Читать книгу "Эфина - Ноэль Реваз"

Т. тоже раздосадован. Он слишком долго откладывал возвращение, Эфина не моргнув глазом выдержала трехнедельную разлуку, а это означает, что она больше не хочет его видеть и перевернула страницу под названием «Т.». Возможно, она разозлилась, и Т. пока что предпочитает скрываться, ибо приступы гнева Эфины подобны могучим водопадам, у подножия которых лучше не задерживаться. Он проводит еще две недели в гостинице и начинает привыкать. У него появилась собственная скамья в парке, мимо которой дефилируют сопящие и пыхтящие четвероногие. А еще у него есть свой стул в бистро, где официантки подают ему отвар, а пьянчужки больше не задирают. Еще имеется кровать в номере гостиницы, и горничная каждое утро меняет простыни и позволяет ему за собой приударить. Он ходит в театр и в бюро по трудоустройству. Там Т. пожалели, и одна из сотрудниц занялась его документами. Т. провел с этой дамой довольно много времени и как-то незаметно оказался с ней в постели. Не в гостиничной кровати, а в ее кровати — чистой, с белоснежным бельем. Т. зачислил даму в потенциальные сожительницы. Она очень о нем заботится. Она прекрасно готовит легкие, подходящие его желудку блюда, тогда как еда Эфины вызывала у него кислую отрыжку. Она спокойная и предупредительная. Не то что Эфина, та все время проветривала комнаты и устраивала скандал из-за трех грязных носков. Она не болтлива и не задает вопросов. Возможно, она не слишком хороша собой — но и Эфина не была красавицей. Возможно, в некоторых местах у нее многовато морщин, и она почти ровесница Т., но он готов к самым невероятным экспериментам. Во всяком случае, она опытна, не говорит высоким стилем и не болтает все время о любви. Она спокойная и восприимчивая, она работает, что оставляет Т. время для мечтаний, она умеет быть незаметной и знает расписание желудка Т., поэтому горячий обед или ужин всегда вовремя появляется перед ним на столе. Если Т. устал, она ложится и засыпает. А если он в форме, устраивает настоящий фейерверк. Она печет шоколадные торты. Короче говоря, Т. задерживается у нее и иногда подумывает о женитьбе, ведь она — идеальная женщина. Единственная проблема заключается в том, что он никак не может запомнить ее имя. Вполне нормально — после такой-то наполненной жизни. Невозможно все помнить. Нельзя сразу войти в колею. Все ошибаются. Мозг совершает естественный отбор, но хранит все в своих глубинах, вот и говоришь Марлен вместо Кэти, Кэти — вместо Сандра, Сандра вместо Жюли, одному Богу известно, какая вереница имен вырвется из подсознания Т., если не навести там порядок. Мозг Т. лучше не трогать. Лучше закрыть крышку и даже слегка придавить сверху, чтобы имена не утекали. Теперь Т. говорит «Дорогая», и его подруга этим довольна.

Она сообразительная. Знает, что у Т. есть женщина в другом доме этого города. Она знает не только имя — Эфина, — но и как эта самая Эфина выглядит. Она знает, что Т. — бабник и улизнет из дома, если почувствует, что его хотят поймать. Она говорит, что не рассчитывает на него, что он для нее этакий любовный отпуск, она удивляется, находя его по утрам в своей постели — в пижаме, с блокнотом в руке — и обнаружив, что он снова пролил молоко на простыни. Она молча стирает его вещи. Иногда ходит куда-нибудь одна. Потом рассказывает, как прошел ужин, и Т. немного ревнует. Но она не берет его с собой. Нет, нет, нет, нет, так не поступают, Т. не должен забывать, что где-то в этом городе по его вине страдает женщина. Которая не сделала ему ничего плохого. Дала ему приют, убежище, откуда легкомысленный Т. сбежал. Нет. Из чувства женской солидарности новая подруга Т. отказывается брать его с собой, и в некоторые ночи ему приходится скучать в одиночестве. Она развлекается вдали от него, с другими. Он нисколько ей не мешает. Он хочет, чтобы она к нему привязалась, и все время готовит для нее сюрпризы. На свой, оригинальный манер, что-то, что не требует особых усилий и дает максимальную отдачу: эротично выложенная на простыне ночная рубашка; сердечко, нарисованное ручкой на носовом платке или туалетной бумаге; слово, написанное на зеркале карандашом для век или диоровской помадой; гладковыбритые щеки вместо щетины, как у дикобраза; поцелуйчик в щеку; сверкающая, почти белозубая, благоухающая ментолом улыбка.

Новая подруга принимает эти знаки внимания с удовольствием. У нее загорелая золотистая кожа. Короткие светло-каштановые волосы. Она часто щурится. И всегда улыбается — даже когда Т. зажигает среди ночи свет, потому что его разбудил комариный писк. Улыбка прячется в ее морщинках, она навеки там поселилась. Вся ее квартира выдержана в белом цвете. Стены и полы белоснежно-белого цвета. Она стоит у окна. Курит сигарету и смотрит на стену дома напротив.

Глаза у нее всегда прищурены. Незабудки в морщинках. Поразительно, что в этих морщинах можно обнаружить прозрачные колодцы. Она лежит на кровати, запрокинув голову. Т. погружается взглядом в колодцы. Он покусывает ей шею и почти не постаревшие руки. Она на диванчике, читает. Смуглое, морщинистое, как залежавшееся яблоко, лицо. Если присмотреться, она не красавица, ее красота в другом. Красивая — слишком точный термин. Его редко используют, для каждой женщины необходимо свое особое, уникальное определение, размышляет Т., разглядывая голову на подушках. Она встает, и Т. видит ее загорелое тело. Плотные ягодицы и широкие бедра. Полные руки и ноги, да и грудь уже не так хороша. Тело мягкое, пухлое, как пропитавшаяся водой древесина. У нее изящные, плавные движения, приятно смотреть, как это большое, веселое, зрелое тело передвигается в пространстве. Как эта зрелая, умиротворенная женщина идет в ванную. Или на кухню. Открывает двери комнат и дверцы шкафов. Приносит кофе в постель. Размышляет, не съесть ли ей сыра. Или ломоть багета. Или печенье. У Т. никогда нет аппетита, но это здорово, когда кто-то надежный, теплый и хорошо сложенный беспокоится о тебе.

Нет, проблема Т. вовсе не женщины. В данный момент проблема Т. заключается только и исключительно в театре. Он не знает, что бы с ним сталось без театра. Возможно, несмотря на подверженность бронхитам и нелюбовь к сырости, он оказался бы работником свалки. Или жиголо — у него имелась к этому склонность. Писателем или поэтом, но Т. вполне вменяем и знает, что его проза выеденного яйца не стоит и вряд ли стала бы хорошо продаваться. Нет, театр был его жизнью, и Т. счастлив, что не разминулся со своим призванием. А ведь мог стать клерком в какой-нибудь конторе. Продолжить учиться на торгового агента, что совсем ему не подходило. К счастью, судьба сказала свое веское слово: театр обязан был отыскать Т., Т. должен был встретиться с театром, им предстояло соединиться и пребывать вместе до скончания лет. Ну, во всяком случае, до самой смерти. Но, даже лежа в могиле, можно продолжить играть роль, и Т. заключил договор с другом: тот из них, кто переживет другого, придет на кладбище и сыграет знаменитую пьесу, где один из главных героев мертв. Мертвец в конце воскресает, но театр на то и театр, чтобы найти решение проблемы, — так, чтобы усопшему казалось, что он играет. А у второго, выжившего, создавалось впечатление, что партнер жив.

Т. не знает, где теперь живет его друг. Какое-то время они виделись, потом перестали — одному Богу известно, по какой такой причине. Ах да, Т. больше не мог выносить механистичность его игры, неестественные интонации и монотонную манеру произносить текст, и он высказался на этот счет. До чего обидчивы бывают люди! Но Т. не может общаться с теми, кто невосприимчив к правде. У Т. вообще нет друзей. Интересно, придет этот актер к нему на могилу? Договор они заключили… да, больше пятнадцати лет назад. А может, и двадцати. Но что делать Т., если его приятель умрет раньше? Он вряд ли взойдет на то, чтобы сыграть спектакль на кладбище. Лицедействовать рядом с крестом, какой ужас. В любом случае его приятель-актер точно жив: если Т. видит его имя в числе исполнителей, на спектакль он не идет. Сделать это нетрудно, играет его знакомый редко. Как, впрочем, и Т., живущий ныне в нищете. Театральной, разумеется, ибо о другой — финансовой — Т. понятия не имеет. Он не знает, сколько денег на его банковском счете. Он два тысячелетия не заглядывал в банк. И столько же времени в глаза не видел ни одной выписки со счетов. Деньги, попадающие ему в руки, перекочевывают в его карманы, а из карманов — в руки торговцев блокнотами и ручками. В шляпы попрошаек или в карманы горничных, коридорных и портье тех отелей, где прячется Т. Деньги выпадают через дырки в карманах — иногда на тротуар. Следуя за Т. по его крестному пути, можно вполне сносно жить. Маршрут Т. в городе прост: парки, бистро, театры. Да, Т. чувствует, что его жалеют, но это сильнее его гордости: он должен бывать в театре. Даже если не играет. Даже если рабочие сцены поглядывают на него с удивлением. Даже если знакомый директор приветствует его с принужденным видом, а актеры в его присутствии напряженно молчат, он должен приходить днем в театр и смотреть репетицию. Или просто сидеть — в темноте зрительного зала. Или в фойе. А если в театре выходной, то за столиком в бистро напротив. Понедельники — плохие дни для Т. Ему плевать на досужие разговоры. Т. видит, что люди перестают трепаться и возвращаются к игре, как только он занимает свое место где-то между шестым и седьмым рядом. Он прекрасно понимает, что его присутствие нежелательно, и перехватывает раздраженные взгляды постановщиков. Особенно когда высказывается. Когда анализирует игру, и начинает говорить, и говорит целых полчаса. Но подите попробуйте передвинуть театральный памятник, подобный Т. Попытайтесь спровадить такого вот тяжеловеса из театрального зала. Намекните, что он должен немедленно отвалить. Заткнуться — раз и навсегда. Попробуйте выжить живую легенду, да еще в плаще, да еще на закате карьеры, и вы увидите, как возмутятся все артисты. Как они кинутся на его защиту, какие красноречивые многословные речи будут произносить. Актрисы восстанут, а молодые выпускницы Консерватории станут оскорблять уважаемого режиссера, угрожать забастовками, размахивать ручками, стоя на авансцене. Десять тысяч Антигон восстанут и поклянутся немедленно покинуть театр, если Т. запретят присутствовать на репетициях и произносить вполне уместные короткие невинные замечания с его места то ли из пятого, то ли из шестого ряда. Режиссеры отступают. Т. держит над их головами занесенную саблю.