следователь.

Я читал о перекрестном допросе. Не думал только, что и эти двое об этом тоже читали.

Я усмехнулся.

— Послушайте, вы пришли сюда в начале четвертого утра не для того ведь, чтобы высказывать глупые мысли? Что значит — „вы работали вместе“? Коломиец — наемный работник, которого я, если бы он мне не нравился, мог выставить из компании в любой момент. Однако не выставлял, что прямо противоречит существу заданного вами вопроса. Однако даже если чисто гипотетически представить, что мы были бы на равных… Судите сами… Даже вас раздражает человек, с которым вас должно связывать куда большее, чем меня с Коломийцем. Мы с Александром, по вашему мнению, заколачивали бабло, мы — буржуа, готовые продать друг друга в любой момент, но вы-то, конечно, родину защищаете, санитары общества… Очищаете мир от человеческих отбросов. Вот и посмотрите — вам, казалось бы, делить нечего, однако ваш спутник своим экстравагантным поведением портит всю обедню. То встрянет не к месту, то пытается выглядеть серьезным, когда вас больше устроила бы в нем кротость. То на детсадовскую шутку поведется, после чего о нем как о человеке серьезном думать не приходится… — Я выдержал паузу, чтобы заставить их напрячься. — Ваша бы воля, вы бы оставили его за дверью, то есть — внутренний корпоративный конфликт налицо. Но вы все равно претесь ко мне ночью вместе, заведомо зная, что разговаривать вам вдвоем со мной будет очень сложно. Так вот, если завтра вашего друга свалит шальная пуля, следует ли полагать, что причина этого кроется в ваших с ним отношениях — не совсем гладких и прозрачных? Почему бы вам не предположить, что причин таких много и дело вовсе не в вас? Не исключено, что ваш спутник довел до белого каления своим хамством другого вашего коллегу и тот пустил ему в голову девять граммов свинца… Если рассуждать так, как рассуждаете вы, то можно без труда предположить, что я конфликтую со всеми сотрудниками без исключения. Правила придумываю я, они не всем нравятся, но я плачу больше других работодателей. Мои законы суровы, оттого и жалование выше. Поэтому идут ко мне, планируя не бесконфликтную жизнь, а высокий доход.

— Скажите, а как вы планировали свой вчерашний день с тринадцати до четырнадцати часов? — встрял угрюмый, которому явно не пришлось по душе мое предвидение его ближайшего будущего.

— Это что за период такой?

— Это время, которое определил судебный медик как время смерти Коломийца.

— Как прикажете понимать это? — я посмотрел на следователя.

— Где вы были в указанный период времени? — нехотя поддержал угрюмого следователь.

— Зачем вам это нужно?

— Свидетели показывают, что вы сидели за обеденным столом вместе, — снова встрял угрюмый. — Значит, вы были последним человеком, который видел Коломийца живым.

— Нет, последним человеком, который видел его живым, был, я полагаю, его убийца, — подкорректировал я его предположение. — И если вы выслушаете меня внимательно, то вам станет ясно, что предпоследним человеком, который видел Коломийца живым, был, вероятно, заведующий складом Геннадий Гросс.