Читать книгу "Руки Орлака - Морис Ренар"

к ожидавшим снаружи господам. Вчетвером они направились к жилищу убитого – красивому частному дому, за садом которого уже начинались прилегавшие к городу поля.

По дороге господа Пайро и Солоннэ поведали Жерому то, что им уже было известно. Впрочем, он и сам знал, сколь странную жизнь вел мсье Сиприен Норма. То был шестидесятилетний скряга, человек, любивший порядок и имевший массу причуд, ограничивавший себя во всем, кроме приборов и ингредиентов, необходимых ему для химических исследований. Эти исследования, которыми он занимался практически беспрерывно, почти все жители Живри полагали совершенно несерьезными, напрасными и нелепыми. На протяжении многих лет они не дали никаких результатов, что не мешало угрюмому безумцу продолжать их с болезненным упрямством.

Господин Сиприен Норма был очень богат. Это было достоверно известно. Однако же из прислуги у него была лишь домработница, являвшаяся ежедневно на несколько часов. По средам и субботам он постился – как ради соблюдения режима, так и из экономии. И он постоянно отказывал в какой-либо финансовой поддержке племяннику. Единственный остававшийся у господина Норма родственник, мсье Анри Мозер, проживавший вместе с ним, смотрел, как приходит в упадок небольшой заводик, который он открыл на собственные скудные капиталы, и был на грани краха из-за суровости и скаредности дяди.

Итак, на рассвете мсье Анри Мозер явился в комиссариат. Разбуженный подчиненными господин Солоннэ выслушал его показания. Господин Анри Мозер, по его собственным словам, всю субботу провел в Париже. Он вернулся в Живри на своем небольшом авто в полночь и обнаружил дядю мертвым, убитым в его лаборатории. Разумеется, господина Солоннэ удивил тот факт, что гомподин Мозер изволил сообщить об этом в полицию лишь через несколько часов. Почему он не явился в комиссариат сразу же по возвращении, как только узнал о преступлении? По какой причине дождался рассвета?

На эти вопросы г-н Мозер, молодой человек, известный своей несколько печальной мягкостью и неизменной учтивостью, ответил лишь, покраснев от смущения, что он потерял голову, сразу же поняв, кого именно обвинят в убийстве дяди, и что до самого утра он пребывал в состоянии столь глубокой растерянности и ужаса, что едва не ударился в бега. Рассвет, к счастью, вернул ему чувство реальности и долга.

Прокурор сообщил Жерому, что они найдут господина Анри Мозера на месте преступления, где он сейчас находится вместе с жандармами и доктором Фульком, судмедэкспертом.

Жером не произнес ни слова. Вскоре они прибыли в дом покойного. Там ничего не трогали. В момент своей смерти господин Сиприен Норма сидел, ссутулившись, за столом, заставленным колбами, ретортами и пробирками. Господин Норма был заколот кинжалом. Орудие убийства исчезло. Мсье Анри Мозер заявил, что пропали дядины золотые часы на золотой же цепочке. Кроме того, исчез бумажник покойного.

– Это убийство с целью ограбления… да-да, именно так, – не переставал повторять господин Мозер, который был чрезвычайно бледен.

Г-н Пайро спросил у судмедэксперта:

– Вы, конечно же, сможете нам сказать, когда именно наступила смерть?

– Нет, – ответил ему доктор Фульк. – По крайней мере, не со стопроцентной точностью. Вскрытие может показать час убийства, только если убитый накануне вечером что-либо ел. Но похоже, для господина Норма то был день воздержания.

– В любом случае, – заметил мсье Анри Мозер, – мой бедный дядя был убит до полуночи, так как в полночь я как раз таки и явился…

Но он резко умолк, поймав на себе удрученные или грозные взгляды присутствующих.

– О! – воскликнул он после нескольких ужасных секунд тишины. – Этого-то я и боялся! Все подозревают меня!

Господин Пайро подверг его обстоятельному допросу. Бледный как смерть, молодой человек заверил его, что представит доказательство своего возвращения в полночь. И действительно, до половины одиннадцатого вечера он оставался с друзьями и деловыми партнерами в одном из кафе на улице Руайяль в Париже, а проехать на его машине семьдесят километров менее чем за полтора часа было просто невозможно. Пятнадцать свидетелей, как один, удостоверяли его присутствие в Париже до 22 часов 30 минут. Стало быть…

Прокурор снова повернулся к доктору:

– А могло преступление быть совершено после полуночи?

– Пока что, господин прокурор, это представляется вполне вероятным, и я сомневаюсь, что вскрытие докажет обратное.

– Боже мой! Боже мой! – простонал несчастный Мозер. – Я этого не делал, господин прокурор! Да и потом, раз уж украли часы, бумажник…

– И о чем это свидетельствует? – медленно проговорил господин Пайро. – Мне только что доложили, что на входной двери не обнаружено ни малейших следов взлома.

– Но это окно было открыто, мсье! Да-да, окно, выходящее на сад! Убийца мог пробраться в дом через него. Это я закрыл его, когда приехал в полночь, просто машинально…

– Открой, – сказал г-н Пайро одному из жандармов. – Пусть все будет так, как, по словам господина Мозера, оно было в момент его возвращения…

Окно снова открыли, и чистый утренний воздух заполнил комнату, в которой витали тревожные запахи всех химических субстанций, хранившихся в самых разнообразных стеклянных емкостях покойного г-на Сиприена Норма, теперь уже холодного и неподвижного.

Эти емкости занимали широкую витрину, располагавшуюся напротив окна, и в лучах восходящего солнца в ней сверкали кристаллы всех цветов. На них-то и смотрел Жером. Казалось, он ищет в их созерцании ключ к разгадке этой криминальной задачи. Казалось, он спрашивает у них, когда именно, в котором часу был заколот господин Норма. До или после полуночи. От этого решения зависела судьба, зависела честь Анри Мозера! Жером впоследствии признался: он пытался определить, не произошло ли случайно какого-либо химического или физического явления, которое могло бы дать неоспоримое доказательство и заявить громким голосом науки: «Этот человек умер в такое-то время!» Но он ничего не находил. Настольные часы в стычке не разбились, они продолжали отсчитывать время, никоим образом не указывая на кровавый час. И мертвец, растрепанный, уродливый, землистого цвета, зловеще хранил тайну своей смерти.

В его всклокоченных седых волосах сверкала на солнце соломинка. Заметив ее, Жером нахмурился. Откуда, черт возьми, эта соломинка могла там взяться? Едва ли это теперь возможно узнать. Жером выбросил мысль о ней из головы.

Но минуту спустя в окно проворно влетела ласточка, немного покружила по комнате и выпорхнула в сад. Птичка, как порой бывает, ошиблась окном. Жером увидел, как ласточка проникла в соседнее помещение – старый заброшенный закуток, где, по-видимому, было ее гнездышко.

Тогда он вытащил из волос мертвеца золотистую соломинку.

– Вы видели, господа? Видели ласточку? Эти славные пташки летают лишь средь бела дня. Стало быть, именно тогда-то, еще засветло, господина Сиприена Норма и закололи, и после того, как он перестал на что-либо реагировать, ласточка и