Читать книгу "Лорна Дун - Ричард Додридж Блэкмор"

не заслуживаете моего внимания.

— Тогда не стоило труда и беспокоиться, — заметил тот.

— Я бы и не стал ради вас. Это только лишь из-за вашей дочери, которую вы бросили на голодную смерть.

Бородач уставился на меня своими бесцветными из-за вечного пребывания под землей глазами и закричал:

— Это ложь! У меня нет ни дочери ни сына, и никогда я никого не обрекал на голодную смерть. Я не знаю, чего вы добиваетесь, но связываться с вами у меня нет ни малейшего желания. — При этом он вертел в руках кирку, словно намереваясь оглоушить меня ею прямо на месте.

— Возможно, я и ошибаюсь, — произнес я уже несколько мягче, заметив, как на лбу его выступили капли пота. — Если это так, то прошу меня извинить. Но разве вы не привозили с собой маленькую девочку по имени Гвенни, которая была вашей дочерью?

— Да, и моим последним ребенком. Ради нее я отдал бы и эту шахту, и все золото мира.

— Вам не потребуется для этого ни шахты, ни золота, — продолжал я. — И вы ее увидите, если только сможете доказать, что не бросали ее.

— Бросать? Чтобы я бросил свою Гвенни?! — выкрикнул он так громко, что я уже не сомневался в его правдивости. — Они мне сказали, что она умерла и ее похоронили, и тогда я сам чуть не умер от горя. Ну, если эти негодяи меня обманули, то Всемогущий взорвет эту шахту!

— Несомненно, — кивнул я, — потому что ваша дочь цела и невредима и сейчас живет с нами. Пойдемте со мной, если вы хотите ее увидеть.

— Готовь бадью! — крикнул Карфакс, а потом прислонился к стене, и я увидел, как тяжело вздымается его грудь, словно у борца на ринге. Мне нечего было добавить, и я молча стоял рядом.

Мы пошли по болотам на ферму и за всю дорогу не проронили ни слова. Я был благодарен за это Саймону, потому что люблю и ценю тишину. Конечно, его дочь была далеко не красавицей, но видно, отец гордился ею.

Я проводил его в коровник и дал ему сетку пасечника, чтобы сразу не напугать Гвенни. Саймон прислушивался к тому, что происходит снаружи, и внутренне приготовился к встрече. Не могу сказать, что именно он ощущал в тот момент, поскольку сам не испытывал в своей жизни ничего подобного. Я пошел на кухню и сразу же столкнулся нос к носу с Гвенни, которая, как обычно, бранилась с Бетти.

— Пойдем-ка со мной, Гвенни, — позвал я девушку, — для тебя есть послание от самого Господа Бога.

— Не надо так говорить, — вздохнула Гвенни. — Господь давно забыл обо мне.

— Глупенькая, пойдем, я тебе говорю. И сама увидишь, кто у нас там в коровнике.

Гвенни все поняла. Она мгновенно догадалась, о чем идет речь, и хотя никогда не проявляла эмоций, теперь сердце ее дрогнуло, и она с трудом подыскивала слова.

— Джон… ты всегда был ко мне добр… Неужели… неужели ты меня обманываешь?

Я только молча продолжал смотреть на нее, и тогда девушка, приподняв юбку, чтобы не запачкать ее на грязном дворе, поспешила за мной. Я распахнул дверь коровника и впустил Гвенни, а потом снова захлопнул ее, чтобы отец и дочь смогли оставаться наедине сколь угодно долго.

А пока я пошел к милой Лорне и рассказал ей обо всем. Она так радовалась, словно сама нашла собственного отца. Но больше всего Лорна гордилась тем, что я сделал, повторяя, что именно благодаря мне произошла эта встреча. Как и всегда, мой труд был вознагражден.

И хотя я желал всем только добра, мой поступок серьезно испортил дела на шахте дядюшки Бена. Карфакс пришел в ярость, когда выяснилось, как подло обманули его товарищи. Мне же он еще раз рассказал все подробно и поклялся, что отныне будет моим верным другом и рабом навеки.

Произошло же вот что. Карфакс оставил Гвенни спящей и сытой со своей шляпой, намереваясь вернуться через час, чтобы договориться с кем-нибудь из местных жителей о жилье и, позаботиться о том, чтобы за дочкой присматривали. Но именно этого с самого начала и не хотели шахтеры, которые пригласили его из Корнуола как прекрасного специалиста. Ведь главным в их деле теперь становилась конспирация. О каких тайнах могла идти речь, если бы у Карфакса где-то в соседней деревне жила родная дочь? Устроив якобы праздник по случаю прибытия такого известного шахтера, они напоили его и продержали под землей три дня и три ночи. Когда же он приходил в себя и спрашивал о Гвенни, они дружно уверяли его, что с ней все в порядке, она пристроена в хорошую семью и целыми днями играет с деревенскими ребятишками. Не желая показываться перед дочерью пьяным, но успокоившись, он, тем не менее, снова прикладывался к бутылке и пил за здоровье своей малютки.

Однако, на четвертые сутки Саймон наконец протрезвел и почуял неладное. Он вышел из шахты и бросился на поиски пропавшей дочери. Голова его трещала и он, будучи человеком вспыльчивым, сначала посылал в адрес девочки угрозы, но потом перепугался, а вскоре и вовсе отчаялся и просто зарыдал. Он постоянно проклинал себя, и это стало надоедать рабочим. Они сговорились и убедили его в том, что Гвенни, решив навестить отца, подошла ко входу в шахту и так низко наклонилась, что не удержалась и, упав на самое дно, разбилась насмерть.

— А ты был настолько пьян, — сообщили Саймону, — что мы не решились тебя тревожить. Мы сами похоронили ее подальше отсюда в лощине. Но теперь ее нет, забудь об этом и прими еще стаканчик.

Но Карфакс отказался. Он сказал, что вино погубило его жену и последнего из пяти ребятишек, и если так будет продолжаться дальше, то он погубит и свою душу. И с тех пор он больше никогда не прикасался к спиртному. Более того, когда Саймона выбрали главным, он запретил рабочим приносить вино в шахту и пить во время работы. Может быть, строгая дисциплина на шахте и явилась причиной того, что о ней никто не знал.

Сам я никогда не мечтал стать шахтером; что же касается погони за золотом, то состояние, к которому эта страсть