Читать книгу "Поклонение волхвов - Сухбат Афлатуни"

Отец Эндрю и Илик остаются. Илик разглядывает колонны. Из-за колонн поблескивает алтарь. Грязные стены в копоти, свечи лепят прямо к стенам. Ре-ре, ми… ре-ми-фа-диез, ми…

Оглядывается: отца Эндрю нет. Отходит от очереди, заглядывает за колонны. Ре-ре-соль, фа-ми-ре… Во дворе стоит гид со стайкой участников и двумя-тремя приблудными туристами из других групп.

– А один раз они даже подрались. Да, об этом есть в книгах, я не придумываю! Францисканцы напали на греков, вмешались армяне, все стали бить друг друга. После этого не нашли Серебряной Звезды… Какой? Которая отмечает место, где родился Иисус. Вы ее увидите, только другую.

Здесь отца Эндрю тоже нет. Илик делает круг по двору, выглядывает на улицу. Вдали видны какие-то лавочки, где наверняка можно купить воду.

Илик оглядывается на гида. Гид рассказывает, делает боксерские движения. Илик быстро выходит, идет, бежит к лавочкам, его чуть не сбивает обшарпанный автомобиль, успевает увернуться. «Свечи! Свечи!» – устремляются к нему какие-то люди. «Вода!» – показывает Илик. Воды нет, только свечи. Не пьют они здесь, что ли? Покупает свечи, пусть только покажут, где вода. «Кофе?» Фиг с ним, пусть кофе. Сделает хотя бы два-три глотка и бегом обратно. Ну и где ваш кофе, одни сувенирные лавки. «Кофе! Кофе!» В нос шибает кофейный запах, с какой-то специей. «Сколько? Сколько надо кофе?» – «А где его пить?» – «Кофе? Пить? Пить – кофе? Только покупать. Пить здесь нет». – «А где вода? Есть вода?» – «А кофе? Тут хороший кофе, самый хороший, самый дешевый». Илик машет рукой и быстро идет обратно, грязь какую кругом развели. Только не заблудиться… Нет, все нормально, вон храм, вон их микроавтобус. Вот обшарпанный автомобиль, который его чуть не сбил.

* * *

На глазах Илика автомобиль приподнимается в воздух и разлетается на куски.

Микроавтобус падает набок. Что-то еще взрывается, горит, в дыму бегут и падают люди, звенит стекло.

Во дворе храма стоит побелевший гид. Из храма выбегает отец Эндрю, сжимает флягу с водой для Илика.

Только внизу, в самом вертепе, взрыв не слышен. Спустившись по ступеням, люди тихо прикладываются к Серебряной Звезде, а стоящий рядом священник вручает каждому маленькую черно-белую фотографию иконы Рождества.

…Вечером состоялось официальное открытие конгресса. В самом его начале была объявлена минута молчания, зал поднялся. Отца Эндрю не было. Его папку для него забрал итальянский музыковед, руки которого все еще тряслись.

* * *

Город с желтым куполом,

28 июля 1973 года по старому стилю

Зло не субстанциально. Оно не имеет тела, и оно жаждет найти себе тело. А найдя, вселившись в него, тут же начинает его разрушать. Пожирать его, как огонь, но, в отличие от огня, не дает ни тепла, ни света. Зло бесплодно. Оно не способно творить, оно способно только пародировать Творца. Оно жаждет найти то, что способно к творчеству, чтобы быть причастным ему. Но, становясь причастным, оно начинает творить, чтобы разрушать, и разрушать, чтобы творить и в конце снова разрушать. Оно как огонь, но зола, которая остается после огня, удобряет землю, а золой, которая остается после зла, невозможно ничего удобрить – сама земля превращается в золу. И еще – зло не имеет места во времени. Оно жаждет быть во времени, чтобы знать будущее. Однако едва оно входит во время, как начинает уничтожать его, убыстряя, расщепляя его разумное течение и чередование дней, ночей, лет в один оглушительный поток. Оно подобно огню, но огонь, расплавляя металлы, создает прочные сплавы; зло, расплавляя время, оставляет после себя только сыпкую окалину истории.

С 1932 года он стал работать на заводе начальником спецотдела.

Вскоре его усилиями на заводе была создана подземная лаборатория. В ней изучались свойства гелиотида, его воздействие на психику. Тут же, рядом, была обустроена небольшая тюрьма. В одной ее части содержались обычные зэки, служившие чем-то вроде подопытных крыс. В другой сидели оставшиеся в живых дуркоры. Условия были лучше обычных, обращение и с первой, и со второй категорией заключенных – сносным, он лично следил за этим. В камеру можно было спросить себе чай, на обед случалось даже сливочное масло. Дуркоров, отказывавшихся работать на большевиков и выдавать им свои секреты, перестали расстреливать.

Его власть в Дуркенте была незаметна и безгранична. Он смог договориться с дуркорами. Благодаря его влиянию Дуркентская область была объявлена автономной, а первым ее секретарем стал один из уцелевших князьков из Дурбеков, прозванный Красным. Добыча гелиотида мгновенно возросла.

В Москве об Алексее Романовиче немного забыли, и он был рад этому. В органах шли чистки, останься он в Москве, мог бы попасть под раздачу. Рисковать не следовало, это могло повредить осуществлению Миссии. О Миссии он не забывал ни на минуту.

Первая часть Миссии осуществлялась успешно. Напротив фамилий, шедших убористым столбцом, стали появляться аккуратные крестики. Эти люди исчезали, тонули, срезались выстрелом, обнаруживались в петле. Или умирали, как казалось, естественной смертью. Насколько она была естественной, знал он один.

Он сам объявлял каждому приговор. Некоторые не узнавали его. Другие узнавали и принимали за ангела смерти. Он отчасти и был им.

Главных фигурантов дела – Юровского, Белобородова, Ермакова, Голощекина – пока не трогал.

Сложнее было со второй частью Миссии.

Он должен был оставить Наследника.

* * *

После 1918 года он потерял способность любить. Не физическую, нет. Эта осталась и даже иногда напоминала о себе. Впрочем, несильно и недолго.

Иногда он думал над словами апостола Павла, что любовь останется. Так, наверное, и должно быть, у живых людей. Но он не был живым.

Вариант морганатического брака отпадал. Наследник должен был быть рожден только от равного. Чтобы обладать законными правами на российский престол.

Найти в Советской России девицу царских кровей казалось немыслимым. Ехать ради этого за границу? Он обдумывал даже такой вариант.

Весенним днем 1936 года, проходя мимо статотдела, он столкнулся с женщиной обжигающей красоты. Совершенно непохожей на остальных фиф, служивших в заводоуправлении. Осанка, взгляд… Навел справки. Триярская Мария Мартыновна, «возвращенка», завербована ГПУ в Харбине. О вербовке стало известно китайским властям, пришлось вместе с сыном бежать в СССР. Прежний муж – священник Кирилл Триярский, в контрреволюционной деятельности не замешан; о вербовке жены, по ее словам, не знал. Супруги, по ее же словам, уже несколько лет жили вместе только формально, для вида. Причиной стало охлаждение Триярской к православию. Перед побегом их развенчали.

Все это он знал и так. Он вел отца Кирилла с 1929 года. Знал почти каждый шаг, который тот совершал после того ледяного утра на псковском вокзале, их первой и единственной встречи.

Он знал, что жена отца Кирилла забрала сына и уехала в Союз, куда-то в Кемерово. То, что она объявилась в Дуркенте, да еще и на заводе, было сюрпризом. Приятным или неприятным? Это должно показать будущее. Причем ближайшее.