Читать книгу "Песня учителя - Вигдис Йорт"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А вам самому как кажется?
Ему показалось, будто мать-одиночка, говоря о безвыходности, задала вопрос, от которого Лотта много лет пыталась убежать, потому что он чересчур сложный, невыносимый. Поэтому лекции у нее выстроены очень гармонично, ее рассказы цепляют и запоминаются, однако если она прекратит убегать от этого вопроса, то способ преподавания ей придется полностью пересмотреть.
Лотта задумчиво кивала. Да, возможно, он прав. Вероятнее всего. Надо просто согласиться. Лотта согласилась, и ей полегчало. Как это приятно – не бороться. Не раскачивать лодку. «Мы отчего-то это не ценим, – думала она, – умение не раскачивать лодку, потерять равновесие, не стараясь из последних сил удержать его». Скорее всего, большинство людей и не подозревают, какую легкость ощущает тот, кто соглашается с критикой и отказывается бороться, отказывается возражать. Не подозревают, сколько сил отнимают возражения и отрицание. Да, она признает, что пересказывает старые идеи и труды, чтобы впоследствии провести параллели с современным миром и тем самым доказать прежнюю актуальность выбранных идей и трудов. Она признает, что этого недостаточно, далеко не достаточно, чтобы понять современную жизнь. И у нее нет никаких соображений, которые помогли бы решить задачи, поставленные современностью.
– И все же у меня есть и одно «но», – сказала она, – имею я на это право?
– Разумеется, – ответил Таге Баст.
В чем, строго говоря, заключается ее задача как преподавателя? Ответа Лотта дожидаться не стала. Ее задача – преподавать историю искусства, то есть театра, верно? И надеяться, что ей удастся вдохновить студентов на дальнейшие размышления как о вечных, так и о современных проблемах. Ведь это им предстоит жить дальше, это их ждет большой мир, а сама Лотта уже совсем скоро уйдет на пенсию. Так?
– В определенном отношении, – согласился Таге Баст не сразу, и Лотта поняла, что ее ждет очередная волна критики. – Когда вы выбираете такой, – он на миг умолк, будто сомневаясь, что она выдержит это слово, – пафосный стиль изложения, когда втягиваете студентов в события пьесы, особенно если речь идет о драматургии Брехта, не рискуете ли вы лишить их возможности размышлять и анализировать? – Он снова помолчал, а потом добавил: – Когда вы разжевываете все и вкладываете им в головы уже готовые формулировки, то запираете студентов и не позволяете им втиснуть в свой мозг ничего своего.
Ее тянуло ответить, что он явно переоценивает первокурсников с факультета актерского мастерства, заявить, что попытайся она заставить их размышлять и анализировать – а речь шла о студентах, кому в среднем года двадцать три и кто в первую очередь мечтает прославиться и только и грезит о роскоши и богатстве, – так вот, попытайся она заставить их размышлять и анализировать, и они просто-напросто заснут или вообще прекратят посещать ее занятия. Все это печально, но она не виновата. Однако Лотта сдержалась, иначе это выглядело бы так, будто она перекладывает ответственность на чужие плечи и обвиняет студентов в том, что те заставили ее выбрать определенный стиль преподавания. Вместо этого Лотта выбрала стратегию, которая, как оказалось, приносит облегчение.
– Тут вы наверняка правы, – согласилась она, – подобный риск, конечно же, существует.
– И, следовательно, – не унимался Таге Баст, – конфликты как прошлого, например показанный в «Мамаше Кураж», так и современные, в упоминания о которых вы вкладываете столько пафоса, предстают безвыходными?
– И тут тоже вы правы, – поддакнула Лотта.
– И поэтому ваши лекции производят на студентов гнетущее впечатление и лишают их воли к действию?
Вон оно что.
Так, значит. Ее лекции производят на студентов гнетущее впечатление и лишают их воли к действию.
Лотта поставила локти на стол и уткнулась в ладони. Он поснимал еще минуту, это она заметила. Что ж, пускай это будет его сенсацией. Потом он отложил камеру на стул, туда, где прежде стояла ее сумка. Лотта не плакала, но по-прежнему сидела, закрыв лицо руками. Он погладил ее по голове, а затем отвел руку от ее лица и погладил по щеке, и его тепло снова прожгло насквозь кожу, поползло вверх, по носу и добралось до глаз, так что у нее все-таки потекли слезы. Они намочили его пальцы, он провел влажными руками по ее лицу, может, чтобы слезы быстрее высохли, а может, чтобы их было сложнее вытереть. После он указательным пальцем дотронулся до ее губ.
– Эти губы, – проговорил он.
Лотта подняла голову, вытащила из сумки солнечные очки и надела их. Солнце светило чересчур ярко.
– Ну ладно. – Она перекинула через плечо ремешок сумки и зашагала прочь.
Окликнув ее, он спросил, в силе ли завтрашняя договоренность.
– А что, похоже, будто я испугалась? – спросила вместо ответа она.
Она вошла в дом с таким чувством, будто уходила на целую вечность. Впрочем, так оно и было. Лотта решила было отправиться в лес за покоем и радостью, но садиться за руль, выпив пива, было нельзя, а при мысли о переполненном автобусе ей становилось дурно. К счастью, на следующий день никаких лекций не планировалось. У нее вообще не намечалось никаких дел, кроме встречи с Таге Бастом, а встреча эта больше ее не пугала. Решено – весь завтрашний день она проведет в лесу, и это решение тотчас же вдохнуло в нее новую жизнь. Она поедет в Маридален и поищет майские рядовки – подумав так, Лотта почувствовала прилив сил.
Хотя за окном было светло, она разожгла камин, налила себе бокал вина и принялась обдумывать свои лекции о Брехте.
Спустя некоторое время она открыла лэптоп и написала актерам-первокурсникам мейл:
Дорогие студенты!
Сегодня я без объяснений внезапно покинула аудиторию, за что прошу меня простить. Причина этого – личные обстоятельства, которые никак не связаны ни с вами, ни с моей работой в Академии искусств.
Тем не менее я бы хотела вам кое-что сообщить. Понимаю, что мои посвященные творчеству Брехта лекции могут расстроить некоторых из вас. Это идет вразрез с моими целями, и поэтому мне хочется обратить ваше внимание на некоторые аспекты «Мамаши Кураж». Финал пьесы все же можно толковать как радостный: несмотря на то, что выживает циничная Мамаша Кураж, а сострадательная Катрин погибает, зритель может увидеть надежду. Сострадание Катрин проявляется не в словах, а в поступке! Зная, что это будет стоить ей жизни, она решается предупредить горожан. И ей это удается!
Представьте, каким печальным был бы финал, если бы жертва Катрин ни к чему не привела! И для Брехта такой финал был бы очень характерен – позволить Катрин пожертвовать собой впустую. Но Брехт поступает иначе. Благодаря жертве Катрин город спасен! Маленькое, уязвимое и немое существо с изуродованным лицом может, набравшись храбрости, спасти целый город.
Вот и все, что я хотела сказать вам в этот апрельский вечер.
С нетерпением жду нашей следующей встречи на этой неделе!
Обнимаю,
Перечитав письмо, Лотта поняла, что с «обнимаю» все-таки погорячилась, и виновато в этом вино, однако мейл она уже непредусмотрительно отправила. В целом же она была довольна. Когда выразишь свои мысли четко и ясно, всегда становится легче.
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Песня учителя - Вигдис Йорт», после закрытия браузера.