Читать книгу "Паргоронские байки. Том 1 - Ксения Рудазова"

- Снимай повязку.

Отец кинул мне этот круглый предмет. Он оказался мячом для игры в уош. Тяжко вздохнув, профессор Дегатти произнес:

- Времени все меньше. Если мы хотим как следует тебя подготовить, придется забыть о перерывах на еду и сон. Повязка не помогает? Попробуем подвал.

В темноте я не знал, сколько прошло времени. Возможно, уже наступило утро. Даже скорее всего. Я спал урывками – слишком холодный был пол. В промежутках пытался медитировать – тоже плохо. И я все чаще возвращался мыслями к картошке, которая меня окружала. Представлял ее жареной, вареной, печеной, в мундире и без...

Отец натаскивал меня магии с самых младых ногтей. Обычно в этом нет нужды – программа КА в любом случае начинает с азов. Там даже специально предостерегают от домашнего обучения – если учить неправильно, это может испортить старт. Но отец очень уж хотел поразить все волшебное сообщество – и к одиннадцати годам я уже умел обращаться с маной. Не слишком хорошо, но я мог направлять ее потоки в нужных направлениях.

Чуть-чуть. Я мог немного сдвинуть небольшой легкий предмет, выделить из воздуха каплю влаги... или высечь искру. Один-единственный эон активной огненной маны – и в нужной точке температура на мгновение резко вырастет. Всего на мгновение и всего в одной точке – но если это сделать с бумагой или соломой, можно разжечь костер.

Вот только не было топлива. Даже если получится создать искру – для нее нужен субстрат. И достаточно, чтобы запечь хотя бы небольшую картофелину.

Я стал искать. Наощупь. У меня не получалось видеть ауры, зато получалось их осязать. Отца подобное не удовлетворяло – и это при том, что многие маги не владеют истинным зрением в полной мере. Это не обязательный навык, колдовать можно и «вслепую».

Однако отец полумер не признавал. И я должен был уметь все, что вообще мог уметь ребенок моего возраста... по его мнению.

Я искал. Вокруг были только пыльные мешки и банки с неизвестным содержимым. Может, поснимать мешки и сложить в кучу? Нет. За это отец меня прибьет.

Пальцы нащупали некий сосуд. Глиняный, кажется. Стенки в чем-то маслянистом. Я попытался вспомнить, что у нас есть в подвале. Это может оказаться рапсовое масло, свиной жир, сырая нефть... что угодно.

Вполне возможно, что эта штука легко воспламенится. Вполне возможно, что даже чересчур легко. Несколько секунд я покатал в голове мысль о том, как горько будут плакать родители, когда я сгорю вместе с подвалом, и это меня несколько воодушевило.

Но все же не настолько еще я возненавидел свою жизнь. В родительском доме мне осталось жить всего одно лето. Уже меньше четырех лун. Потом я либо отправлюсь в Клеверный Ансамбль, либо... провалюсь в Паргорон, наверное.

Во всяком случае, если верить моему отцу.

Конечно, из КА я все равно буду иногда возвращаться домой. Как минимум на каникулы. Но это я уж как-нибудь перенесу. Да и отец, возможно, перестанет так давить, когда я наконец стану школяром.

Так я надеялся.

В подвальное окошко кто-то поскребся. Дверь оставалась крепко заперта, но под самым потолком была форточка – и сейчас ее с трудом открывали.

- Майно!.. – раздался детский шепот. – Ты тут?..

- Ага! – подскочил к стене я. – Шершней там не видно?!

- Я ждала, пока они все уснут! – жалобно пискнула Ярдамила. – Прости!

Судя по слабому серому свету, наверху были предутренние сумерки. Я еле рассмотрел веревочку, на которой в подвал спустился сверток. Хлеб совсем высох, а ветчина обветрилась, но я впился в них так, словно это было вкуснейшее блюдо на свете.

Форточка уже закрылась, сестра торопливо убежала. Маленькая Ярдамила единственная осмеливалась чуть-чуть бунтовать против отца. Я самый младший сын в семье, но я не самый младший ребенок. Через три года после меня родилась еще одна дочь – и тоже немогущая, судя по всему. Лет до семи отец еще надеялся на повторный успех, но потом смирился и окончательно сосредоточился на мне.

Остальные братья и сестры со мной почти не общаются. То ли завидуют моей одаренности, то ли боятся тоже попасть в поле внимания отца. А может, я для них просто слишком мелкий – трое самых старших уже совершеннолетние, а Тигрену пятнадцать.

К тому же отец в качестве наказания часто использует еще и бойкот. Если я осмеливаюсь огрызнуться, сказать хоть что-то ему наперекор – он приказывает домашним меня игнорировать. И со мной перестают разговаривать, пока я не попрошу прощения – и пока отец меня не простит.

А он не прощает, пока не поверит в мою искренность. Пока не решит, что я испытал всю глубину раскаяния.

Бутерброд с ветчиной спас меня от голодных мук, а наш подвал – от вероятного сожжения. Честно говоря, я до сих пор не знаю, что за маслянистая субстанция была в том сосуде. Когда отец наконец смилостивился и выпустил меня, я так обрадовался, что забыл посмотреть. А потом... знаете, я никогда не спускался в этот подвал по доброй воле.

Возможно, в тот день наказание бы продлилось, но меня спас приезд родни. Ведь у меня был день рождения, помните? Мне стукнуло одиннадцать. Даже отец не мог сказать гостям, что именинник сегодня сидит в темном подвале.

- А что твоя мать? – спросил Бельзедор. – Вообще не принимала участия в твоем воспитании?

- Мама... сейчас я думаю, что она сознательно от всего дистанцировалась. Дети всегда были для нее скорее докучной повинностью. Ее гораздо больше занимали исследования... ну кому я рассказываю, ты же хорошо знаешь моего дядю Курдамоля. Они с мамой были близнецами... и очень похожими по характеру.

А сегодня приехал другой мой дядя, Жробис. Вот его я всегда любил! Он тогда еще не был профессором, только в прошлом году стал магистром, но... ярыть, мне было наплевать, какой он волшебник! Он был кудесным дядей!.. то есть, он и сейчас кудесный дядя, конечно, но тогда это было для меня гораздо важнее.

К сожалению, он не так уж часто нас навещал. Это дядя Курдамоль иногда гостил у нас целыми лунами, вместе с мамой работал над своими хомунциями. Но он-то адепт Монстрамина, а вот дядя Жробис – Арбораза. Волшебники-местники редко увлекаются путешествиями. Обратная сторона их метода – могущество-то огромное, но становишься накрепко привязанным к своей территории.

С дядей Жробисом приехала его жена и трое детей – мои маленькие кузены и кузина. Слишком маленькие, к сожалению. Для них уже я был слишком взрослым – зато сестренка Ярдамила сразу отправилась играть с ними в постройку замка и кукольное чаепитие.

Дядя Жробис ведь младше моего отца, у них больше двадцати лет разницы. И не так талантлив. Нет, потом он тоже стал профессором, я уже упоминал, но это потом. А на тот момент он был молодым магистром, все его трое детей тоже родились немогущими – но вот как раз он из-за этого нисколько не расстраивался.

Мой любимый дядя был толстым, веселым и добрым, любил поесть и поболтать... знаешь, он слегка напоминал тебя, Янгфанхофен. Но он бы обиделся, если бы его сравнили с паргоронским демоном.