Читать книгу "Мемуары "власовцев" - Александр Окороков"

Разговорился с начальником станции, он приглашал к нему зайти и посмотреть имеющиеся у него альбомы форм Российской армии, но не пришлось воспользоваться его любезностью, так как поезд наш тронулся. В Полесье все станции железной дороги превращены в форты: окопы с набитыми кольями, гарнизоны из русских солдат с немецким командованием, каждые полтора-два километра — вышки с пулемётными гнёздами. Партизаны у них под носом взрывают поезда. Едем пять суток с препятствиями и, наконец, в 5 часов вечера прибыли в Брест-Литовск. Поезда из Италии нас ожидают уже трое суток. Из нашего поезда мы погрузились в два итальянских, для офицеров были предназначены классные вагоны.

На грузовике нас повезли на этап, где в здании польского клуба накормили прекрасным ужином, даже достали лишнего вина. Прислуживали девушки-польки, очень любезно за нами ухаживали, все говорили по-русски.

На днях был налёт советской авиации. В 10 часов вечера поехали дальше, в 8.30 утра — Радом. В офицерском вагоне оборвалась прицепка, рабочие поляки предложили за папиросы в полчаса исправить, но вмешались немцы, наш поезд загнали на запасной путь, где мы простояли шесть часов, пока спаяли прицепку. Получили горячий обед — неизбежные макароны, галеты и сладкое, но без вина. Поехали дальше с препятствиями, так как у станции Скаржинско-Каменна наш поезд разорвался в двух местах — здешние машинисты не привыкли иметь дело с горными итальянскими тормозами — простояли три часа, пока починили. Рано утром проехали мимо Кракова. В 6 часов утра — Мисловиц, а затем Катовицы — это Горная Силезия (Горны Шлёнзык), из-за которого после Версальского мира был спор между Германией и Польшей. Везде заводы, небо в дыму. Недалеко от железной дороги на горе стоит русская церковь — это был стык трех империй: Российской, Австро-Венгерской и Германской. Мне пришлось и прежде два раза проезжать по этой дороге и видеть церковь. Страна не разорена, заводы и рудники работают на полный ход. В вагоне нам обменяли 40 оккупационных марок на 300 итальянских лир.

14 мая 1943 года. Ночью Вена, стояли на путях до 12 часов дня. Потом проехали через Вену, во всех окнах австрийцы машут нам платками, аплодируют — не то что при встрече с немецкими эшелонами — им махали кулаками, ругали — в общем, «союзнички». Выдали нам по 250 хорватских хороших папирос, конфеты и варенье. В 1 час дня станция Полтен, потом Линц, где мы простояли несколько часов. Чудная погода. Вышел погулять. Смотрю — пленные в неизвестной мне форме: оказались молодые французы, разговорился с ними, угостил папиросами. Пока что кормят прилично — горячий обед и ужин.

15 мая, Инсбрук. Красивая альпийская местность — горы, воздух чистый, прохладно. На перроне умывальники, помылся ледяной водой. Прибыли в Бреннер — это уже Италия. На вокзале девушки фашистской организации нас угостили марсалой (сицилийское сладкое вино), фруктами и печеньем, каждому вручили кулёк с шоколадными конфетами. Послали в Рим телеграммы герцогу Лейхтенбергскому и князю Никите Александровичу. Следующая станция — Випитено, где нас встретили с оркестром. Здесь мы сгрузились, пришлось самим тащить багаж — «гроб» и брезентовый мешок — далеко до вокзала. Пошли пешком в городок на этап № 145, выпили кофе и вина. Заполнили анкеты.

Все русские переводчики остаются здесь — отбывать 15-дневный карантин, а итальянские офицеры едут дальше на Флоренцию и Аллессандрию. Повели нас под душ, а вещи сдали в дезинфекцию, потом нас прямо в пижамах повезли за город в казарму 6-го альпийского батальона. Получен приказ из Военного министерства, что мы в Випитено остаёмся до нового распоряжения. Сладков поднял хай: как, он, мол, итальянский офицер со всеми правами и хочет ехать с итальянцами. Стали его успокаивать, но он меня выругал — что с дураком разговаривать. Мы ведь на особом положении — «милитаризованные», на других условиях.

Карантин в Випитено отбывали Селиванов (Сельви), Сладков (Костантини), я — Габриэли, Стефанов — болгарин (Стефани), Островский (де-Изола) и Вольмари, а также Селиванов-«губернатор» (Сильвано-«леший»). В нашем распоряжении была огромная спальня, наши с утра до ночи режутся в карты (я не играю вообще, но люблю смотреть на игроков, изучать психологию их). Хотя мы и в карантине, но пошли в город: старинный тирольский городок среди Альп, население немецкое. Старинная церковь и около неё кладбище со старинными памятниками, надписи все по-немецки.

17 мая. Из Больцано приехал фашистский генерал, записал фамилии русских и обещал представить нас Муссолини. От фашистской организации выдали нам жетоны и сласти. На складе этапа купили прекрасное солдатское обмундирование, которое можно будет перешить, стоило 374 лиры. Итальянская армия одета прекрасно. Из Гомеля по почте я послал князю Никите Александровичу 10 тысяч лир, мог бы получить их здесь, но у меня не было купонов от переводов, получу деньги в Риме. Мы на фронте должны были обязательно посылать деньги в Италию, так как тратить их было просто не на что, мы ведь всё получали — и питание, и всякие мелочи, вплоть до мыла для бритья.

19 мая — Святой Николай, именины Селиванова. За городом около канала для орошения нашли кабачок, сговорились с девушками и решили там устроить именины. Мы целую неделю расхаживали свободно по окрестностям и по городу, но вышел казус: старик «губернатор» шёл по городу и не поприветствовал полковника — начальника этапа, а тот распорядился не выпускать нас из казармы, только по особым разрешениям, так что празднование не состоялось. Полковник предупредил, что за нарушение приказа — тысяча лир штрафа. В других помещениях отбывает карантин много солдат, ежедневно для развлечения устраивается сеанс кино, а через день театр-варьете, комедии, артисты от фашистских организаций.

Карантин отбывает и группа русских мальчиков, вывезенных итальянцами из России. В антракте один мальчик подошёл ко мне и спрашивает: «Господин тененте, вы русский?» Ответил утвердительно. Я ему сказал: «Милый мой, где бы ты ни был, помни всегда, что ты русский!» У мальчика были слёзы на глазах, и он обещал не забывать, что он русский. Недалеко от казармы женский монастырь, где отбывает карантин ещё и около 40 русских девушек, работавших у них на кухнях и столовых. Итальянцы вообще поступали с населением очень благородно и вывезли многих в Италию.

Получили письмо из Рима: переводчики уволены, остались лишь двое русских из Испании — Белин и Юренинский, и ещё двое русских из Болгарии. Из Гомеля приехали офицеры с этапа, рассказывают, что 19 мая был налёт авиации на Гомель — 40 самолётов, сброшено 400 бомб, дом, где помещался штаб корпуса, разрушен; на станции бомбы попали в итальянский эшелон, были убитые и раненые.

29 мая. Карантин закончен, мы опять свободно гуляем. Заказали душ, помылись, но прибежал какой-то офицер и сказал, что мы больше не имеем права пользоваться душем, так как наш карантин кончен. А души прекрасные: сверху льётся струя горячей воды и можно мыться сколько угодно.

В 6 часов вечера нам был устроен ужин, приказано спешить, так как уезжаем в Рим. В канцелярии этапа выдали документы и жалованье за 29 дней по фронтовым ставкам (500 марок — 3500 лир, втрое больше, чем в тылу). В 8 вечера нас привезли на вокзал, специально для нас задержали этапный поезд (традотгу). В 11 часов вечера — пересадка в Больцано, сдали вещи в багаж, старик-«губернатор» ухитрился оборвать замки в своём «гробу», в багаж его не приняли, и пришлось мне и другим ему помогать.