Читать книгу "Справочник по философии разума животных - Kristin Andrews,Jacob Beck"

исследований и, что касается пункта (2), допускает их включение, если риск лишь немного превышает тот, который считается минимальным. Апелляция к минимальному риску учитывает вред от игнорирования их дистресса и поэтому не может отменить их устойчивый дистресс, если у нас есть веские основания полагать, что им будет нанесен значительный ущерб в результате наших действий (Diekema 2006; Wendler 2006). Это можно распространить и на исследования с участием других животных, обладающих высокой социальной когнитивной активностью. Если исследование обещает терапевтическую пользу или существенные знания, имеющие отношение к популяции, частью которой является шимпанзе, мы можем продолжить его даже при несогласии (о подобном см. DeGrazia 2007). Соответствующий смысл минимального риска необходимо уточнить, но он может быть отражен в рисках, с которыми обычно сталкиваются шимпанзе либо в неволе, где с ними обращаются уважительно, либо в свободно живущих популяциях, где они не подвергаются антропогенному риску для жизни или конечностей (Ferdowsian and Fuentes 2014). Это ощущение минимального риска сходно с тем, которое преобладает в этике педиатрических исследований в США. Там что-то представляет минимальный риск

если вероятность и величина вреда или дискомфорта, ожидаемого в ходе предлагаемого исследования, сами по себе не выше тех, с которыми обычно сталкиваются в повседневной жизни или при проведении обычных физических или психологических обследований или тестов.

Из моего подхода вытекает еще одно следствие. Мы не можем взять на себя обязательство уважать способность к инакомыслию других интенсивно социальных когнитивных животных, если мы помещаем их в обстоятельства или условия, которые служат для эрозии или разрушения этой способности или препятствуют ее приобретению. Это будет ограничивать способы выращивания, содержания и обращения с этими животными в исследовательских условиях. Общеизвестно, что некоторые лабораторные условия катастрофически влияют на психологическое благополучие шимпанзе в неволе (см. Brüne et al 2006). Если такое воздействие негативно влияет на способность шимпанзе справляться с будущими стрессовыми факторами, включая взаимодействие с лабораторным персоналом или сородичами (возможно, они становятся чрезмерно агрессивными при предъявлении иглы или в ответ на конфликт с сородичем в групповом содержании), или если такое воздействие негативно влияет на их способность или готовность выражать несогласие (например, они выражают выученную беспомощность), их следует удалить из исследований или исключить из участия в них. Их дальнейшее участие в исследовании должно зависеть от их способности выражать несогласие (или проявлять несговорчивость) таким образом, чтобы это не свидетельствовало о поведенческих проблемах. Если исследование само по себе может повлиять на их способность к инакомыслию, то с этической точки зрения оно запрещено.

 

Выводы

Я уже объяснял и отстаивал свою точку зрения, согласно которой животных, обладающих высокой социальной когнитивной активностью, нельзя принуждать к участию в исследованиях. Если, скажем, шимпанзе отказывается сотрудничать с исследователями или обслуживающим персоналом, его устойчивый отказ следует уважать - при прочих равных условиях. Если же постоянное несогласие угрожает их месту в исследовании и не может быть преодолено мерами, не связанными с принуждением (например, поощрением), шимпанзе следует исключить из исследования - опять же, при прочих равных условиях. Более того, условия, в которых содержатся и используются интенсивно социальные когнитивные животные-исследователи, не должны разрушать или препятствовать приобретению ими способности к инакомыслию. Если это происходит, их следует отстранить от участия в соответствующих исследованиях до тех пор, пока они не восстановятся. Если существуют условия проведения исследований, которые неизбежно разрушают или исключают приобретение способности к инакомыслию у таких животных, то они этически запрещены.

 

Глава 47. Эмпатия в уме

Лори Груэн

В повседневных разговорах, а также в психологических исследованиях "эмпатия" имеет множество различных значений. Ее описывают как эпистемическое состояние - знание того, что чувствует другой человек, или как аффективное состояние - ощущение того, что чувствует другой человек. Некоторые рассматривают эмпатию как отдельный акт - способность воспринимать мир так, как вы представляете себе другого человека. Некоторые рассматривают ее как процесс, сочетающий в себе настройку, суждение и действие.

Существуют также различные виды эмпатии. Здесь мы можем кратко выделить пять: эмоциональное заражение, эмоциональная эмпатия, эмпатия товарищей по чувству, когнитивная эмпатия и смесь, которую я называю запутанной эмпатией. Один из видов эмпатии, наблюдаемый как у людей, так и у других животных, - эмоциональная передача/контаминация, иногда называемая аффективным резонансом. Это спонтанный отклик на чувства другого человека. Любой, кто жил с собаками, знаком с этим явлением. Собаки - это эмоциональные губки: они часто испытывают стресс, когда человек испытывает стресс, грустят, когда человек грустит, радуются, когда человек радуется. Другие животные, а также человеческие младенцы и маленькие дети, похоже, также испытывают подобные спонтанные реакции. Эмоциональное заражение - это своего рода зеркальное отражение, которое происходит относительно автоматически.

В литературе описаны менее автоматические и чуть более развитые версии эмоциональной эмпатии. Карстен Штубер представляет этот тип эмпатии как "дотеоретическую, квазиперцептивную способность, которая позволяет вам распознать, что кто-то испытывает ту или иную эмоцию или что кто-то намерен достичь такой-то и такой-то цели" (2010, 21). Эту способность человек также разделяет с другими животными. Большинство помогающих действий по отношению к сородичам или даже другим видам можно описать как разновидность эмоциональной эмпатии. Ниже я расскажу о конкретных действиях по оказанию помощи.

Хотя мы разделяем эмоциональную эмпатию с животными, это не означает, что животные разделяют с нами способность различать чувства того, кто сопереживает, и чувства или психические состояния другого, а также не означает, что животные проецируют себя в эмоциональную жизнь других. Например, у многих социальных животных, когда одна особь выражает тревогу или страх, а иногда даже ликование, эта эмоция может распространяться по группе и часто сильнее всего проявляется у тех, кто близок к особи, изначально выражавшей эту эмоцию. У меня был восхитительный опыт наблюдения за игрой двух шимпанзе в щекотку, и когда шимпанзе, которого щекочут, смеется, другие тоже начинают смеяться и присоединяются к веселью. Это чувство сочувствия - еще одна разновидность эмпатии, и некоторые теоретики, особенно те, кто критикует значение эмпатии в этике или эпистемологии, ограничивают свое понимание эмпатии только этими видами опыта и отвергают ее важность для этики (Bloom 2016). Когда эмпатия понимается исключительно как опыт, в котором агент теряет себя в эмоциях другого, может проецировать свои собственные чувства на другого, или не способен размышлять над опытом или участвовать в когнитивном процессе выбора перспективы, тогда кажется разумным задаться вопросом, какую роль, если она вообще есть, должна играть эмпатия в рассказе о зрелом, рефлексивном этическом участии.

Однако многие исследователи эмпатии считают, что эмпатические переживания - это не просто эмоциональные реакции, а скорее рефлексивные реакции людей, способных