Читать книгу "Кладбищенские истории - Борис Акунин"

Паша посветил вокруг — и точно: в луче вспыхнул крутой бокамфоры, стоявшей у изголовья гроба.

— Золотая? — потянулся к ней Крот.

И паж, прелестный и нарядный,

Поблизости лежит.

Чернее ночи ворон жадный

Над ним кружит, кружит, —

пробормотал Паша, размышляя, не прихватить ли и урну спрахом Росса. Да ну ее. Кому теперь интересен какой-то Бобби Росс? Тольколишняя тяжесть.

— Туфта, — разочарованно протянул Крот, взвешивая амфору. —Латунь.

А про Оскара Уайлда сказал:

— Артист Золотухин.

В самом деле похож, удивился Леньков, с любопытствомразглядывая «спонсора». Одно лицо.

— Освободи руку. Левую, — велел Некрофорус, волнуясь всёсильней — но теперь уже не от впечатлительности, а по серьезному поводу.Операция приблизилась к критической точке, подошла вплотную к моменту истины.

Полгода назад, работая в лондонском архиве, Паша наткнулсяна письмо одного из тех пятнадцати человек, кто 3 декабря 1900 года провожал впоследний путь тело опозоренного изгоя. Фигура Оскара Уайлда давно интересовалаПашу — он уже не первый месяц описывал над бедным гомиком круги, как тот черныйворон из баллады.

Персонаж культовый, последователей масса, любая оставшаясяот классика реликвия продается за большие деньги, счет идет на десятки тысячфунтов. И это обычные безделушки, а между тем, как явствовало из мемуаров,любитель зеленых гвоздик носил на мизинцах два уникальных кольца с крупнымиизумрудами. Он верил, что одно из них (с правой руки) приносит ему удачу, авторое (с левой) — несчастья. Поскольку без горя не бывает радости, Уайлдникогда не расставался с обоими перстнями. Разумеется, пока сидел в каторжнойтюрьме, пришлось обходиться без талисманов, но, едва вышел на свободу, нацепилих опять. Многие мемуаристы с удивлением отмечают, что изгнанник не продал и незаложил свои изумруды, даже когда остался без гроша. Сидел в уличных кафе,потягивал абсент и ждал, пока мимо пройдет кто-нибудь из многочисленныхпарижских знакомых, чтоб заплатить за него по счету. Иногда ожиданиезатягивалось. Фредерик Бутэ вспоминает, как видел Уайлда в кафе на бульвареСен-Жермен под проливным дождем. Писатель сидел в полном одиночестве, вымокшийнасквозь, в обвисшей шляпе, но всё равно царственный: массивным подбородком онопирался на набалдашник трости, на пухлых мизинцах посверкивали изумрудныескарабеи, а жест, которым Уайлд подозвал знакомца, был исполнен изящества ивеличия.

Куда подевались перстни потом — вот что занималоНекрофоруса. В музеях их не было, на аукционах ни разу не всплывали. Уж нележат ли они в гробу на кладбище Пер-Лашез?

Письмо некоего Сибилла Хэмптона, пришедшего на похороныскандально знаменитого писателя из любопытства, блестяще подтвердило этугипотезу — во всяком случае, наполовину.

Из опубликованных записок других участников траурнойцеремонии известно, что подле вырытой могилы произошел неприятный инцидент —неприятный до такой степени, что эти благовоспитанные господа, будтосговорившись, предпочли его не описывать. По их туманным свидетельствам можнолишь понять, что ненавидимый всеми лорд Альфред Дуглас, hommefatal[11]погубивший бедного Оскара, устроил какую-то безобразную сцену.

Один лишь мистер Хэмптон, не связанный с покойником никакимиузами, с упоением сплетничает о случившемся в письме своей лондонскойприятельнице. Потирая рукой пылающий лоб, Паша читал: «…О том, что случилосьдалее, я могу поведать только Вам, ибо знаю, мой милый друг, что Вы с Вашимтактом сумеете сохранить этот неаппетитный эпизод в тайне — таков уговор,заключенный дамами и джентльменами, присутствовавшими на похоронах, что вполнеразумно, ест учесть нездоровый интерес, проявляемый определенной частью прессыко всему, что связано с именем злополучного мистера Vailida. Итак, как я ужеписал, „богоподобный Бози“ (говорят, именно так покойник называл своего эфеба)появился на кладбище с опозданием. Это не помешаю ему разразиться громогласнымирыданиями. Меня чуть не стошнило, когда сей вульгарный господин (и это сынмаркиза Квинсберри!) спрыгнул в яму и стал орать, чтобы его закопали вместе с„обожаемой Саломеей“. В конце концов, разумеется, вылез, но не ранее, чемоблобызал мертвеца в губы — как выражается мой лакей Тоби, „взасос“. К этомувремени все присутствующие исполнились столь глубокого отвращения к молодомуфигляру, что никто даже не возразил, когда он сдернул с правой руки покойногоизумрудный перстень и торжественно водрузив его себе на палец, воскликнув:„Теперь мы с тобой навек обручены!“…»

 

С правой — это, стало быть, Кольцо Счастья, лихорадочносоображал Леньков. У лорда Альфреда губа была не дура. Только удачи емуперстень все равно не принес. Бози быстро спустил наследство, доставшееся отпапеньки, и умер в бедности.

В описи скудного имущества, оставшегося от этого ДорианаГрея, никакого изумрудного перстня Некрофорус не обнаружил. Наверняка попало вкакой-нибудь ломбард, а оттуда кануло в безвестность.

Выводы получались прямо-таки головокружительные.

Во-первых, второе кольцо почти наверняка до сих порнаходится в могиле на Пер-Лашез. Трудно предположить, чтобы добропорядочныйБобби Росс, руководивший перезахоронением, взял его на память, последовавпримеру ненавистного Бози.

А во-вторых, налицо была уникальнейшая ситуация, о которойколлекционеры незаконно добытых реликвий могут только мечтать. Обычно онивынуждены хранить свои сокровища в тайне от всех. Такую вещь нельзяперепродать, нельзя официально завещать, да и показывать-то можно разве чтокакому-нибудь близкому человечку. А тут всё по-другому. Клиент покупает у Пашиперстень из гроба, а всем объявляет, что разыскал изумруд, доставшийся Дугласу.Гениально! Двойной, нет, тройной прайс гарантирован!

Несколько месяцев Леньков потратил на поиск правильногоклиента и в конце концов вышел на мистера Ринальди из Лос-Анджелеса, владельца сетигей-отелей и трансвестит-клубов. Тот аж затрясся, когда узнал, какой товар емупредлагают. Теперь Паша раскаивался, что запросил всего лимон. Вполне вероятно,что старый педрила дал бы и больше. Как миленький, примчался в Париж. Сидит всвоем «Крийоне», ждет, роняет слюни. Вот что надо сделать, пришла Паше в головусветлая мысль. Прикинуться, будто разговор шел не про баксы, а про евро. А чтотакого? Франция — территория евровалюты, всё нормально. Или скакнуть на фунтыстерлингов? «Спонсор» ведь англичанин.

— Дай. Я сам, — отрывисто прошептал Некрофорус, отпихиваяКрота.

Есть! Ей-богу есть!

Пухлые руки мертвеца были сложены не на груди, а почему-товнизу живота, словно у футболиста во время штрафного удара, и на левой ярковспыхнула зеленая искра. Как огонек такси, подумал Паша, которого что-то повелона метафоры.