Читать книгу "Добрая фея короля Карла - Владимир Васильевич Москалев"

человек – красив, как бог Дионис, в белой рубашке, со светлыми кудрями, гордым взглядом. Его обвинили в убийстве сына богатого горожанина, имевшего полезные знакомства с именитыми людьми при дворе. Втроем они напали и жестоко избили этого сына, оказавшегося, как выяснилось позже, порядочным негодяем. Ведь что удумал, ирод! Была у сына палача… господи, как же его… забыла имя… вспомнила – Арно! Так вот, у него была невеста, а этот богатей с дружками ворвался к ней в дом и надругался над бедной девушкой. А потом и дружки его. Рот заткнули ей, чтобы не кричала. Сделав свое дело, ушли было, да она стала вопить, звать на помощь. Тогда они вернулись и продолжили, да так, что она еле жива осталась. Арно, узнав об этом, встретил этого богача и задал ему такую трепку, что отбил все внутри, а тот возьми да умри от побоев. Арно схватили, он стал объяснять, как было дело, но его не слушали; мало того, удавили его невесту, потом пытали самого – имена друзей хотели выведать – и приговорили к смерти. Это уж позднее узнала я обо всем этом, а нынче – что ж, казнят, стало быть, поделом. Да и все так думали. Но вот смотрю – отец; стоит у виселицы как истукан, весь в черном, красный капюшон у него на голове, а руки сложены крестом на груди. Стоит, молчит, недвижимый, как утес, а над головой у него петля висит… для сына… И вот он поднялся на эшафот, этот юноша, и смело посмотрел отцу в глаза…

На какое-то время Урсула замолчала, недвижно устремив взор в землю. Сердцем и глазами она видела эту сцену, помнила во всех деталях, словно произошло это не десять с лишним лет назад, а только вчера.

– Чувствовала я – что-то здесь не так, – продолжала она, – не мог этот красивый белокурый юноша с приятным лицом ни с того ни с сего стать убийцей. И не слышала я тогда, конечно, короткого разговора сына с отцом, видела только, как стоят они оба и что-то говорят друг другу. Вот что говорили они, как поведал мне о том вскоре сам палач.

«Прости, отец, – молвил Арно, – как прощаю я тебе мою смерть».

«Я люблю тебя больше жизни, – глухо обронил отец. – Зачем она мне теперь, после этого?.. А ведь я надеялся… мне обещали…»

«Не казни себя».

«А теперь я вынужден…»

«Это твоя работа».

«Я проклинаю ее, а потому не стану убийцей своего дитя!»

«Тебя уберут, поставят другого».

«Должно быть… но не я… своими руками…»

«Я умру с улыбкой, ибо смерть придет ко мне от человека, которого я любил больше Бога. Но я не виновен, отец. Знай, это была месть. А теперь делай свое дело, и пусть Бог воздаст неправому по заслугам его».

С этими словами юноша встал на табурет, а отец накинул ему на шею петлю. Еще мгновение и… Но тут закричали из толпы:

«Он невиновен! Правосудия! Лучше бы англичан вешали!»

«Невиновен! Правосудия!» – заревел, заволновался народ.

Кто-то из церковников подал знак палачу: кончай, мол. А он вдруг выхватил из-за пазухи нож и…

– …и убил сына?.. – вся трепеща, впилась глазами Эльза в старуху.

– Не таким уж он оказался медным лбом, девочка. Он перерезал веревку и быстро схватил два меча.

– Какие два меча?

– Они лежали вблизи, никто и не обратил на них внимания. Один он передал сыну, другой взял себе и крикнул:

«За мной, мой мальчик!»

Они прыгнули с эшафота прямо на латников и нырнули в толпу. Солдаты поначалу растерялись, потом кинулись за ними, но люди стояли плотной стеной, не пуская солдат и требуя справедливого суда. Алебарды, однако же, сделали свое дело, толпа нехотя расползлась, и за беглецами устремилась погоня. И тут люди закричали: «Убежище! Кольцо! Церковь Сен-Мерри!» Я, конечно, слышала об этом, но не видела такого кольца. Теперь поняла: достигнув Сен-Мерри и схватившись за кольцо, отец и сын станут под защиту церкви, их не посмеют тронуть. Но надолго ли? В толпе я услышала:

«Теперь они спасены. Жаль, у церкви Святого Духа нет кольца, а ведь это совсем рядом. А до Сен-Мерри им еще бежать…»

«Но куда потом? – спрашивали другие. – Домой к палачу, к Рыбному рынку? Это далеко. Пока дойдут, схватят и повесят обоих».

«Нельзя им оставаться в Париже. Надо ждать ночи, – говорили третьи. – Только бы не увидела ночная стража; а потом – вон из города, или смерть! Бедняга палач…»

«А молодец он-таки! Да и то сказать – собственного сына! Кумушки толкуют, он невиновен вовсе, но деньги делают всё. Королей стаскивали с тронов за деньги».

«Кого же теперь палачом-то?..»

Все это я слышала и решила, что должна помочь этим двоим. Гляжу, расходятся люди по своим делам. Значит, никто этого не сделает, кроме меня. Я почти бегом бросилась вслед за стражниками и увидела их у церкви; они стояли и беспомощно смотрели на отца и сына; оба держались за спасительное кольцо, вделанное в стену. Постояв, солдаты ушли. А беглецы остались один на один с этим кольцом. Похоже, они не знали, что делать дальше. Зато с улыбками глядели друг на друга. Уверена, оба продолжали бы улыбаться, если бы над их головами уже висел топор палача. Потом они посмотрели на меня; да и не на кого больше – поблизости ни души. Тогда я подошла и предложила им свой план: немного погодя, чуть прозвонит колокол к утренней мессе, пусть оба спешат к реке у рва Пюнье, что меж мостами, там я буду их ждать с лодкой… И тут я с опозданием подумала: у меня ведь нет денег! Кто же повезет бесплатно? Палач угадал мои мысли, снял с пальца кольцо с камешком и протянул мне. Я чуть не лишилась рассудка от удивления:

«Да на это можно купить всех лодочников вплоть до самого Ла-Манша!»

Он мне ответил на это:

«А разве наши жизни дешевле этого кольца?»

Словом, вышло так, как я задумала, и вскоре мы поплыли вниз по реке. Совсем немного уже оставалось до излучины и город остался позади, как вдруг с берега раздались крики. Я посмотрела туда и обомлела: стрелки натягивали луки, целясь в нас. Спасения не было; оставалось уповать на то, что стрелы пролетят мимо. Только я подумала так, как они засвистели вокруг нас; две или три ударили в борт, но нас не задела ни одна. Лодочник торопливо греб, молясь Богу, а мы