Читать книгу "Кладбищенские истории - Борис Акунин"

Лицо никого не интересует

Этот сюжет окончательно перемещает нас в область телесногониза, но тут уж ничего не поделаешь: обойти эту деликатную тему молчаниемозначало бы отцензурировать, выхолостить ауру Пер-Лашез. Целый ряддостопримечательностей кладбища так или иначе связан с мужским детородныморганом — с его чрезмерным присутствием, как в случае застреленного журналиста,или же, наоборот, с его многозначительным отсутствием.

Прах романтических возлюбленных, Абеляра и Элоизы, былперенесен сюда в начале XIX века и погребен в помпезной готической усыпальнице.Как известно, разгневанный опекун Элоизы покарал сладкоголосого соблазнителя иоскопил его, сделав физическое единение любовников невозможным. Абеляру иЭлоизе пришлось принять постриг, и вновь они оказались на одном ложе лишьсемьсот лет спустя, по воле скульптора.

Абеляр и Элоиза

Ангелосфинкс Оскар

Еще одно оскопление, тоже акт оскорбленного благонравия, былсвершен над крылатым ангелом (вернее, полуангелом-полусфинксом, потому что уангела не бывает половых признаков, а у сфинкса не бывает крыльев), которымукрашена могила Оскара Уайльда, место паломничества гомосексуалистов. Послухам, самые отчаянные из мужеложцев умудрялись вскарабкиваться на постамент исовокупляться с каменным чудищем, вследствие чего оно и было подвергнутокастрации. Впрочем, паломников это не отвратило. Монумент весь испещренотпечатками напомаженных губ, у подножия сложены груды любовных записок,адресованных Уайльду. Через сто лет после смерти Оскара любят куда более пылко,чем при жизни. Вот и получается, что plaisirs damour[8] иногдабывают подолговечней, чем chagrins d'amour[9],которыепродолжаются всего лишь toutela vie[10],подумал я и прицелилсяфотокамерой в черного кота, пристроившегося слизнуть помаду с колена бедногосфинкса.

Когда, вернувшись в Москву, напечатал снимок, никакого котатам, разумеется, не было — лишь прозрачная тень на камне.

Дай мне поцеловать твои уста

Луны не видно в мертвом небе,

В зерцале черных вод, —

продекламировал Паша Леньков, высунувшись из укрытия ивнимательно оглядев Аллею Иностранцев, Погибших За Францию.

Тихо, темно, пусто. Два с половиной часа назад ушелпоследний посетитель, сорок три минуты назад прошуршала поливалка, десять минутназад прокатил на велосипеде обходчик.

— Кротик, пора, — махнул Леньков напарнику. И сновапроцитировал из «спонсора», в последнее время образовалась у Паши такаяпривычка:

Семь звезд мерцают в мертвом небе,

Семь звезд в ночной воде.

Было время, когда третий этап работы повергал его тонкочувствующую душу в тоску и ужас. За несколько дней до операции Леньков терялаппетит и сон, начинал глотать успокоительные таблетки. Но потом что-то в немпеременилось. Нервная дрожь не ушла, но теперь это был скорее трепет экстаза,своего рода адреналиновая эйфория. Грудь раздувалась, вдыхая ночнойкладбищенский воздух (о, ни на что не похожий аромат глухой тайны и нежити!),пульс делался звонким и дерганым, что твое пиццикато, а шаг пружинистым,невесомым. Одна беда: пребывая в этом состоянии, Паша делался невыносимоболтлив. Сам это чувствовал, но не мог с собой справиться.

До 89-го дивизьона добрались за пять минут, двигаясьпараллельно Круговой аллее, где раз в полчаса, согласно инструкции, должен былпроезжать кто-нибудь из ночной охраны.

Леньков драматическим шепотом читал монолог Саломеи впереводе Бальмонта. Напарник, как обычно, молчал, зорко поглядывая по сторонам.

Один раз из кустов, прямо под ноги, шмыгнула черная кошка, иПаша чуть не заорал, но Крот молниеносным движением дал ему локтем под дых, ивместо крика получился сдавленный всхлип.

Когда Леньков отдышался, были уже на месте.

Сфинкс был похож на огромного хищника, приготовившегося кпрыжку. В свете фонаря памятник казался высеченным изо льда.

Паша приветствовал чудовище строчками гумилевского перевода:

Сфинкс восхитительный и томный,

Иди, у ног моих ложись,

Я буду гладить, точно рысь,

Твой мех пятнистый, мягкий, темный.

— Давай, — буркнул Крот, кладя на землю чехол синструментами. Леньков снял рюкзак, стал вытаскивать тент из темно-серойпарашютной ткани. В сложенном виде он был немногим больше обувной коробки, вразложенном же представлял собой светонепроницаемое полотнище размером три начетыре метра. Леньков помог его растянуть и закрепить, на этом Пашинонепосредственное участие в операции, собственно, заканчивалось — с остальнымКрот справится сам.

Леньков похлопал монстра по когтистой лапе. Пробормотал:

И я коснусь твоих когтей,

И я сожму твой хвост проворный.

Что обвился, как аспид черный,

Вкруг лапы бархатной твоей.

Думал в это время про лимон. Матка бозка, ЛИМОН! Вот чтозначит оптимизация производственного цикла. В начале своей некрофоруснойкарьеры, когда Паша был романтичен и неопытен, он действовал так: 1) разузналпро Артефакт; 2) добыл его; 3) ищешь клиента. Сколько замечательных вещей из-заэтого дилетантизма ушло за бесценок! Стыдно вспомнить. Теперь дураков нет.Первый этап: поиск Артефакта; второй — выход на клиента; третий — изъятие;четвертый — сдача Артефакта по заранее обговоренному прайсу.

Плюсы такого алгоритма очевидны. Во-первых, вещь попадает нек перекупщику, а к человеку, которому она действительно нужна. Во-вторых, уклиента есть уверенность, что он получает аутентичный товар, а не подделку. Прижелании Паша предоставлял особую услугу — личное присутствие на третьем этапе(разумеется, за особую плату и под персональную ответственностьзаинтересованного лица). Пару раз находились чокнутые, которые не побоялись ниночного кладбища, ни возможных последствий. Известно ведь, что самаяраспространенная разновидность страстных коллекционеров — психи с диагнозом.