Читать книгу "Кавалькада - Уолтер Саттертуэйт"

Тот не обратил на меня внимания и сунул руку во внутренний карман бушлата убитого. Я взглянул на Пуци.

— Спросите его.

Пуци что-то пробормотал. Рём ответил.

— Он говорит, его гнусной жизни пришел конец, — перевел Пуци.

Тем временем Рём вытащил бумажник убитого. И, положив «люгер» ему на грудь, начал рыться в бумажнике. Достал удостоверение личности.

— Ага, — проговорил он. Держа карточку в левой руке, он правой взял «люгер» и встал. Может, лишнего веса в нем и было с избытком, но с корточек он поднялся довольно легко.

С обычной натянутой улыбкой он протянул мне карточку.

Я попытался разглядеть ее при свете фонаря над дверью. На карточке была фотография, но буквы разобрать я не смог — написано было по-русски.

Рём взглянул на труп и резко сказал что-то по-немецки.

— Красный подонок, — перевал Пуци.

Дверь черного хода снова распахнулась. Рём резко повернулся и вскинул «люгер».

Это были лейтенант Кальтер и крепыш в красном платье, который с видом бывалого человека держал в руках винтовку. Оба ствола были направлены на Рёма.

Рём поднял левую руку и сунул «люгер» в карман пиджака. И они с Кальтером принялись что-то горячо говорить детине в красном платье.

Я спросил Пуци:

— Вы читаете по-русски?

— Немного, — сказал он. — Лучше, чем говорю.

Я протянул ему карточку. Заметил, что рука у него дрожала. Как и у меня — это я тоже заметил. Страх переполнял нас адреналином — он все еще растекался по нашим венам.

— Это удостоверение моряка, — сказал он. — На имя Петра Семеновича. — Он взглянул на меня. — Петр по-русски то же, что Питер по-английски.

— Да. — Я посмотрел на тело. Убитый уже не казался таким здоровым: он будто весь съежился в своей одежонке — смерть сделала его каким-то маленьким.

Я вздохнул. На войне я не раз видел смерть — видел, как она делает людей маленькими, и эти воспоминания останутся у меня навсегда.

Конечно, Рём спас мне жизнь, мне и Пуци. И уж наверняка избавил нас обоих от жестокого избиения.

Однако при этом я никак не мог отделаться от мысли, что деревянная дубинка совершенно бесполезна перед девятимиллиметровой пулей.

Конечно, я судил предвзято. Просто Рём мне не понравился. Не понравились его угрозы и натянутая улыбка. А еще мне не понравилось, как он, когда начал шарить по карманам убитого, положил «люгер» ему на грудь, как на удобную подставку.

Но факт заключался в том, что мы с Пуци остались стоять на ногах. Если бы не Рём с пистолетом, все могло бы обернуться иначе.

Рём совал мужчине в красном платье какие-то деньги. Тот кивал, слегка потрясая блестящими черными локонами.

Потом Рём подошел ко мне. За его спиной мужчина в красном платье болтал о чем-то с лейтенантом Кальтером — возможно, о погоде. Теперь, когда ему заплатили, он вал себя так, будто ничего необычного в переулке не случилось. А может, и в самом деле ничего не случилось.

Рём что-то мне сказал.

Пуци перевел.

— Он говорит, что видел, как эта парочка пошла за нами следом, и ему стало интересно, что они задумали.

Рём сказал еще что-то.

Пуци перевел:

— Фил, нам с вами лучше уйти отсюда, а то скоро нагрянет полиция.

Я взял у Пуци удостоверение моряка и протянул его Рёму. Он поднял руку, натянуто улыбнулся и сказал:

— Nein.[25]— И добавил еще что-то.

— Он хочет, чтобы вы оставили его себе, — перевел Пуци. — На память.

Я сунул удостоверение себе в карман плаща.

— Нам пора, Фил, — поторопил меня Пуци.

— Поблагодари за меня капитана Рёма, — попросил я.

Он поблагодарил — Рём с неизменной полуулыбкой кивнул и щелкнул каблуками. Поднял голову и что-то сказал.

— Идемте, Фил, — настаивал Пуци. — На Вильгельмштрассе возьмем такси.

Я повернулся, и мы пошли к выходу из переулка.

— Что он сказал напоследок? — спросил я у Пуци.

— Капитан? Он сказал — «всегда готов».

— Избави Бог, — проговорил я.

Как и предполагал Пуци, на Вильгельмштрассе мы поймали такси. В темноте автомобильного салона Пуци долго молчал, держа альбом со шляпой на коленях. Затем он сказал:

— Вы хотели попросить меня об одолжении, Фил. — Голос его звучал глухо. — До того, как… все это случилось.

— Да. Рём сказал, что он поручил своим людям разузнать о покушении. Попробуйте через своего друга Гесса отозвать их. Хотя бы на время. Полицейские задают вопросы, я и мисс Тернер задаем вопросы, а теперь еще люди Рёма будут их задавать.

— У семи нянек дитя без глазу. — Голос у него был все такой же глухой, невыразительный. Он неподвижно смотрел вперед.

— Вот именно, — подтвердил я.

Пуци покачал головой.

— Капитан Рём человек упрямый. Сами видели. Не уверен, что Гессу удастся убедить его посторониться.

— Тогда пусть Гесс попросит Гитлера уговорить Рёма. Я не могу вести дело, если кто-то будет постоянно путаться у меня под ногами.

— Понял. — Он смотрел все так же вперед, и голос его звучал все так же глухо. — Уж господина Гитлера Рём послушает.

Я сказал:

— А вы, Пуци, держались молодцом. У вас был такой вид, будто вы и правда собираетесь кого-нибудь размазать альбомом по стенке.

— Ну да, у меня же не было выбора. — Он глубоко вздохнул, медленно выдохнул и повернулся ко мне. — По правде говоря, Фил, я здорово струхнул. При виде этих жлобов у меня по всему телу побежали мурашки.

— Но вы не струсили, Пуци.

— Не было другого выхода.

— Был. Выходов было сколько угодно.

— Сбежать? Умолять, чтобы не убивали?

— Нет, выход был. Но вы им не воспользовались.

Он отвернулся и насупился. А через какое-то время сказал:

— Не воспользовался, правда? — Он вроде как даже слегка удивился.

— Вы молодчина.

Немного помолчав, он проговорил:

— Спасибо, Фил. Спасибо за такие слова. Но, не появись вовремя капитан Рём, не думаю, что я был бы таким уж молодцом.

— Да, он появился как нельзя кстати, и все уже в прошлом.

— Да. Слава Богу. Теперь-то вам понятно, почему мы боремся с красными? Они нападают на нас даже в столице, чуть ли не в самом центре города. Откуда у них столько наглости?