Читать книгу "Хроники вечной жизни. Проклятый дар - Алекс Кейн"

Кутаясь в богатую, усыпанную драгоценностями соболью шубу, он уселся в сани и уже готов был крикнуть вознице «Трогай», как вдруг услышал за спиной:

– Здрав будь, боярин.

Князь обернулся и в сумрачном предутреннем свете разглядел стоящего сбоку мужичка в тулупе и валенках. Василий узнал Яшку Кулака, стольника из дома Андрея Щелкалова. Тот когда-то был думным дьяком и главой Посольского приказа, человеком огромной власти. Но год назад впал в немилость, и царь Федор, по наущению Годунова, от всех должностей его отстранил. Тем не менее Шуйский по-прежнему его побаивался и на всякий случай пристроил среди челяди Щелкалова соглядатая, который доносил ему обо всех событиях, случавшихся в доме дьяка. Это и был Яшка Кулак.

– А, это ты, – пробормотал Василий, – с чем пожаловал? Сказывай скорее, на заутреню опаздываю.

– Я, боярин, с вестью великой, – притоптывая на морозе, вполголоса начал Яшка. – Насилу до утра дотерпел, хотел к тебе сразу бежать.

– Ежели ты о том, что царь Федор давеча преставился, так был я при этом.

– Вечор приезжал старший Романов к хозяину…

Шуйский перегнулся через бортик саней, чтобы лучше слышать Яшку, и знаком приказал ему говорить шепотом.

– Ну? Да сказывай же, лихоимец!

– Руга-алися они – страсть. Федор Никитич все баял, что, мол, царем стать хочет, и уговаривал хозяина помочь ему супротив Бориса Федорыча, Годунова то есть. А Щелкалов кричал, что не бывать этому и пока, мол, царевич Димитрий жив, никому, окромя него, не царствовать. И что, дескать, не для того они его от убийц спасали, чтоб ныне, когда время его пришло, о нем позабыть.

Даже в сумерках было видно, как побледнел Шуйский. «Господи! А ведь тогда еще болтали, что, мол, царевич во гробе сам на себя не похож! Неужели проклятые Романовы одурачили меня?!» Кое-как справившись с волнением, он спросил Яшку:

– Всё? Больше ни о чем не говорили?

– Хозяин сказывал, что сам за царевичем поедет. Мол, после такого коленца веры нет никому. Так прямо и заявил: сам поеду, и никто меня не остановит.

– А куда, куда поедет-то, не сказал? – нетерпеливо спросил Шуйский.

– Вот этого не ведаю, – развел руками Яшка.

Над Москвой раздался колокольный звон: звали к заутрене. Кинув Яшке две серебряные копейки и строго приказав обо всем услышанном не болтать, Василий крикнул вознице «Гони», и сани исчезли в предутренней дымке.

* * *

Двумя неделями позже в палатах Федора Никитича на Варварской[31] улице собрались пятеро братьев Романовых: сам хозяин, Михаил, Александр, Иван и Василий. Плотно закрыв дверь, Федор сказал:

– Братья мои, вечор получил я худую весть: убит Андрей Щелкалов.

Никитичи дружно ахнули, перекрестились и затихли, ожидая продолжения.

– В день, когда почил государь наш, поехал я к Щелкалову и предложил наш план. Но он словно белены объелся, решительно все отверг и сказывал, что, мол, только Димитрию на Руси править, иному никому. И посулил на следующий же день самому за ним в Ильинский монастырь отправиться. А давеча мне донесли, что найден он мертвым у Можайска.

Михаил тревожно вскинул голову:

– Федор?!

– Да нет же, нет, Миша, – успокоил старший брат, – не я это. Потому и позвал вас. Андрей Яковлевич в запале так громко кричал, что весь дом слышал про Димитрия. Вот и подумалось мне: кто-то из челяди донес либо Борису, либо Шуйскому, тот и приказал Щелкалова сгубить.

Александр, высокий широкоплечий красавец, осторожно спросил:

– А ты уверен? Мертвый – это еще не убиенный.

– Пытали его, Алексашка. И нашли привязанным к дереву. Видать, хотели вызнать, где Димитрий сокрыт, да не рассчитали, что Андрею Яковлевичу годков-то уж сколько. Он и помер, не выдержав, и, думаю, про Ильинский монастырь ничего не сказал.

– Чего ж тогда нам беспокоиться? – недоуменно спросил самый младший из братьев, Василий.

– А того, – вздохнул Федор, – что кто-то о Димитрии разузнал. Борис ли, Шуйский ли, пока неведомо, но чую, ждать нам теперь беды. Наверняка к нам уже и соглядатаев приставили, так что за царевичем ехать нельзя никому. И всем вам велю стеречься, чтоб ничем более себя не опорочить.

Уставившись неподвижным взглядом в расписную стену, Иван угрюмо пробормотал:

– Да теперь уж стерегись, не стерегись, все одно. Изловят да силой про Димитрия все и выпытают.

– Нет, братья, – возразил Михаил, – должны мы насмерть стоять, что ничего про него не знаем. Неможно нам выдать царевича. А что изловят – так это мы еще посмотрим. Бог даст, Федор наш станет царем, и страшиться нам будет нечего. А вот коли выберут, паче чаяния, Бориску, тогда да… тогда держись.

– Ежели выберут того, кто послал Щелкалова убить, то сразу же нам опала будет, – кивнул Федор. – А вот коль царем станет, скажем, Борис, а про Димитрия прознал Шуйский, тогда мы еще поборемся.

– По всему видать, Годунов стелет мягко, – вздохнул Василий. – Бояр уговаривает сестрицу свою, вдову цареву, на престол поставить. Ловко ему будет от ее имени-то править.

– В любом случае, братья, – подытожил Александр, – быть нам готовыми ко всему. И к величию, и к опале, и к смерти лютой.

Никитичи повздыхали и стали расходиться. А Федор остался сидеть в кресле тисненой кожи, задумчиво глядя в пол.

* * *

Утром семнадцатого февраля колокольный звон над Кремлем возвестил о начале выборного Земского собора. Более полутысячи представителей боярства, духовенства, купечества, стрельцов, горожан собрались под золотыми куполами Соборной церкви Успения[32].

Руководил этим собранием патриарх Иов, открытый сторонник Годунова. Сам Борис предпочел не появляться, он заперся в Девичьем монастыре[33] и передал, что трон принимать не желает. Однако все понимали, что это был лишь хитрый ход.

Бояре по большей части были за Федора Романова, но дворяне, стрельцы и посадский люд высказывались за Бориса. Когда патриарх Иов понял, что большинство голосует за Годунова, он выступил с пламенной речью, в которой призвал «романовцев» подписать грамоту об избрании Бориса Федоровича. И добился-таки своего: Годунов был избран на царство, а в Девичий монастырь отправился крестный ход с мольбой к «отцу-Борису» принять престол московский.

Проигравшие Романовы с тревогой ждали развития событий. Они не знали, что бывший думский дьяк Щелкалов был убит по приказу Шуйского, и в любой момент ожидали, что их вздернут на дыбу, чтобы выпытать, где прячется Димитрий. Однако Годунов, напротив, осыпа́л Никитичей милостями, и жили они в достатке и почете. О Шуйском же, наоборот, царь словно забыл, обращался к нему редко и никакого расположения не выказывал. Коварный Василий Иванович терпел больше двух лет и наконец не выдержал: выдал государю тайну, когда-то поведанную ему Яшкой Кулаком. Борис, которого и без того беспокоило положение выбранного, «неприродного» царя, пришел в ужас, узнав, что где-то прячется законный наследник Иоанна Мучителя. Для Романовых начались страшные времена.