Читать книгу "Чеченский бумеранг - Николай Иванов"

Чем больше задавал Заремба себе вопросов, тем глубже влезал в политику. А чем дальше входил в эти кущи, тем неуютнее ему становилось от нравов ее обитателей. Лучше уж рассмотреть окурки да вдавленные в податливую лесную землю следы. Листва, правда, спружинила и делает вид, будто на нее никто не ступал – но это все чеченские штучки, все против федералов.

Но не выйдет нынче, не получится. Не на тех напали. Раздвинув листья, Туманов и Заремба посмотрели в одну и ту же сторону. Да, Волк ушел в лес, ушел неторопливо – так действуют, когда в округе нет охотников. Но нынче охотник нашелся. Не хотелось бы бравады, да еще преждевременной, но про себя Заремба решил: его выстрел прозвучит первым. А значит, победным.

– Пошли перекатом, – ощущая в себе зарождающийся зуд, отдал он команду.

– Перекатом, – передали от одного другому команду в группе, потому что слова командира вышли и замерли около его рта. Один движется – остальные прикрывают. Даже не перекат это, а гусеница, подтягивающая свое тело к цели. Катились-подтягивались, выбирая самый легкий путь. И не ошибались – Волк в самом деле ни от кого не прятался, людей трудностями по дополнительной охране не нагружал и следов своих не заметал. Вскоре послышались и голоса боевиков. Догнали.

Пошли еще тише и осторожнее. Нет, все же хорошо разведчику в глубоком тылу противника. Красота! Умей самый мизер, и неприятель сам приведет к своему ночлегу.

Ночлег не ночлег, а кухней запахло. Возбужденные возгласы волчьей стаи подтвердили, что они приближались к базе, и Заремба остановил группу. Теперь – все. Ни шагу вперед. Как ни беспечен Волк, а посты вокруг лагеря он уж расставил точно. А при появлении командира охрана по крайней мере первое время станет демонстрировать ревностное отношение к службе. Ради Аллаха, ребята, служите и выслуживайтесь. Настоящая встреча впереди. И опять Заремба успел отметить, что от его дум попахивает бахвальством. Чечены – народ горячий, война их научила многому, и если считать боевиков детьми с рогатками, сам останешься на растерзание шакалам и птицам, как тот несчастный солдатик около сгоревших машин.

Воспоминание о нем было неприятным. И скорее потому, что группе пришлось уйти от погибшего, даже не предав тело земле. Когда такое было видано?

Подавляя недовольство собой, Заремба остановился. Вгляделся в карту.

Место, к которому вышли, он бы и сам присмотрел для базы. Слева – плотно сбившиеся коричневые линии, под которыми тонкой синей ниточкой сумел пролечь по дну оврага ручей. С другой стороны коричневые линии горбатились до небольшого поселка и уж там резко сбрасывали вниз и дубовую рощу, и дома. С военной точки зрения идеально: овраг прикрывает от непрошенных гостей, а взгорок защищает, создает «мертвую зону» при стрельбе артиллерии.

Браво, Волк. Ты наверняка служил в Советской армии.

– Отходим, – все так же негромко продолжал отдавать команды подполковник.

На этот раз волной передавать указание не потребовалось, так как движения командира говорили сами за себя. А отход – это благо: тем, кто пусть вчера еще считался трижды опытным, но давно не ходил под пулями и не нюхал опасности, на первый раз лучше отойти и успеть хлебнуть свежего воздуха. Успокоиться. Теперь уже не по нюху, а по карте отыскали себе место для отдыха и ночлега. Подальше от оврага – вода, к сожалению, всегда привлекает лишнее внимание. Поглубже в бурелом, куда даже волки не станут переться. К тому же ночью.

– На ночь остаемся здесь, – оценил стоянку Заремба.

Математика разведки: боевая задача минус комфорт дают в итоге жизнь.

Но лежбище готовили аккуратненько. Выстелили ложбинку листьями, ветками, мхом, занавесились маскировочной сетью «Крона». В Балашихе долго вертели привезенные Вениамином Витальевичем спальные мешки, но в конце концов отказались от них – хотя и не вес, но зато объем они все же создавали, и Заремба попросил приготовить для группы обыкновенные брезентовые подстилки. Размышлял: не на кавказскую недельную свадьбу собрались, а ради тепла на одну-две ночи он маневренностью и безопасностью группы жертвовать не собирался. Костер тоже не разрешил разводить. Хороший нос дым в лесу чувствует как алкаш выпивку, а семнадцатый квадрат – рядом. Да и на сон особо не заглядывались – часов в пять утра желательно лежать около лагеря Волка и своими глазами следить, сколько человек уходит на железную дорогу, а в каких местах и кто остается в лагере.

Дежурство после некоторого раздумья распределил так, чтобы Волонихин и Марина отстояли свое время до темноты. Еще приворкуются рядышком, согреются, положат головы друг другу на плечики и прикорнут в блаженстве. Дома отоспимся. Кажется, Иван рассчитывал как раз на обратное, хотел даже предложить свои услуги на самое томительное – предрассветное время, но потом обмяк, все же постеснявшись лишний раз вылезать со своей симпатией к Марине. Могло ведь сложиться и хуже, то есть дежурство порознь, поэтому лучше грызть семечки из кармана, нежели смотреть на орехи, висящие высоко на ветках.

Для влюбленных главное – уединение. И когда группа улеглась в лежбище, Дождевик поменял Марине винтовку на свой автомат, девушка и Иван с удовольствием взяли оружие наизготовку, сняли его с предохранителя. Готовы. Можете спокойно отдыхать. И нетерпеливо ушли в лес.

– Слушай, а ты можешь вспомнить, что делала пять лет назад? – сделал попытку остановить вопросом девушку доктор.

Полностью уловка не прошла, но Марина замедлила шаг:

– А зачем?

– Я ровно пять лет назад надумал жениться.

На этот раз Марина остановилась, ожидая продолжения.

И Волонихин торопливо завершил:

– Но никого не нашел.

– Пять… лет… назад… – принялась вспоминать девушка. – Я вообще-то служила в женской колонии, но вот пять лет назад выезжала на первенство Европы по пулевой стрельбе среди правоохранительных органов. Между прочим, заняла четвертое место.

– Жаль, что не первое. Чемпионов показывают по телевидению, я увидел бы репортаж и сказал: «Беру в жены эту безумно симпатичную спортсменку».

– Конечно, а не чемпионки вам не нужны! – Марина попыталась идти дальше, но Иван не позволил:

– Я только хотел сказать, что если бы тебя показали по телевидению, я увидел бы тебя гораздо раньше.

– Не надо, не надо, – выставила руку Марина, но сама же ею и провела по груди доктора. – А где сам-то хоть находился в это время, чем занимался?

– «Качал маятник» где-то в Азии.

– А что это ты так увлечен ласточками? Извини, я подсмотрела, как ты их рисовал. Думала, может, меня…

– Ласточки? – переспросил Волонихин. Он явно тянул время и подбирал ответ. – Мечта детства – сотворить памятник ласточке. Туманов, между прочим, неплохо рисует, обещался помочь.

Марина глянула и хитро, наклонив голову, – мол, не о пограничнике речь – вернула разговор обратно:

– Странное желание.