Читать книгу "Сигналы - Мэттью Булл"

9 сентября радиолюбитель Игорь Савельев поймал сигналы с пропавшего самолета «Ан-2».

Вышло это так: в час ночи, любимое свое время, когда еще не тяжелеет голова, он сидел у себя в гараже, где была оборудована отличная любительская радиостанция с японской комплектацией, с позывным R9C8WN, где R обозначала Россию, 9 — Свердловскую область, 8W — город Пышва, а что обозначала N, вам пока знать не надо.

В час ночи на частоте 145,17, которая на его памяти сроду не использовалась, он услышал громкий и трагический женский голос, сказавший ему:

— Отец, молись за меня.

Радиопоиском Савельев занимался ровно полжизни и к тридцати годам был перворазрядником с перспективой кандидатства, со второй категорией и десятком грамот. В обычной жизни он работал ортопедом и профессию эту не любил, потому что приходилось иметь дело с людьми. Если бы можно было исцелять без личного контакта, по перечню жалоб, анализу и снимку — ему бы не было цены, и работа была бы ровно по нему; но иметь дело с людьми, их страхами и запахами (чем сильней страх, тем хуже запах) Савельев не хотел. Именно поэтому он до сих пор не женился, а случайные связи у него длились недолго. Специалистом он считался хорошим, поскольку чем меньше и жестче врач разговаривает, тем больше его чтут, — но перебираться из Пышвы хотя бы в Екатеринбург не собирался. Зачем, когда в гараже к его услугам был весь мир, причем в лучшем виде? Этот мир был лишен запаха, плоти, унизительной физиологии — он уже перешел в высшую форму существования, чем все мы когда-нибудь кончим, как позитивы, негативы и кассеты закончились цифрой. Высшая цель человечества — перевод себя в информацию; Савельев это знал, но никому не рассказывал.

В России порядка 50 тысяч настоящих радиолюбителей, дело это тонкое и требующее глубокой нелюбви к тому, что обычно называют жизнью. Радиолюбитель — человек без быта и сам в некотором смысле волна. У Савельева были друзья в Таиланде, Мексике, Японии и даже один друг в России, со странным позывным, относительно которого просил не расспрашивать: как известно, в региональной русской номенклатуре нет пятерки, но у этого странного собеседника почему-то была. Наверное, что-нибудь секретное. Личные тайны не волновали Савельева, поскольку он любил загадки высшего порядка: аномальные зоны, таинственные исчезновения туристических групп и одиноких странников, порталы в соседние миры.

В освоении всякой науки есть три уровня: неофита интересуют тайны, профессионал знает, что никаких тайн нет и у всего на свете есть материалистическое объяснение, а специалист понимает, что за всеми материалистическими объяснениями стоит тайна превыше людского понимания. Лучше всего эту аналогию понимают водители. Начинающий водитель понятия не имеет, как машина ездит, и в случае неполадки в лучшем случае подкачивает колеса, а в худшем очищает пепельницу; профессионал может разобрать свой автомобиль до последнего винтика и даже, случается, собрать обратно, — ас знает про машину все и все-таки не понимает, почему она ездит. Савельев был ас.

Короче. В час ночи женский голос ему сказал:

— Отец, молись за меня.

Это явно не был фрагмент милицейских переговоров, прослушиванием которых Савельев баловался еще в девятом классе, и уж тем более не диалоги «Скорых». «Летуны», как называют отряд рисковых радиолюбителей, ловящих переговоры летчиков с диспетчерами, работают преимущественно в диапазоне от 117 до 136. Мобильной связью тут тоже не пахло. Это было черт знает что такое. Савельев насторожился, включил запись и стал настраиваться. Через три минуты та же частота сказала сиплым мужским баритоном:

— Повторяю: колхоз имени (захлеб, бульканье). Семьдесят километров от Перова. Приходите, поздно будет. Повторяю: поздно!

Голос заглушили помехи, и, как Савельев ни вслушивался, ничего, кроме шума и треска, слышно не было еще долго. Потом сквозь шум снова прорвался голос, но прежний или другой, Савельев не понял. Говоривший не представился, не назвал позывного. Голос прокричал:

— Р-восемнадцать больше нет! Л-двадцать пять стыкуется с Б-десять. Р-восемнадцать нет. Нужны кашки, без кашек все пропало.

И все действительно пропало, утонуло в помехах.

Р-18 — сталь для режущих инструментов, у кого-то она закончилась, что ли? Но почему в эфире? А Л-25? Что-то знакомое… Модель танка? Или самолета? Но с кем они стыкуются? Савельев понял только, что неведомые кашки вряд ли были едой. Но ассоциации заработали, захотелось есть. Приемник молчал, и Савельев уже полез было на полку за консервами, как вдруг услышал еще один голос, явно принадлежавший человеку немолодому. Медленно, разделяя слова, голос произнес:

— Земля. Медведь. Человек. Быстро. Асимптота. Корабль. Бог. Котлета.

Затем то же самое повторилось по-английски. Это напоминало шифр или бред. Первый вариант был лучше, конечно, но в эфире нередко встречался и второй — Савельев чего только не наслушался за годы. Теперь вообще эфир был уже не тот, любой школьник мог купить AOR-3000 и творить на волнах что угодно. Малолетние хулиганы, откровенное хамье, психи всех мастей… Однажды Савельев даже подслушал переговоры домушников — через мат-перемат взломщики договаривались с теми, кто стоял на стреме.

Но говоривший не шутил, это было слышно. Савельев закурил и, продолжая вслушиваться в замолчавшую опять частоту, стал крутить в голове бессвязные слова. Он выписал их в аппаратный журнал, но без ключа шифр оставался бредом. Можно еще было объединить землю и медведя, но Бог и котлета? Савельев так погрузился в раздумья, что вздрогнул, когда приемник снова заговорил. Мужской голос доложил быстро и нервно:

— Самолет упал. Пилот мертв. Второй мертв. Еще двое ушли, не знаю, живы ли. Медведи вокруг. Атаман сказал, патронов больше не будет. Он видел, знает, он подтвердит. Охотники ушли за теми двумя. Пилот мертв. Ищите нас…