Читать книгу "Ловец снов - Стивен Кинг"

— Правильно, красавица, — кивнул Оуэн. — Улыбнись в камеру,сейчас вылетит птичка.

Вторая пуля влепилась прямо в безрадостную ухмылку хорька.Он отлетел назад, ударился о стену и сполз на пол. Но в безголовом теле ещесохранились инстинкты. Оно снова, уже медленнее, поползло вперед. Оуэн сноваподнял ружье и, щурясь в прицел, подумал о Рейплоу, Дике и Айрин. Хорошие люди.Добрые соседи. Если нужна чашка сахара или пинта молока (или плечо, на котором можнопоплакать), стоило только постучаться в соседнюю дверь, и глядишь, все впорядке.

«Говорят, это удар!» — крикнул мистер Рейплоу, а Оуэнупоказалось «подарок». Ребенок, что с него возьмешь!

Так что этот за Рейплоу. И за малыша, понявшего все не так.

Оуэн выстрелил в третий раз. Пуля разорвала тварь надвое.Кровавые куски дернулись… дернулись… замерли.

Оуэн снова вскинул карабин. Дуло уставилось в самый центрлба Гэри Джоунса.

Тот не мигая смотрел на него. Оуэн был измучен… почти досмерти, но даже сейчас держался достойно. Презирая боль и усталость.

Джоунси поднял руки.

— Можете мне не верить, — начал он, — но мистер Грей мертв.Я перерезал ему глотку, пока Генри душил его подушкой, ну прямо как в «Крестномотце».

— Неужели? — обронил Оуэн без всякого ехидства. — И где же,если не секрет, состоялась казнь?

— В Массачусетской больнице нашего сознания, — пояснилДжоунси, коротко засмеявшись. Более грустного смеха Оуэн в жизни не слышал. —Там, где по коридорам бродит олень и по телевизору передают единственнуюпрограмму: старое кино «Сочувствие дьяволу».

Оуэн слегка дернулся.

— Стреляй, если считаешь нужным, солдат. Я спас мир — снекоторой огневой поддержкой, разумеется. Твоей, чего уж тут скрывать. Можешьотплатить мне за услугу традиционным способом. Кроме того, ублюдок снова сломалмне бедро. Небольшой прощальный подарок от человечка, которого здесь не было.Боль, — Джоунси хищно ощерился, — почти нестерпима.

Оуэн продолжал целиться еще с секунду, потом опустил ружье.

— Это можно пережить, — усмехнулся он.

Джоунси бессильно упал навзничь, застонал и кое-как перенесвес тела на здоровый бок.

— Даддитс мертв. Он стоил нас двоих, вместе взятых… И теперьон мертв. — Он на мгновение прикрыл глаза. — Господи, что за хрень собачья! Таксказал бы Бивер. Полная хрень. В противоположность термину «охренительно», чтопо-биверски означало «необыкновенное удовольствие, причем не обязательносексуального характера».

До Оуэна никак не доходило, о чем толкует этот тип. Вполневероятно, просто бредит.

— Даддитс, может, и мертв, а вот Генри — нет. За намигонятся люди, Джоунси. Страшные люди. Вы меня слышите? Знаете, кто они?

Джоунси, по-прежнему лежавший на холодном, усеянном листьямиполу, устало повел головой из стороны в сторону.

— Похоже, я вернулся к стандартным пяти чувствам. Телепатиявся вышла. Данайцы могут приносить дары, но потом, как индейцы, забирают ихобратно. Черт, — усмехнулся он, — за подобные шуточки можно и работу потерять.Уверены, что не хотите пристрелить меня?

Оуэн обратил на последнюю рацею не больше внимания, чем насемантические различия между хренью собачьей и «охренительно». Сейчас главнаяпроблема — Курц. Он не слышал шума мотора, но за этим снегом черта с два чтоуслышишь — кроме выстрелов, конечно.

— Мне нужно вернуться на трассу, — сказал он. — Оставайтесьздесь.

— Можно подумать, у меня есть выбор, — ответил Джоунси,снова закрывая глаза. — Господи, как бы мне хотелось вернуться в свой теплыйуютный офис. Никогда не думал, что скажу такое, но, видно, пришлось.

Оуэн повернулся и, скользя и спотыкаясь, стал спускатьсявниз. Каким-то чудом ему удалось сохранять равновесие. Перед тем какотправиться в путь, он осмотрел темнеющий лес, но не слишком внимательно. ЕслиКурц и Фредди залегли в лесу, где-то между ним и «хаммером», вряд ли он успеетих заметить. Конечно, можно искать следы, но к тому времени он настолькоприблизится к ним, что эти самые следы окажутся последним, что он вообщеувидит. Осталось надеяться, что они еще не успели его нагнать, доверитьсяудаче, спутнице дураков, которым всегда везет. Той самой, которая всегда еговывозила. Может, и на этот раз…

Первая пуля ударила его в живот, опрокинув на землю. Курткауродливо задралась, раскинувшись черными крыльями. Оуэн попытался встать,опираясь на ружье. Боли не было, только ощущение нокаута, полученного исподтишкаот подлого противника, спрятавшего в перчатку свинцовый кастет.

Вторая пуля чиркнула по голове, и ссадину сразу защипало,будто кто-то налил в рану спирта. Третья ударила в грудь, справа, Кэти, запридверь, — все сразу кончилось. Ружье выпало из рук. Сил подняться не осталось.

Что сказал Джоунси? Насчет того, что тому, кто спас мир,платят традиционным способом. В общем-то это неплохо: в конце концов Иисусумирал шесть часов под прибитой наверху издевательской надписью, а когданаступил час коктейлей, ему подносили уксус с горькой водой.

Он полулежал на покрытой снегом тропе, как сквозь туманслыша истерические вопли, но это не он… не он… что-то вроде огромнойразъяренной голубой сойки.

Это орел, подумал Оуэн.

Наконец ему удалось вдохнуть, и хотя в выдохе было большекрови, чем воздуха, он сумел приподняться на локтях. И увидел две фигуры,отделившиеся от деревьев. Они появились из мешанины берез и сосен и,пригибаясь, как во время боя, стали подкрадываться к нему. Один коренастый,широкоплечий, другой — седовласый, худощавый и буквально светящийся энергией.Джонсон и Курц. Бульдог и гончая. Значит, удача перебежала к сильнейшему. Каквсякая женщина.

Курц встал на колени рядом с ним, сверкая глазами. В однойруке он держал бумажный треугольник, потрепанный, с загибавшимися краями,помятый после долгого путешествия в заднем кармане, но все же вполнеузнаваемый. Бумажная треуголка. Шутовской колпак.

— Не повезло, дружище, — бросил Курц.

Оуэн кивнул. Что верно, то верно. Не повезло.

— Вижу, вы нашли время сделать мне подарочек.

— Нашел. Но ты по крайней мере достиг главной цели? — Курцпоказал подбородком на помещение опоры.

— Достал его, — едва выговорил Оуэн. Во рту с угрожающейсилой копилась кровь. Он выплюнул ее, попытался снова вдохнуть и услышал, каквоздух с клекотом вышел из новой дыры.

— Что ж, — благодушно продолжал Курц, — все хорошо, чтохорошо кончается, не так ли?