Читать книгу "Поклонение волхвов - Сухбат Афлатуни"

Ну родился, и что с этого? Каждую минуту кто-то рождается, и цари в том числе. И, главное, где эта Иудея и что есть Иудея? Захудалая римская провинция. Ни злачных нив, ни тучных пастбищ. Ни театров и филармоний, на худой конец. Чего, спрашивается, горячку пороть?

– Надо идти поклониться Ему… – Мельхиор медленно поднимается из-за стола с рукописями.

– Надо идти поклониться Ему, – отложил Гаспар рисунок с высыхающей тушью.

– Надо идти поклониться Ему! – Балтасар заиграл на альуде мелодию странствия и поиска истины.

Царь-бас. Царь-баритон. Царь-тенор.

Час от часу не легче! Поклоняться-то для чего? Из каких таких политических расчетов? Ну ладно, пастухи – люди необразованные, не особо занятые, а тут к ним и ангел является, и воинство небесное поет. Они рты и раскрыли: а, что, где? Да и идти им было совсем недалеко. Но цари, цари! Что за прыть, откуда такая поспешность?.. И ради чего?

Уже на следующий день они встретились недалеко от Иерусалима. День был ветреным; ветер развевал плащи царей и грозил сорвать с их мудрых голов венцы и тюрбаны. В лицо летел песок, редкие оливы били ветвями, как в припадке. Три царских каравана, подойдя с трех сторон, остановились. Заржали лошади, залаяли собаки, загомонили на трех языках три свиты. Цари молча сошли с лошадей (белая под Мельхиором, гнедая под Гаспаром, черная под Балтасаром) и обняли друг друга: они предвидели эту встречу. Тут ветер все-таки сдул чалму с головы Гаспара, и он побежал ловить ее, не дожидаясь, пока ее поймает свита.

Они стояли, беседуя; ветер немного стих. Небо было в серых клочьях, точно небесные лепщики махнули рукой на иудейское небо и лепка облаков шла сама собой. По холмам ползли полупрозрачные войска. Наплывали друг на друга и расползались римские легионы, мамлюки, поблескивали щитами крестоносцы, отстреливались из «калашниковых» арабы. Холмы были неподвижны, это была неподвижность непрерывной битвы, застывшей в своем течении из будущего в прошлое сквозь узкое горлышко настоящего. Временами прозрачные стрелы, пули и лохматые шары «греческого огня» пролетали совсем рядом. Тогда поскуливали псы, вздрагивали лошади и поворачивали свои морды верблюды. Но цари спокойно продолжали беседу и, только когда прямо на них падало разрубленное тело в латах или барражировал вертолет, делали легкую цезуру в плавнотекущей речи. Тело, плеснув кровью, исчезало; вертолет растворялся в низких облаках.

И посыпал снег, редкий для Иудеи снег. Как пух херувима, как манна по пути из Египта. И ты, Вифлеем, Дом Хлеба, terra Iudae nequaquam minima es in principibus Iudae,[81] весь присыпан снегом, пухом, манной, и от капель вздрагивают лужи, и звездное небо в лужах с горячей звездой, и легкий пар поднимается над вертепом и гаснет. И в Вифлееме все убрано огнями – к чему бы: ведь еще никто не знает о Рождестве? Впрочем, нет, свет течет от новой звезды; испугались было, что падет она на землю, сметет города и иссушит источники вод, но напрасно боялись, напрасно: светит она спокойно, светит ярко, от света ее светло на стогнах и в домах, что позволяет сберечь ламповое масло – опять подорожало, ох уж этот Ирод! – и так последние времена и скорый конец света, а он еще цены поднимает! А звезда висит, улицы и площади плещутся в ее сиянии, как глиняные рыбы, вроде тех, которыми торгует мальчик-сириец; мимо него движется караван, сползает снег с крыш. Народ счищает снег и ропщет, что хлеб стал черствей и дороже, зрелища никуда не годны, не то что при прежних властях; да вот еще и снег, с чего вдруг? И, чавкая по снежной каше, идут три царя и спрашивают сперва по-гречески, а потом по-латыни: «Ubi est, qui natus est, rex Iudaeor um?»[82] – на мелодию в духе раннего Стравинского: ре-ре, ми… ре-ми-фа-диез, ми… ре-ре-соль, фа-ми-ре… И уже бегут по снежку соглядатаи во дворец Ирода: ре-ре, ми… ре-ми-фа-диез, ми… что-то опять мутят эти – с Востока! «Неужели, – думает Ирод, сцепив с хрустом пальцы. – Неужели?» Из окна остывшей залы видно движение волхвов, качанье тюрбанов: уходят… ре-ре-соль, фа-ми-ре…

* * *

– Подъезжаем, – наклоняется к нему отец Эндрю.

В окне проплывают грязноватые дома. Мусор на улице. Илик трет переносицу.

Гид предупреждает, что сейчас сделает важное объявление, и хлопает в ладони.

Остановка возле блокпоста. Еще один солдатик с автоматом заглядывает в микроавтобус. Уже не «консерваторский». Пастух. Или из свиты волхвов. Илик зевает и достает паспорт.

Гид объясняет, что Вифлеем был снова сделан частью Израиля всего шесть лет назад. Еще шесть лет назад это не был Израиль, это понятно? Поэтому должна быть осторожность. Война кончилась, но война продолжается.

А когда она закончится? Они отъезжают от блокпоста, видно, как «пастух» проверяет следующую машину. «Это знает тот, кто здесь родился, – хохмит гид. – Здесь, две тысячи лет назад. Но он нам этого не сказал…»

Приехали. Вылезают из микроавтобуса. Илик ищет глазами воду. Помолиться, и пройдет. Жажда, сонливость – всё. «Главное, ребята, сердцем не стареть». Липучие советские песни. Как жвачка, пристанет, не отдерешь. Может, в храме есть вода?

Храм больше похож на крепость.

– Я себя чувствую волхвом. – Итальянец спрыгивает на землю.

– Мы все себя чувствуем волхвами, – откликается какой-то бородач.

– Дорогие волхвы! – Гид снова хлопает. – Заходим, заходим… Там может быть небольшая очередь, чтобы поклониться… Ее надо будет немножко постоять. Мы просили, чтобы нас туда пустили без очереди как участников конгресса. Но они сказали: нет. Они сказали, что к Богу никого не пускают без очереди.

– А можно здесь где-то купить воду?

– Воду? Вы хотите пить? Кто еще хочет пить, поднимите руки! Нет, воды здесь нет, вам всем надо будет немножко потерпеть.

– А если попросить у священников? – спрашивает отец Эндрю.

– У священников? Хорошая мысль! Попробуйте, они, может, посмотрят на ваш крест и вам дадут. Гидам они ничего не дают. Хотя мы их кормим, возим им туристов, но мы – израильтяне. А большинство христиан здесь кто? Арабы. Христиане – арабы, а священники – греки. Вот вы и попросите у них воды.

Входят во двор. Кто-то спрашивает про латинскую надпись.

– Здесь католики, францисканцы. Знаете, кто такие францисканцы? Прекрасно, вы все знаете. Вы мне можете больше рассказать, я это понял. Францисканцы здесь уже давно, они хотели бы владеть самим храмом, но им не дают. Тут всегда были интриги. Католики, армяне, греки… Весело, правда? Я вам расскажу один случай… Да, давайте встанем в тень. Нет, лучше войдем в храм, займем очередь, потом выйдем сюда, я вам все прекрасно расскажу…

В храме прохладнее, за колоннами справа темнеет очередь.

– Повезло, – шепотом объявляет гид. – Людей сейчас немного. Если кто-то хочет постоять здесь, он может постоять, пожалуйста, хорошая мысль, тут тоже красиво. Остальные идемте во двор, я вам расскажу о храме и ту историю, которую… Идемте!