Читать книгу "Воинство сатаны - Дмитрий Воронин"

Не то чтобы он панически боялся брака — скорее просто не чувствовал себя в достаточной мере готовым к тому, чтобы возложить на себя ответственность за кого-то, кроме себя самого. И когда очередная претендентка на роль спутницы жизни, нервно запихивая свои вещи в сумку, называла его одиноким волком, Денис соглашался. Да, это название вполне подходило. Он и вправду был одиноким волком — и предпочитал таким же одиноким и оставаться. По крайней мере большую часть времени.

Дверь, повинуясь команде, щелкнула замком и откатилась в сторону, пропуская священника в квартиру.

Тот вошел неспешной шаркающей походкой старого и больного человека. Жаров тут же кивнул в сторону глубокого мягкого кресла.

— Благодарю вас, — кивнул старик, медленно опуская тело в объятия мягкой кожи.

— Что-нибудь выпьете? Виски, водка, мартини?

— Простите, не употребляю, — покачал головой старик. — А вот от чашечки чая не откажусь… если вас не затруднит. И, если можно, включите камин… сегодня холодно, знаете ли. А старческие кости тепло любят.

— Не затруднит, — пожал плечами Жаров.

Происходящее постепенно начало вызывать у него интерес. Не похоже, чтобы этот дед чувствовал себя неловко, хотя ведь заперся в дом к совершенно незнакомому человеку. Хоть он и немощен, но чувствует себя уверенно.

Пока он гремел чашками, старик все так же неподвижно сидел в кресле, явно наслаждаясь теплом. Он не проронил ни слова до тех пор, пока горячий ароматный напиток не был поставлен перед ним на столик, и только после того, как с видимым наслаждением втянул в себя первый глоток обжигающей жидкости, он заговорил.

— Меня зовут отец Браун, как я уже говорил. Дело, которое привело меня к вам, мистер Жаров, столь же необычное, сколь и… простите, сколь и сам факт вашего возвращения с «Сигмы»… Я имею в виду, возвращения живым.

— О-о… — застонал Жаров. — Прошу, только не это… Мало мне неприятностей на службе.

— Неприятности на службе? — криво усмехнулся священник. — Неприятности у вас на службе, боюсь, могут оказаться лишь малой каплей.

Странно, но старик не походил на фанатиков и самозваных провидцев, всегда и с готовностью вещающих о близящемся конце света. В последнее время таких развелось немало, редко проходил месяц, чтобы какой-нибудь гуру, пророк или ясновидец не предсказал очередного конца света. Но отец Браун выглядел… в общем, он казался серьезным.

Словно бы читая его мысли, священник продолжил:

— Да, я понимаю, что сейчас предсказывать грядущие несчастья стало модным. Церковь не приветствует эту тенденцию, но бороться с ней, как вы понимаете, практически невозможно, свобода слова превыше всего. Хотя вы, пожалуй, меня поймете — было бы лучше, если бы некоторые слова не были такими… свободными.

— Да уж… — хмыкнул Жаров, прекрасно понимая, что имеет в виду священник.

— Как вы знаете, официальная церковь не приветствует прорицателей и провидцев, поскольку все делается по замыслу Божьему, а все эти… представители племени людского, утверждая, что им ведомы тайны грядущего, по сути, претендуют на знание божественного замысла, который в принципе непознаваем. Но если не трогать сейчас вопросы религии, я думаю, для этого не время и не место…

— Я бы сразу хотел уточнить, святой отец, что мое отношение к религии всегда было…

— Я бы сказал, терпимым, — прервал его отец Браун. — Нам известно, что вы не являетесь приверженцем какой-то из религий, но и в то же время не проявляли себя как воинствующий атеист. И разумеется, мне или кому-либо другому было бы поставлено в заслугу привлечь в лоно матери-церкви столь заблудшую, но не окончательно потерянную овцу. Но, как я уже говорил, явился я не за этим.

Он помолчал, отхлебывая мелкими глотками чай. Затем, с огорчением взглянув на опустевшую кружку, поднял на Дениса вопросительный взгляд. Тот понял и налил отцу Брауну следующую порцию.

— Мята, гибискус… вы гурман, мистер Жаров. Я могу называть вас просто по имени? Все ж таки я намного старше вас, позвольте старику такую вольность.

— Да, пожалуйста, — пожал плечами майор.

— Спасибо… так вот, о чем я? Ах да, я говорил о том, что церковь не приветствует попытки предсказывать будущее. Тем не менее у этого правила… как у любого правила, вы меня понимаете, есть исключения. Собственно, их немного, и все они относятся, я бы сказал, к временам давним, кое-какие даже вошли в официальные догматы…

Он замялся, подбирая слова.

— М-да… так вот, имеется одно… ну, назовем это пророчеством, хотя по большому счету скорее это обрывки, уцелевшие до наших дней. Пророчество было написано… хотя, с вашего позволения, я воздержусь от указаний на первоисточник. Дело в том, что это пророчество длительное время пребывало в архивах Церкви как образец… как пример бреда душевнобольного. Возможно, потому, что сохранилось от оригинала очень мало и интерпретировать его правильно удалось только в недавнее время.

— Мне кажется, отец Браун, что вы все ходите вокруг да около…

Браун чуть поднял бровь, затем усмехнулся.

— Русская идиома, верно? Нет, то, что я говорю, имеет большое значение, и простите меня за многоречивость. Знаете, практика богатая. Церковь редко говорит прямо, ибо вера не приемлет прямых и конкретных указаний, всегда оставляя простор для мышления. Ибо в церковь приходят не бездушные куклы, а живые люди, со своими бедами и радостями. И их мысли, их эмоции сплетаются с религиозными догматами в единое целое…

— Так и до богохульства недалеко, святой отец. Старик вдруг рассмеялся каркающим, хриплым смехом.

— Да, возможно, У меня было достаточно проблем с этим в прошлом, немало, наверное, будет и в будущем. Одно время меня вообще хотели лишить сана, но, слава Ему, ограничились лишь запретом общаться с паствой. Уже много лет я работаю в библиотеке Ватикана… и, знаете ли, я не жалею об этом. Книги…

Он мечтательно потянулся, глотнул чаю.

— Книги могут быть друзьями, собеседниками… в них — вся мудрость и вся глупость мира. Знаете, многое из того, что было когда-то написано, утрачено безвозвратно, и слова, выведенные на папирусе, пергаменте или бумаге, потеряны навечно. Бывает и иначе, когда потеряно не все. Мне попался в руки один интересный документ. Четырнадцатый век… от него, знаете ли, мало что осталось, так, обрывки фраз. Комментарии к нему сохранились лучше. По мнению того, кто писал комментарии, Всевышний лишил разума несчастного монаха.

Прелюдия была довольно длинной и, как верно заметил сам отец Браун, излишне многословной. И все же Дениса не отпускало ощущение, что все, что говорит священник, очень важно. Откуда родилось это чувство, он и сам не смог бы толком сказать, но все с большим и большим интересом вслушивался в дребезжащий старческий голос.

— В общем, от рукописи сохранились лишь фрагменты. Я постараюсь вкратце объяснить вам… не думаю же, что вы владеете латынью, верно?