Читать книгу "Победоносцев. Вернопреданный - Юрий Щеглов"

Да, он ненавидел войну, но он знал, что она придет и страна будет в нее втянута. Большие войны в XIX веке начинала не Россия, и, чтобы избежать их в дальнейшем, она должна всегда быть мощной, сильной и вооруженной державой. Он пытался внести свою лепту в создание Добровольного флота. Строительство подводного флота казалось ему плодотворной идеей.

Теперь он ежедневно стоял у окна в кабинете, прислушиваясь к звукам, доносящимся с Литейного. Вот прогремела разболтанная пролетка, вот процокал копытами патруль, где-то вдалеке хлопнул выстрел. Начиналось утро, ненастное, с посвистывающим ветерком, пронизывающим редких пешеходов до костей. Он чуть отодвинул штору, посмотрел на серый треснувший тротуар и вдруг подумал, что революционеры и террористы всегда пытались изобразить его гадким чудовищем в глазах общества, в чем, кстати, преуспели. Они не улавливали в нем главного. Православный народ, чтобы выжить на земле, должен быть единым, сплоченным, и тогда он сумеет противостоять угрозам и ответить на самые дерзкие вызовы эпохи.

Замечу, что под таким углом зрения личность Константина Петровича еще не освещали.

Никто не будет ратовать за интересы России! Никто! Но все будут требовать от нее участия и соучастия. Все! А если она пожелает идти собственным путем, ее начнут клеймить, начнут указывать, как ей жить, и пытаться подтолкнуть к действиям, противоположным ее истинным интересам. А разве не так?!

Он достаточно хорошо знал европейскую историю, знал, откуда вырастают цветы войны — цветы зла. Польский вопрос лишь выступает ассистентом в конфликтах, разъедающих континент. Основная линия фронта проходит между Францией и Германией, а после крушения старшего Бонапарта и Англия начинает выступать на стороне Парижа. Немецких войск в Крыму не было. Были сардинцы! Кто тогда думал об интересах России?

Ему вдруг привиделось, что посреди Литейного идет обоз с искалеченными воинами, который он встретил много лет назад на Тверской. Окровавленное белье, бинты, старые одеяла и шинели, понурые лошади и возницы, одетые в изодранные кафтаны. Он шире отодвинул штору и обратил внимание, что, насколько хватало взора, лента обоза не прерывалась. Лошадиные морды, костлявые бока, грязные, черно-бурые пятна на серых бинтах. Повозка за повозкой — и так без конца. Католики и протестанты забыли о своих православных братьях во Христе и подняли меч, защищая Константинополь. Тайна Крымской войны до сих пор — да-да, до сих пор! — не раскрыта. А Крым есть природная Россия, есть русская земля, потому что чужую землю от нападения — обратите внимание, именно от нападения! — русский солдат и матрос не станет защищать с такой дикой яростью, с таким праведным гневом. Недаром имена Нахимова и Корнилова врезаны в память народа. Недаром Эрих фон Манштейн получил фельдмаршала и стал называться лучшим гитлеровским командиром, завоевывая Крым. Недаром не то триста, не то четыреста тысяч советских людей в последнюю войну обагрили кровью развалины Севастополя — подсчитать невозможно. Нет, недаром!

Но Россия выжила да еще через двадцать лет опять схлестнулась с Турцией, защищая не чуждые ей племена. Кто тогда подумал о России, унижая ее Берлинским трактатом? А потом наступила эпоха мира. Однако европейские народы, возбужденные интернационалкой, и обезумевшие революционеры продолжали преследовать свои собственные, сугубо эгоистические интересы.

Россия попала в умело поставленный западными соперниками капкан мировой истории.

Парадокс в пользу России

Константин Петрович отошел от окна, зажег свет поярче и посмотрел на книжный шкаф, где стояли произведения его оппонентов, в том числе и издания Владимира Соловьева. Стекло отразило высокого крепкого человека, безукоризненно выбритого, с тщательно причесанными, поредевшими волосами, плотно поджатыми губами, моложавым лицом, довольно широкоплечего, с тщательно завязанным галстуком, присевшим, как бабочка, под воротником белоснежной рубашки, темный сюртук обрисовывал не обвисшую и не потерявшую прошлого контура фигуру, сквозь толстые очки в черепаховой оправе пристально глядели немигающим взором сероватые, чуть выцветшие глаза — ни дать ни взять геттингенский профессор: европеец высшего сорта, свободно вращающийся в любом обществе и говорящий с парижанином на отличном французском, а с прочими представителями континента, как то: с немцами, англичанами — пусть и островитянами! — и даже с итальянцами — на их родных наречиях. Вероятно, он знал и другие языки, а близкие славянские понимал без переводчиков. Латынь и греческий были подвластны ему как правоведу. Древнерусские тексты и церковно-славянские манускрипты он читал легко, без усилий.

Внешность Соловьева, манера держаться и одежда сразу выдавали в нем не европейца. Парадокс был в пользу России. И спорить здесь не надо.

Порыв Соловьева к единству вызывает, конечно, симпатию. Но достаточно ли хорошо он знал европейские народы и Европу? Его рассуждения об отказе от национального эгоизма далеки от реальной политики окружающих страну государств. «Исполнит ли она, Россия, свою нравственную обязанность?» — вопрошал Соловьев. На этот вопрос он ответить не в состоянии. Судьба людей и наций, пока они живы, в их доброй воле. «…Если Россия не исполнит своего нравственного долга, если она не отречется от национального эгоизма, если она не откажется от права силы и не поверит в силу права, если она не возжелает искренно и крепко духовной свободы и истины — она никогда не будет иметь успеха ни в каких делах своих, ни внешних, ни внутренних».

Англичане морили голодом ирландцев, давили индийцев, насильно отравляли опиумом китайцев, ограбили Египет…

«Глупости и измены тут нет, но бесчеловечия и бесстыдства тут много. Если бы возможен был только такой патриотизм, то и тогда не следовало бы нам подражать английским политикам…» Прекрасные мысли! Но разве лорд Биконсфильд Биконсфильдский позволит, чтобы на востоке Европы торжествовала нравственность соловьевского фасона?! «…Лучше отказаться от патриотизма, чем от совести. Но такой альтернативы нет».

Добавим: и не может быть. Тот, кто откажется от патриотизма, будет немедленно сметен с лица земли. Остальные-то не откажутся. Над каждым американским домом будет по-прежнему развиваться национальный флаг. Англичане не уйдут из Ирландии. Немцы до последнего издыхания будут цепляться за каждый клочок земли.

«Смеем думать, что истинный патриотизм согласен с христианской совестью, что есть другая политика, кроме политики интереса, или лучше сказать, что существуют иные интересы у христианского народа, не требующие и даже совсем не допускающие международного людоедства». Да, это так! Но кто же спорит? Никто не спорит! Но кто же позволит одинокой России стать на этот путь?! Под громкие возгласы одобрения террор в России делал свое черное дело. Под громкие возгласы одобрения от России пытались оторвать Крым и Севастополь и, как мы видим, в конце концов отняли. Отторжение Крыма под любым предлогом приветствовал бы Наполеон III! Это не подлежит сомнению. Пусть полуостровом владеет кто угодно — только не Россия. Вот чем кончаются благостные рассуждения прекраснодушных поэтов и высокообразованных отпрысков академической элиты. От России требовали совершить акт национального самоотречения! Великолепно! Конечно, такой акт возможен, по мнению Соловьева, лишь при полной духовной свободе в стране, при полной свободе в ней мнения и мысли. Духовное освобождение России — дело несравненно более важное, нежели то гражданское освобождение крестьян, которое было величайшим подвигом царствования Освободителя.