Читать книгу "Приключения Буратино (тетралогия) - Алексей Брусницын"

– Камиль тоже был пьян и с трудом подбирал слова.

– Ты можешь называть меня папой, сынок, – перебил его Анатолий Максимович.

– Мне сложно будет это делать. Вы меня в два раза младше… Так что за судьба такая была ей уготована?

– Тебе только скажу, зятёк, – иерарх перешёл на громкий шёпот. – Как на духу. Ты ведь улетишь и никому не расскажешь. Ты представляешь, как тяжело обманывать свой народ даже из лучших побуждений? Это наше родовое проклятие.

– Почему «обманывать»? А-а-а. Я, кажется, понял… – Камиль посмотрел на собеседника с ужасом, и тоже стал говорить шёпотом. – Вы что, сами в свою религию не верите?!

– Чтобы нести людям слово божье, самому верить в него нельзя. Потому что однажды ты, если мозги есть, усомнишься, начнёшь проверять… И окажется, как сегодня выразилась Надежда, что всё фуфло. И вот тогда экзистенциальный кризис, депрессия, мысли о самоубийстве. Я знаю, что говорю, прошёл через всё это… Мой отец обобщил и переписал святые писания всех авраамических конфессий, выбросил оттуда нелепые и противоречивые места, выкинул концепции страшного суда, ада, божественных проверок путём страданий и лишений, но самой сути – того, что человека якобы создало мыслящее существо, он вымарать оттуда не смог. А этот тезис легко опровергается, стоит лишь немного подумать об этом непредвзято. И вот однажды, когда мне было четырнадцать, я подступил к отцу с вопросами, коих было три. Первый. Зачем вся эта таинственность вокруг жизни после смерти? Что стоит Всемогущему устроить детям своим экскурсию в рай? Чтобы не сомневались они и не боялись. Второй. Почему не позволить душам умерших общаться с живыми? Зачем разлучать родных людей и заставлять их страдать? Что это за рай такой, если их родные скучают? И третий, главный. Зачем все эти потопы и Армагеддоны? Почему, если ты всемогущ, нельзя сразу сделать всех людей добрыми и милосердными? Зачем устраивать весь этот цирк? Зачем издеваться над любимыми чадами? Господь что, садист? Извращенец? Отец велел вытереть сопли и сказал: «Теперь ты готов узнать правду».

Иерарх налил по рюмке и поведал, что, когда О́дин решил придумать свою религию, он делал это не для себя, а для людей. Закончил он фразой, которую любил повторять его отец:

– Для того, чтобы сделать свой народ счастливым, самому нужно быть несчастным.

После очередной дозы спиртного Камиль начал чувствовать, что теряет нить беседы. Поэтому он достал хрустальный флакончик, втянул от души аромат, и в голове сразу прояснилось.

– Любая религия произрастает на ниве благих побуждений, – изрёк он и протянул флакончик Анатолию Максимовичу. – Её создатели пытаются сделать жизнь людей более сносной в этом жестоком мире. Примирить с ужасной и бессмысленной действительностью. Но потом оказывается, что эта религия прекрасно подходит для того, чтобы смирить с чем и с кем угодно. И тогда приходят люди, которые начинают использовать её в корыстных целях.

– Есть такая вероятность, – выдохнул иерарх и отдал старпому пустую тару.

– Правитель может быть сколь угодно хорошим и справедливым, но как быть уверенным, что его преемник будет таким же? Где гарантия, что его не испортит власть? – заметил Камиль.

– Всё ты правильно говоришь. Значит, хороший правитель должен воспитать себе достойного преемника. Я готовил Надежду… Я даже библиотеку хотел сжечь, чтоб она еретико́в всяких не читала. Теперь не знаю, успею ли подыскать ей замену. И вообще, получится ли это сделать…

– Послушайте, папа, а вы хотите когда-нибудь увидеть внуков? Может, летим с нами? – спросил Камиль, уже зная ответ.

– Спасибо, конечно, – Анатолий Максимович улыбнулся криво. – Ты добрый человек, но ты же сам понимаешь, что я не могу бросить свой народ. Это была бы одна из величайших подлостей, которые видела эта планета.

– Ну так давайте мы вам всё-таки жизнь продлим. И народ ваш своим правлением надолго осчастливите, и другого преемника воспитать успеете. А мы с вами переписываться будем. Правда, письмо пятьдесят лет в одну сторону идти будет…

– Теперь мне эта идея не представляется такой плохой, как раньше… – встрепенулся иерарх. – Я подумаю.

– Подумайте, подумайте. Всем вашим людям сделать это не получится, но вам можем.

– В любом случае всем не получилось бы. Как бы я им это объяснил? Мы не должны от вас никаких даров принимать, тем более высокотехнологичных. А своё долгожительство я легко объясню. Вон и папа у меня долгожителем был. Да и праотцы все библейские помирать не торопились, наделённые такой божественной особенностью.

– Ну вот и прекрасно. Надо будет только вас на «Луч Надежды» на пару дней свозить.

– Не проблема. Заодно со старейшинами вашими познакомлюсь, надо же красные линии провести. Надо ещё придумать, как объяснить людям, что Наденька улетает, – посетовал иерарх.

Глава 16.

– Знаешь, что косвенно доказывает, что я настоящий, а Легран – сон? – за обедом торжественно объявил Невструев.

– Саша, у меня иногда такое чувство, что ты издеваешься. Анекдот есть «Такой большой, а в сказки веришь», знаешь? Я настоятельно рекомендую тебе перестать рефлексировать по этому поводу, – ответила геверет Копхилер несколько раздражённо.

Утром они уже касались этой темы, насколько это было возможно в разговоре под запись, и она наверняка надеялась, что хотя бы сегодня возвращаться к обсуждению самоидентификации Александра уже не придётся.

– Ну выслушай же, пожалуйста!

– Я слушаю, – Стейси даже застыла с ножом и вилкой в руках.

– То, что он в своём существовании не сомневается, а я в своём сомневаюсь.

– Это очень косвенное доказательство, – она продолжила есть.

– Тогда есть ещё один способ, – не унимался Невструев. – «Поживём-увидим» называется. Просто подождать. Если будем жить вечно, значит – он настоящий, ну и, соответственно, наоборот.

– А если в нашей реальности, – Стейси подчеркнула слово «реальности», – изобретут способ жить вечно? Ты не допускаешь такую возможность?

– Да ну. Бред. Не при нашей жизни точно.

– Но если мы живём во сне, то всё возможно, – иронично заметила она.

Александр шутку не оценил или не понял.

– А может, мы с ним оба кому-то снимся?

– Ну конечно, а тот, которому вы снитесь, снится ещё кому-то… Этот бред может быть бесконечным.

– Ну и прекрасно! Это как атом – постоянно находят всё более мелкие частицы. Или сам бесконечный процесс познания…

– Если ты не прекратишь, я уйду есть за другой стол.

Вечером в библиотеке Стейси чувствовала неловкость за свою раздражительность во время обеда, поэтому чересчур горячо хвалила текст, написанный Александром за день. Сама это почувствовала и закончила так:

– Но есть одно замечание: на мой взгляд, слишком много диалогов. Читателю может быть нелегко через них продираться. Надо