Читать книгу "Большая книга ужасов – 68 (сборник) - Елена Арсеньева"

Никаких снов о прежней, человеческой, жизни или о маме с папой Васька, к счастью, не видел, не то от них можно было бы с ума сойти. Вообще, как ни странно, проснувшись, он не хватался за голову этими своими ужасными кошачьими лапами, не рыдал горькими слезами – встал почти спокойным и готовым к действиям по собственному спасению.

Возник один план… правда, весьма сомнительный. Этот план нужно было с кем-то обсудить, но вот беда: обсудить его ни с кем, кроме банника, Васька не мог, а бывший знахарь Кузьмич его намерения ни за что бы не одобрил.

И все же попытаться следовало!

Чтобы набраться решимости, Васька для начала нырнул в ту же кадку, в которую был вчера так бесцеремонно заброшен, хорошенько искупался, вылез, встряхнулся, кое-как обтерся ветошкой, которая в их с банником немудреном обиходе служила и полотенцем, и скатеркой, потом съел кусок по-прежнему волшебно свежего – словно только что из частной пекарни! – хлеба, запил водой и приготовился начинать нелегкий разговор. Однако банник его опередил.

– Слушай, брат ты мой, – сказал он задумчиво, – я тут кое-что надумал… Я ведь не все свои былые знахарские премудрости позабыл за те годы, что в нечистиках пребываю. И ночью кое-что вспомнилось… Может быть, удастся тебя обратно в человека превратить! Только ты должен мне точно, точнехонько обсказать, как обернулся котом. Что именно с тобой ведьма сотворила. Прутиком зачарованным или кнутом-самобоем хлестнула? А не то наузы на тебя навязала? Или по имени кликнула? Видишь ли, колдун, зная имя человека, может запросто сделать его оборотнем, а потому имя необходимо утаивать и называться иным, вымышленным…

– Не было ничего такого, – прервал его Васька. – Палкой или кнутом меня никто не бил, по имени не окликал, а насчет науз сказать ничего не могу, потому что не знаю, что это такое.

– Проделки колдовские да ведьмовские, – с отвращением сморщился Кузьмич. – Чтоб кого-то испортить, нужно взять шерстяную нитку и со злобным заговором навязать на ней восемь двойных узлов. Эту нитку бросают в таком месте, где на нее непременно наступит тот, против кого порча направлена.

– Понятно, – задумчиво кивнул Васька. – Нет, честное слово, никто на меня никаких ниток не навязывал. Этот котенок просто забрался ко мне на колени… и как-то само собой так произошло, что я сделался котенком, а он – мною.

– Еще спасибо скажи, что тебя в рыбу не обратили! – проворчал банник. – А то, знаешь, в проточных водах, а особенно часто в омутах, на глубине, иногда увидишь вдруг рыбу, которая хвостом против течения стоит, а не по воде, как настоящая рыба. Это оборотень, и он раньше тоже человеком был!

– В самом деле, мне еще повезло, – с грустной усмешкой пробормотал Васька. – Не то пришлось бы искать помощи у водяного!

Кузьмич так и передернулся:

– Не знаю я случая, чтоб водяной хоть кому-то помог: он только пакостить да проказить способен. Ладно, домовой поможет, ладно – дворовой, но водяной – никогда! Ну да не о том речь. Что ж за котенок такой был, который тобой запросто обернулся?!

– Ведьма Ульяна говорила, что это ее ученик, – вспомнил Васька. – И она его очень хвалила.

– Ну да, по всему видать, прилежный был ученик, – согласился банник. – Но кто он, природа его какова? Знать бы, двоедушник он, к примеру, или обычный кот, наущенный против человека, или вообще слеплен из могильной земли будто кукла-зловредница?

– А зачем вам знать, кто он такой, этот кот-мальчик? – удивился Васька.

– Брось мне выкать сей же час и немедля! – внезапно рассердился банник. – Терпел я это, терпел, а больше не желаю. Я тебя братом зову, а ты мне выкаешь!

– Извините, я не могу звать вас на «ты», – жалобно ответил Васька. – Ну, это… вы же старше меня… намного… и как-то неуважительно получается… Нет, я не могу, не обижайтесь!

– Конечно, я тебя старше на ого-го сколько, – рассудительно сказал Кузьмич. – Но деду своему ты разве выкал бы?

Васька призадумался.

– Папиного отца я не знал, он умер очень давно, папа еще маленьким был, – наконец проговорил он. – Но когда мой другой дедушка, мамин отец, был еще жив, я его, конечно, на «ты» звал.

– Ну так считай, что я еще один твой дед, – решительно произнес Кузьмич. – Такое запросто могло бы случиться, когда б меня ведьма Марфушка не испортила. Ну так что? Станешь мне дальше выкать или на «ты» перейдем?

– Перейдем, – согласился Васька, не желая обижать банника – своего единственного друга в этом перевернутом мире.

– Ну так переходи! – велел банник. – Скажи: «Зачем, Кузьмич, тебе знать, кто он такой, этот кот-мальчик?»

Васька покорно, хотя и не без запинок, повторил.

– Понимаешь, брат ты мой, – ответил Кузьмич, – знал бы я, кто это чудище – может, смекнул бы, как его осилить. Но как узнать его природу – не ведаю.

При этих словах банник так пригорюнился, что Васька решился открыть ему свой план. Самое подходящее время!

– Я знаю, у кого можно спросить, – осторожно начал он.

– Ага, у ведьмы Ульяны, – ухмыльнулся Кузьмич. – Так она и скажет! Да ты и слова молвить не успеешь, как она тебя прикончит.

– Не прикончит, – качнул головой Васька. – Она сама говорила: «Хотела бы, ох как хотела бы я тебе шею свернуть, да, на беду, сама я тебя убить не могу. Гибель твоя в других руках». Но я не у нее собирался спрашивать.

– А у кого ж тогда?!

– Ну, есть один человек, то есть не совсем человек, а как бы половина… – начал объяснять Васька.

– Не человек, а половина?! – насторожился банник. – Да неужто ты о портрете… неужто ты об Марфушкином портрете речь ведешь?!

Васька робко кивнул, с опаской поглядывая на Кузьмича, почти уверенный, что сейчас тот разъярится настолько, что пойдут Васькины клочки по закоулочкам.

Однако бывший знахарь только сокрушенно покачал головой:

– Нашел подсказчицу! Да ведь Марфушка ведьма еще похлеще Ульяны! Забыл, что она со мной сделала? А от тебя вообще живого места не оставит!

– Да нет, это ты забыл, что она теперь только портрет! – выпалил Васька. – Вдобавок на половинки разрезанный. Когда я пришел, портрет меня жалел, говорил, лучше бы я сюда не являлся… Я так понимаю, у них с Ульяной отношения отвратительные, они друг дружку терпеть не могут. Портрет Ульяне просто подчиняется, подглядывает за моей семьей, а у самого у него жизнь довольно тяжелая: он только и знай слезы льет, аж пол вокруг заплесневел!

Банник довольно захлопал в ладоши:

– Ай да Ульяна! Поделом Марфушке!

– Ну при чем тут Марфушка? – с досадой воскликнул Васька. – Я ж говорю – это только портрет! Той ведьмы, которая вас… то есть тебя, изучиро… ирузочи… то есть которая тебя изурочила, – той ведьмы давным-давно нет в живых! А ее портрет Ульяну ненавидит – значит, возможно, захочет мне помочь.