Читать книгу "Русский лабиринт - Дмитрий Дарин"

Потому что с первых слов сквозит неприятие единственной вразумительной, вернее – более полезной, чем вразумительной, но все-таки объективно ПОЛЕЗНОЙ передачи Российского телевидения, «сваренной» якобы по западным рецептам. (Между строк хотелось бы заметить, что автор исколесил полмира и две трети западных стран и, владея двумя основными европейскими языками, то есть будучи в состоянии понять содержание этих самых западных телепрограмм, ничего подобного не видел. Хотя, может быть, и просто упустил, ручаться не буду. Не в этом суть.) Когда я слышу с экрана (опрос на канале ТВЦ) ответы вполне совершеннолетних соотечественников обоего пола на вопрос «Кем был Жуков?» – «какой-то князь до революции», а на вопрос «Когда началась Вторая мировая война» – ответ «в середине прошлого века» оказывается самым близким к истине, то любая передача, любой проект, могущий вызвать интерес «поколения пепси» (и не только) к отечественной истории – живительная «пепси и кока-кола заменяющая» влага просвещения на высохшие от потребительской гонки умы россиян. И, будь телекостюм хоть трижды сшит по чужим лекалам, на нашем человеке все равно будет смотреться по-русски: с оторванным воротом и рукавами в драке за истину. Но у нас, как известно, любят кулаками помахать и после драки. Вот А. Иванов размахнулся на Н. Михалкова, целя в представляемого первым П. А. Столыпина, названного в обсуждаемой статье «неудачником реформатором». Припомнились и военно-полевые суды и полное отсутствие влияние столыпинской аграрной реформы, «узаконенной царем за год до убийства самого реформатора и не получившей поддержки в народе». При этом Н. Михалков обвиняется в историческом невежестве. Одну минуточку!

Земельный вопрос был коренным вопросом, позвоночником всех государственных имперских организмов – начиная с несчастных братьев Гракхов в Древнем Риме. Россия начала ХХ века – не исключение. Тогда в России было зарегестрировано 395 миллионов десятин земли (десятина – 1,09 га). Из них:

155 млн принадлежало казне (в основном, леса, тундра, болотистые земли) и различным «учреждениям», в основном, церкви и монастырям (15 млн);

139 млн – крестьянские наделы (из них – 14,5 млн – казачьих);

101 млн – в частном владении.

К 1905 году у крестьян было уже 165 млн земли против 53 млн десятин земли дворянской (к 1918 году останется 40 млн) – 16 млн выкупили купцы и торгово-промышленные компании, 26 млн – крестьяне через Крестьянский банк. И вся эта крестьянская земля находилась в общине, привыкшей столетиями к ее непроизводительному возделыванию – принудительное трехполье, чересполосица и как результат – низкая урожайность, а именно – 30, максимум 35 пудов с десятины. Если учесть, что из 30 пудов 8 пудов шли на семена, а цена на рожь тогда составляла всего 50 копеек за пуд, то становится понятным, что при такой урожайности выкупить свой надел и развивать культурное сельское хозяйство крестьянин просто не мог – в Крестьянском банке выкупные цены составляли 105 рублей в 1907 г. и 136 рублей в 1914 г. за десятину. От урожая до урожая денег не хватало, а уж на выкуп и инвентарь копить нужно было бы десятилетиями. Вот что необходимо было ломать, и Столыпин это сделал.

Вопрос решался в следующем хронологическом порядке:

1. Манифест 3 ноября 1905 года «Об улучшении благосостояния и облегчении положения крестьянского населения» (уполовинивание выкупных платежей за землю с 1 января 1906 г. и отмена их вовсе с 1 января 1907 года).

2. Август 1906 года – принимаются указы об увеличении земельного фонда, находящегося в распоряжении Крестьянского банка.

3. 9 ноября 1906 года – Указ о крестьянском землевладении и землепользовании (о праве выхода из общины, причем с наделом, бывшим у крестьянина на то время).

Аграрный законодательный пакет действительно был утвержден Думой только в 1910 году, на что намекал А. Иванов. И зря намекал, потому что основа аграрной реформы – Указ Правительствующему сенату от 1906 г., принятый в обход Думы, действовал с момента его принятия. Путь же указа до закона был действительно долгим. В феврале 1907 года была созвана 2-я Государственная дума. В ней, как и в 1-й Думе, земельный вопрос оставался в центре внимания. Именно консервативная позиция 2-й Думы в земельном вопросе и стала основной причиной ее роспуска 3 июня 1907 года. Обсуждение аграрного закона от 9 ноября 1906 года началось в 3-й Думе только 23 октября 1908 года и продолжалось более полугода. После принятия указа 9 ноября Думой он с внесенными поправками поступил на обсуждение Государственного совета и так же был принят, после чего по дате его утверждения царем стал именоваться Законом 14 июня 1910 года.

Этот закон вводил чрезвычайно важные изменения в землевладение крестьян. Все крестьяне получали право выхода из общины, которая в этом случае выделяла выходящему землю в собственное владение. При этом закон предусматривал привилегии для зажиточных крестьян с целью побудить их к выходу из общины. В частности, вышедшие из общины получали «в собственность отдельных домохозяев» все земли, «состоящие в его постоянном пользовании». Это означало, что выходцы из общины получали и излишки сверх душевой нормы. При этом если в данной общине в течение последних 24 лет не производились переделы, то излишки домохозяин получал бесплатно, если же переделы были, то он платил общине за излишки по выкупным ценам 1861 года. Поскольку за 40 лет цены выросли в несколько раз, то и это было выгодно зажиточным выходцам. В целом абсолютно ясно, цель реформы – создание, как мы бы сейчас это назвали, «среднего класса». В абсолютно аграрной стране им мог стать только свободный, крепкий, хозяйственный крестьянин. И именно он мог стать основой политической стабильности – как раз то, что мы слышим и сейчас. Только с созданием современного среднего класса никак не выходит, хотя вроде все как бы согласны. А тогда реформа вовсю тормозилась Думой, потому что умы госмужей того времени занимала та самая простая идея Шарикова – «взять и поделить». Взять и разделить 130 000 поместий, доказывал Столыпин, это – негосударственный подход. Крестьянские наделы будут временно увеличены, но с ростом населения очень скоро обратятся в пыль. Но очень уж живучая идея в России – это было записано в программе всех революционных партий, кроме РСДРП (!). (Марксистская экономическая наука – все-таки наука, а Ленин был последовательным марксистом.) Но главный аграрный закон действовал – и вот результат. За пять лет его действия, то есть с 1907 г. по 1911-й, было получено 2 миллиона 653 тысячи прошений о выходе из общины (более 25 % дворов – из 10 миллионов), средний урожай 1908–1912 годов составил 51 пуд (озимых – 57 пудов) с десятины, экспорт пшеницы в эти же годы принес в казну более 750 миллионов (!) тогдашних рублей. С 1905-го по 1913 г. объем ежегодных закупок сельхозтехники вырос в 2–3 раза. Производство зерна в России в 1913 г. превышало на треть объем производства зерновых в США, Канаде, Аргентине, вместе взятых. Российский экспорт зерна достиг к 1912 г. 15 млн тонн в год. В Англию масла вывозилось на сумму, вдвое большую, чем стоимость всей ежегодной добычи золота в Сибири. Избыток хлеба в 1916 г. составлял 1 млрд пудов. И это за 8 лет действия реформы, а Столыпин просил двадцать мирных лет, и «вы не узнаете нынешней России». Да, надо признать, что разрушение общины уничтожило ее нивелирующее действие, когда «всем миром» решали, отсюда появились «столыпинские помещики» и «маломочные» крестьяне, продававшие свои земли и шедшие в наем к более удачливым или работящим, что означало классовое расслоение, а потом и классовую борьбу. Но даже Ленин, эту борьбу распаливший в кровавейшую Гражданскую войну, признавал по поводу Столыпинских реформ, что при таком развитии производительных сил в деревне нынешнее поколение революционеров революции при жизни не увидят. Такая оценка главного политического противника – не лучшая ли похвала человеку, заявившему с трибуны 2-й Думы 10 мая 1907 г.: «Им нужны великие потрясения, нам нужна Великая Россия!»[34]По-моему, историки могут со мной и не согласиться, но если бы Николай после убийства Столыпина пригласил единственный великий ум того времени после Столыпина – Ленина – занять его место, ни Февраля, ни Октября через шесть лет не случилось бы. Но это из области гипотез. А вот еще из области фактов – по поводу военно-полевых судов. Столыпин, как известно, сменил на посту премьера Горемыкина после роспуска 1-й Госдумы 8 июля 1906 года. Уже 12 августа гремит взрыв на Аптекарском острове – на даче Столыпина. Жертвами теракта стали более 100 человек, 27 человек были сразу убиты, пострадали 14-летняя дочь и 3-летний сын самого Столыпина. Волна террора просто захлестнула Россию, по некоторым данным, гибли примерно 330 человек в год. Ну а если стали взрывать премьера – какие могут быть реформы, скажите, пожалуйста?! Представьте хоть на секунду такую ситуацию в наших современных условиях – не при царизме, заметьте, а при управляемой демократии. Поэтому не стоит удивляться, что 25 августа (в порядке 87-й статьи Основных законов, предусматривающей в некоторых случаях прямое имперское законодательное управление без внесения законопроекта в Думу) был введен в действие Закон о учреждении военно-полевых судов для борьбы с терроризмом, и действовал он до весны 1907 года. За это время были казнены 683 человека, а террористами убиты 768 и ранены более 800 человек. Сперва успокоение, потом реформы – единственный правильный принцип для всех времен и народов. Остается пожалеть, что в современной России нет ни того, ни другого. Но об этом позже. Так что не так уж «низко пал» Н. Михалков, отстаивая кандидатуру Петра Аркадьевича Столыпина и, уж точно, не проявил никакой «исторической невежественности».