Читать книгу "Дорога без возврата - Анджей Сапковский"

– Вы не знаете? Вы занимаетесь одной из жертв этогопроисшествия. Косвенной жертвой, так мы это называем. Эльж-бета Грубер, девятилет. Эта девочка, которая видела весь ход происшествия, весь процесспреступления. Она лежит в этой больнице. Я слышал, что вы ею занимаетесь.

– А, та девочка в коме… Нет, панове, это не моя пациентка.Доктор Абрамик…

– Доктор Абрамик, с которым я уже беседовал, утверждает, чтовы очень интересуетесь этим случаем. Эта Грубер – она ваша родственница?

– Еще раз повторяю… Никакая она мне не родственница, я незнаю ее. Не знала даже ее фамилии…

– Пани Иза. Хватит. Толек, позволь. Брюнетик потянулся кдипломату и вытащил маленький

плоский магнитофон «Нэшнл панасоник».

– У нас, – сказал Нейман, – записываютсяразговоры. Ваш разговор со мной оказался записан. К сожалению, не с начала…

Против воли комиссар покраснел. Начало разговора незаписалось по самым прозаическим причинам – в магнитофоне в тот момент стояла кассетас «But Seriously» Фила Колин-за, переписанная с компакт-диска. Брюнетик нажална клавишу.

– …перебивай, Нейман, – проговорил голос Изы. –Какое тебе дело до того, кто говорит? Важнее, что говорит. А говорит вот что:нельзя тебе делать то, что задумал. Понимаешь? Нельзя. Чего ты хочешь добиться?Хочешь узнать, кто убил мальчишек на огородных участках? Могу тебе сказать,если хочешь.

– Да, – сказал голос комиссара. – Хочу. Прошу вассказать мне, кто это сделал.

– Это сделал тот, кто прошел сквозь Завесу. Когда пронессяВееал, Завеса лопнула, и он прошел. Когда Завеса лопается, те, что находятсяпоблизости, гибнут.

– Не понимаю.

– И не должен, – резко сказал голос Изы. – Вовсе ине должен понимать. Тебе следует просто принять к сведению, что я знаю, что тынамерен учинить. И еще я знаю, что этого делать нельзя. И просто делюсь с тобойэтим знанием. Если ты меня не послушаешь, последствия будут ужасными.

– Минуточку, – отозвался голос Неймана. – Высобирались мне сказать, кто…

– Уже сказала, – перебил голос Изы.

– Повторите, пожалуйста.

– А зачем тебе это? Думаешь, ты можешь что-то сделать тому,из-за Завесы? Глубоко заблуждаешься. Он вне твоей досягаемости. Но ты… Ты – вего досягаемости. Берегись.

– Вы мне угрожаете. – Это было утверждение, не вопрос.

– Да, – сказал бесстрастный голос Изы. – Угрожаю.Но это не я тебе угрожаю. Не я. Я не сумею объяснить тебе многих вещей, многихфактов, не смогу найти правильные слова. Но одно я могу… могу тебя остеречь. Неслишком ли много было уже жертв? Эти мальчишки, Эльжбета Грубер. Не делай того,что планируешь, Нейман. Не делай.

– Послушайте, пожалуйста…

– Довольно. Запомни. Нельзя тебе. Хлопнула трубка.

– Вы мне, возможно, не поверите… – начала Иза.

– Разве мы уже не на ты? – перебил Нейман. – Жаль.Это было мило и непосредственно. Чему не поверю? Что это были не вы?Действительно, трудно было бы поверить. А теперь, пожалуйста, я слушаю. Что япланирую? Почему мне нельзя это делать?

– Не знаю. Это не я… Это был не мой голос.

– Кем вам приходится маленькая Грубер?

– Не знаю… Никем… Я…

– Кто убил детишек на огородах? – Нейман говорил тихо,не повышая голоса, но желваки на его скулах подергивались выразительно иритмично. – Кто это был? Почему он вне моей досягаемости? Потому что онненормальный, правда? Если я его схвачу, он отправится не в каталажку, а вбольницу, такую, как эта? А может, как раз в эту? А может, он уже тут был? Что?Пани доктор?

– Не знаю! – Иза вскинула руки в невольномжесте. – Не знаю, говорю вам! Это не я звонила! Не я!

Нейман и стажер Здыб молчали.

– Я знаю, о чем вы думаете, – спокойно сказала Иза.

– Сомневаюсь.

– Вы думаете… Что, как в том анекдоте… что мы тем отличаемсяот пациентов, что уходим на ночь домой…

– Браво, – сказал Нейман без улыбки. – А теперь яслушаю.

– Я… ничего не знаю. Я не звонила…

– Пани доктор, – проговорил Нейман спокойно и ласково,словно обращаясь к ребенку. – Я знаю, что магнитофонная запись – слабоедоказательство. Что вы можете все отрицать. Вы можете, как это сейчас принято,обвинить нас даже в манипуляции и фабрикации доказательств, в чем вам угодно.Но если вы и правда уходите на ночь домой заслуженно, а не только благодарячьей-то ошибке в диагнозе, то вы представляете, какие будут последствия, когдадело раскроется. А дело раскроется прекрасно. Должно раскрыться, потому что таксложилось, что у убитых мальчишек высокопоставленные родители, и никакая силане остановит следствие, только наоборот. Вы знаете, что тогда случится.

– Не понимаю, о чем вы.

– Это я вам расскажу. Вы думаете, что если маньяк с огородовприходится вам родственником или кем-то близким, то вы не будете нестиуголовную ответственность за его сокрытие. Возможно. Но, кроме уголовнойответственности, есть еще другая ответственность. Если окажется, что выприкрывали маньяка-убийцу, то ни в этой больнице, ни в какой другой больницеэтого направления во всем мире вам уже не работать. Спасти вас может толькоздравый смысл. Жду, когда пани его проявит.

– Пан… Повторяю, что я не знаю, в чем тут дело, –опустила голову Иза. – Это был не мой голос, слышите? Похожий, но не мой.Это был не мой стиль речи. Я так не говорю. Можете спросить, кого вам угодно.

– Спрашивал, – сказал Нейман. – Множество людейвас узнали. Кроме того, я знаю, с какого аппарата звонили. Подумайте серьезно,пани Иза. Пожалуйста, перестаньте руководствоваться эмоциями. Мы имеем дело субийством, со зверским убийством, убийством людей. Людей, понимаете? Выпонимаете, что этого нельзя оправдать ничем, и уж, тем более заботой о благеживотных. Это преступление – типичное проявление реакции параноика, маньяка.Отомстил за кота, убил детишек, которые его мучили. А завтра он прикончиткого-нибудь, кто бьет собаку. Послезавтра порешит вас, когда вы раздавитежужелицу на тротуаре.

– О чем вы говорите?

– Я утверждаю, что вы прекрасно знаете, о чем я говорю.Потому что вам известно, кто это сделал и почему он это сделал. Потому что выего лечили или же будете лечить и знаете, в чем состоит, я извиняюсь, задвигвашего пациента. Это кто-то, прошу прощения, задвинутый на пункте хорошегоотношения к животным.