Читать книгу "Дашкова - Ольга Игоревна Елисеева"

Александру Воронцову было передано желание государыни, чтобы Дашков немедленно отправился к своему полку, поскольку его отпуск закончен{924}. Пришлось возвращаться в полк. Миновал год. Началась война с Турцией. И вдруг молодой князь женился. В те времена женитьба, даже очень ранняя (в 15–16 лет) делала человека совершеннолетним и самостоятельным. А гласный разрыв с матерью уже исключал для нее возможность управления имениями сына. Долгое молчание, а потом испрашивание благословения постфактум становились наиболее предсказуемым путем такого разрыва.

Помня историю с приданым Анастасии, Павел должен был понимать, что расставание с имениями пройдет у матери трудно. Кроме потери контроля над состоянием сына, она потеряла доверие молодого человека. И никак не могла понять почему. Ведь ей удавалось так хорошо управлять его имуществом.

Глава 12. Лицемеры

Горе княгини нашло неожиданный выход. В субботу, 28 октября 1788 г., в ее цветник, любовно разбитый в Кирианово, вторглись соседские свиньи. Они принадлежали брату старого обидчика обер-шталмейстера Льва Нарышкина – Александру, с которым у Екатерины Романовны больше года тянулось судебное дело из-за «клока земли».

Свиньи вытоптали рассаду. Были схвачены крепостными Дашковой и, по приказу хозяйки, зарублены{925}. Некрасивая история. О ней много судачили. Над княгиней смеялись. Храповицкий записал слова государыни: «Тот любит свиней, а она цветы, оттого все дело вышло». Днем ранее Екатерина II приказала «скорее кончить дело в суде, чтоб не дошло до смертоубийства»{926}.

Смех смехом, но случай показывал, что нервы княгини не выдерживают. Тем не менее ссора выглядела в глазах Екатерины II настолько комичной, что послужила сюжетом для пьесы «За мухой с обухом». Правда, в октябре 1788 г. тому же Храповицкому было сказано, что в комедии «очень ясно между Постреловой и Дурындиным описана тяжбы кн. Дашковой с А.А. Нарышкиным», а через день государыня «призналась, что надо смягчить суровость имен и выкинуть хвастовство Постреловой о вояжах»{927}. Характерна фамилия героини, происходящая от поговорки: «Наш пострел везде поспел».

Приехавшие на место происшествия полицейские не нашли потравы. Княгиня отговорилась незнанием закона, суд взыскал с ее 80 руб. штрафа{928}. Всю жизнь писать о необходимости «фундаментальных законов» и не уважать закон в самой простой, доступной даже для необразованных людей форме! Дашкова во всей красе явила т. н. комплекс африканского принца, когда, приехав на Запад, человек ведет себя как утонченный европеец, а дома показывает свою «варварскую» натуру. В стычке с Нарышкиным Екатерина Романовна в первую очередь – большая барыня. Хорошо, что ее холопы не совершили на земли соседа традиционного польского наезда. Ведь аристократический либерализм имел много общего с «золотой шляхетской вольностью».

В конце февраля императрица сказала статс-секретарю: «С Дашковой хорошо быть подалее из деликатеса». И позднее: «Она ни с кем не уживется». Значило ли это, что Екатерина Романовна, получив известие о свадьбе сына, немедля обрушила расстроенные чувства на старую подругу? Между тем шла война с Турцией на юге. Швеция грозила вмешаться на севере. У Екатерины II хватало забот.

Тем не менее Камер-фурьерский журнал свидетельствует, что в марте – апреле Дашкову и зовут к малому столу, и приглашают вечером во внутренние покои. Стало быть, утешительные беседы имели место. Но, как видно, не имели успеха. К маю Екатерина II поняла, что ее ждет продолжение душевных спазмов подруги на даче, в Царском. Княгиня заранее, еще в феврале, испросила разрешения провести лето в резиденции. Но государыня приказала распределить покои так, чтобы Дашковой не хватило места. Возле себя она хотела иметь Анну Никитичну Нарышкину, женщину в разговорах легкую: «С одной хорошо проводить время, а с другой нет»{929}.

Портрет Дашковой, выписанный в «Былях и небылицах», ясно показывает, почему наша героиня была в тягость старой подруге. «Знал я одну женщину, которая слыла разумною, ученою и благонравною, – сообщал автор. – Правда, что имела она природную остроту, но не имела столько рассудка, чтоб восчувствовать, что беспрестанное ее во всем притворство наконец откроется, и что она часто оным осмеянию подвергается… Добродетель же ее состояла в щедро изливаемых слезах… Кошелек друзей своих часто для бедных раскрывала; но щедрость относила всегда на свой счет… Споры и противоречия свои смягчала нежными приговорами: душа моя, ты не понимаешь; ты, любезный друг, говоришь неправду; меня все, душа моя, обожают за то, что я не такого дурного нраву, как ты»{930}.

Нет смысла опровергать слова императрицы. И без того ясно, что они продиктованы раздражением. Но откуда вдруг такой резкий тон? Что значит упрек в лицемерии?

«Такающая» Фелица

Масса недоразумений между подругами возникла на почве журналистской деятельности. Период управления Дашковой двумя академиями стал наиболее плодотворным для княгини-писательницы. Именно тогда наша героиня состоялась не только как администратор науки, но и как литератор. Она и прежде много писала, но теперь была вынуждена просто не выпускать пера из рук.

Дорогой в Россию Екатерина Романовна планировала по возвращении начать публикацию нового периодического издания «Санкт-Петербургский Меркурий». Но дело устроилось гораздо лучше: находясь во главе Академии, княгиня выступила редактором двух основанных ею журналов, которые выходили на казенный счет.

Два года просуществовал «Собеседник любителей российского слова»: в 1783-м вышли четыре номера, а 1784-м еще шесть. Журнал стал официальным органом Российской академии наук и проводил ту литературную и языковую политику, которая вырабатывалась сотрудниками «Словаря». Он охватывал почти все сферы писательской деятельности: стихи, прозу, драматургию, сатиру и публицистику. В журнале, не открывая своего имени, сотрудничала императрица. Ее анонимность позволяла читателям, прекрасно зная, с кем они разговаривают, прикидываться простачками и подвергать тексты Екатерины II критике. Правила игры были понятны, и если оппозиционер не перегибал палку, государыня терпела. Если же публикация не устраивала императрицу, «мадам редактор» должна была сглаживать ситуацию, выступая то с разъяснениями, то с критикой на критику.