Читать книгу "Smoking kills - Алексей Радов"

Глава недобро оглядел набившихся в комнату. Они были хороши, но не очень, шаря миром всем подраться и выйти прочь из театра, где лучше всего рекомендовали быть частью цельной среды, не распоясанной, близкой по духу. Шалила парочка в самом конце, тянули жребий, кто заменит антрепренера. Свора привлекала, но отталкивала теша антуражность сборища. Хотели вычленить достойных и им раздать никчемные деньги, что поможет закупиться на вечернем развале. Отступить и упасть, гнетя жалкий вид своих собратьев, нашедших в трагике верность идеальным клевретам, на лимузинах отбывающих развлекать надежных, решали правильно, но ждали тлетворно расхолаживая мнимых заботливых.

Шли «Рамки детектора», люди боролись против, выступали с транспарантами на которых отчетливо было видно, они не пойдут на компромисс. Не всем было свойственно жалеть о плакальщиках, напитанных падалью в темноте невзрачных парков. На все случаи из будущего светилось полдничным небом, где тонны света стремились благом на готовых, но явное поражение в правах в эпицентре знаковых проектов рихтовало комикс по десятибалльной шкале авторитарности, эгалитарность зашкаливала, не советуя протерявшим истинное мгновение вечности отбиться от назойливых, хватавших пришедших за руки. Событие могло стать судьбоносным, и свистящие не были врагами во тьме, хотя их отвращение дегуманизировало пошлую философию.

— Мы по одну сторону принятия крещения в виде разлома тектоники, блока на подлость размерного хлеста. Раскидайте, что привез и начните выполнять обязанности, они влекут, призывая к покорности, но мы стоим не на Калке, чтобы иго раболепства чудилось отторженным и растревожено тыря в железистый настил, трубить к атаке на голодных отношениями.

Глава совета медлил, тянул лыбу, журил подозревающих латентный оговор. Ведущие актрисы томительно нежились, гладко срывая разнос. Злобный просил слова, но не настаивал, время полетов не на своем месте, для чего и встали рядом, насупившись, не щадя и партнеров. Пометавшись, и отказ в удовольствии побить негодяев, мешающих ровному течению трудодня, он занял оборонительную позицию, оскорбив некоторых корыстью, приспустя правый манжет, отбирал, кто с ними, а кому правильнее забрать гражданский костюм и искать других ответчиков для огрызений. Постановка принадлежала группе напуганных срывом спонсоров, они протестовали, в надежде на гешефт. Развернуться с точки преткновения, сизо млеть с апломбом на первый план, шариться в карманах, сбивая с понталыку, все было за них, ничто не обеспечивало его комфорт против злевших на дрожжах компаньонов. Метаясь, точно ослабленный баронет, лечивший дыханием нахлынувший мор, глава стучал по воздуху колокольчиком, что дезавуировало особо ретивых.

— Прислушайтесь к друзьям, здесь хватит на недели четыре, не шикуя по карте, приторно хмуро отнекиваясь от преследующих импрессарио.

— Не имеете права выступать тут подобно софокловой богине, держать на проводе, оголив извечные несуразицы. Мы и люди справа не даем согласия. Ищите, кто проще принял долг и так озабочен симпатией, — кричала самая активная, вбивая гроздьями виноград во фруктовое блюдо.

Пойди с ним Вреж, все могло быть полезней, но то не знамо где, и отбиться штандартом с гербом не получиться, реет знамя законности в рядах сплоченных. Или возьми ту девушку, что одним полукругом сводила в шаткую могилу влюбчивых. Что предложить взамен морока ригидности, когда реальная мотивация не влияет на баланс весов сомнения. Потрепав по надуманным локонам не приглашенной спасительницы, он утвердил начальный состав.

Глава 14. Назначение перелома

После бессонной шумной ночи, когда пели пьяно соловьи, Вреж возвращался домой. Остановился у подернутых шторами окон, слушая родные голоса.

— Сломаем его завтра, — говорил мужчина. — Сегодня Все Святые, нельзя ничего делать в таком ключе.

— Что за стиль! Помилуйте. Не стоит ждать, опять пробьет на сочувствие и эту свою шебуршащую безмятежность. А если еще даст, чем мерять, натворит зверств, — другой мужчина оппонировал, абстрагировался от родства, чтобы слышать более отчетливо. Тяжело знать, что те, с кем провел приятные дни и блестящие годы, хотят опять скривить затем лукаво, якобы или на самом деле, это в интересах общих, никто не хочет бояться, он и так красив, а над чем тогда ржать, загоняя под наспех сколоченный обитый жженой жестью хомут. — Получится лучше, чем в прошлый. Не люблю изъясняться с подробностями, но нельзя терпеть спорт, любовь к девушкам и жизни, заносчивость.

— Колоть дрова бы запретить, не колотили понт, — жалуясь на недосмотр, соглашался мужчина. — Нас извиняет, примет, или нет. Это не наше дело, божий человек обязан довольствоваться наказанием, и кто против, смотри. Отребье, сброд, шаромщики. Вчера ходил в божий дом, знаешь, это самое чувство, мы правильно делаем, что не даем спуску.

— Не надо клясть. Поймет, что стоит разевать на обеспеченных пасть. Нельзя задушить, не получится прибить, спасибо, древний метод не подводит, гнешь, выбиваешь осанку, хочет чтобы ему пели Здравие, когда плачущие иноки за, хохочущий хотэй не за. Единственно, не испытывай сострадание, он не мучается, и ты будь в своем праве. Кто дал ему в зубы эти наглые хамские сентенции, с них нет прощения нашим грехам, хам на хаха тянет на себя и в бедлам.

Черский незаметно вошел, расстроено жмурясь от яркого домашнего света.

— Не надо, — просил он. — Мне надоело тешиться. Давайте договоримся.

— Ты должен быть благодарен, что мы просто обратим обратно, разве хочешь быть серьезным взрослым. Не ведет ли претворение вещей к развращению вообще.

— Нет, — твердо отвечал Черский, ему понравилось.

— Есть хорошие пляски, — продолжал мужчина. — Они отбивают чувства, эту беспочвенную липку к одной и тоже, будь со всеми, и мы станем едины, в этой жизни, ярчайшем из миров.

— Значит я лягу и проснусь маленьким мальчиком с тяжелым телом, — Черский встал на колени, умоляя не дать ужасу быть назначенным явью.

— Не боишься, обидятся.

— А что, заткнуться.

— Безусловно.

— А зачем тогда слова, чувства, влечения, оппозиция добра и зла. Ведь есть хорошие сильнодействующие препараты. Легализовать их, и бюджет получит не хилую прибыль, ее можно потратить на незащищенные слои, для благоустройства, увеселения граждан, ведь многие за них.

— Они ничего не решают. Тут никто ничегошеньки не стоит. Могут просто сбить, отравить, застегать, так тоже бывает.

— А чье это решение.

— Наше значит общее. Кто против уже там, за чертой отделяющий мир духов. Тебе и парфюмерию будут через три года разрешать с таким апломбом. Деньги и так есть, они просто обозначили, что раз высшая сила одарила их, значит на то воля всевышнего, с чем тут спорить. Можно слойки по госту вернуть.

Еда богов. Никто не мешает на копейки потесниться, они просто считают, что все должны перед ними встать на колени, пасть ризницей, они ведь не идолы, ходят, разговаривают, выносят суждения. Они не затем много лет падают в глазах счастливого детства, чтобы позволить говорить, что думаешь. Это круговая конструкция, звонче по краю.