Читать книгу "Smoking kills - Алексей Радов"

— Но ты обязан пойти против, они не дают дышать, двигаться, заниматься спортом, и все мог заменить один критерий, любишь, но в магазинах выпили всю водку через блеклое современное стекло, так что она дает и без рюмки табаку. Повсеместное распространение мнений о стоимости распространенных понятий взывало к ярости через пустопорожние треволнения. Символизм жизни был ясен всегда, но что он без солнца и сласти погоды. Приближающаяся зима образует зной и недобрые козни, а гнев табуируется ничегонеделанием.

Опять тренироваться, заниматься восточными практиками. Тут считают, что йогические подвластны социальному контролю, не дают развиваться молодым йогам, кто способен интеллектуально обслуживать бессмысленных многоклеточных, принижающих свое достоинства за счет пародии на уничижении чужого. Черский лет десять был уже на самой верхней партясхьита-рейи, но постоянно приходилось вправляться и вспоминать, не давая телу забыть про тело и насладиться зимним. Строгость не имела никогда власти отменить тяжбы, но не давала преображаться гордости в легкие угли, призывно ждущие раздува под новым хворостом. Пристанище в небе и клацанье всполохов ритмов прощения на земле, кассеты напоминали волшебный мир музыке, недостижимый.

Глава 15. Водоем вдвоем

В конце месяца шли переговоры между гостями их прошлого, груженными тюками с рыбой, недавно пойманной и теперь томимой внутри замкнутых просторов плотной рогожки. Вспыхивали машины, набитые по вспомогательным дорогам. Они плыли под солнцем, слегка синеватым, точно одутловатое лицо пьяного, недовольного сегодня внешней политикой. Он хотел позвать их, намекнуть, что на моторке летает недобрый лютый, что набьет им по лицу, когда выйдут и начнут вытирать волосы. Поныряв в темноту, и не словив и луча, они пахали к высокому берегу, приятно борясь с заметным течением. Со временем все станет печальным, если не порадует мрак холода злой почти ночью, не пыльно сбрасывая со лба морщины. К чему быть лучше в глуши, скрашиваемой криками со злобой без всяких поводов совершить акт вандализма в отношении некрасивой решетки моста ради любви, что она затаила, не дав и секунды опомниться, валя малого на травянистый песок и жадно припадая к настырным губам. Приятно, но невежливо касаясь плечами верха бицепсов, что могли быть и лучше, работай над ними последние пару лет, а не публикуя статьи по методологии исследований.

— Где ваши рубашки, — воззвал, вынырнув практически на ходу с волги волонтер, что читалось по пренебрежной майке, легко во тьме.

— Здесь вообще не рекомендовано принимать водяные ванные, позвольте быть откровенным, или обратиться против вашей акции по адресу тех, кто будет обладать полномочиями сделать гнетущий выбор, свобода, или защита нравственности.

— Мое имя ничего не скажет, оно не сложное, но я не хочу быть твоей знакомой, — ответила девушка, встретив в штуки хмурое расположение партнера.

— Зачем ты с ними занялась такими личными вещами, освободившись от приличий одежды жаром исключительного лета. Я не мнусь, но гну на раз без того чтобы автопром выпустил с бобочкой флагман рынка, циону с моделью. Мне один пац в пасть двинул, теперь веду речь с опорой на содержание, — Тиб бросил на влюбленных неодобрительный взгляд, и отбыл, интеллигентно прикрыв обрезиненную ввершку.

— Почему ты не дала мне ответить, он почти нахамил нам.

— Малыш, меня смущают твой интерес к моим бедрам, я не для того хожу в леггинсах с запасом.

— Мы одни в этот прекрасный час, в два, обнимемся и поскользим по автостраде, на медленном. Разве не хорошо быть вместе, обнимать тебе мой торс?

— Что мы встретились под навесом из шифера, прикинулись, что хотим ходить по струнке, нам поверили, играл потом с фирменным третьим безладом, бил в уши, точно злой беспокойный наблюдатель, мерил фигуры в лавке с хохломой, одни изображали тлеющие гусеницы фашистской техники, модерновый знакач, запомнилась лиса с легкой поволокой. В несезон продавали превосходные пасхальные яйца и халяльный кудис, цинчженский оромато и уругвайские наборы для крепкого матэ, что все равно не приобрести на не скучающих по толкучке рынках и протяженных рядах за объездной, где в одной лесистой роще с девяти продают шикарный самогон, к искреннему изумлению, запрещенный к производству. Жизненно необходимо становиться на одну часть наклонной доски, поднимают шаткое бревно, скинутое с третьего этажа без всяких оснований для продолжения, иные мутузили эти полные дореволюционного желтка кирпичи, переходя в новый разряд между отказавшимися от соревнований оставив брешь в заборе вокруг регионального Кремля, где музейная ценность превышает заявленные ниже расценки, а борьба в мешках становится для многих отдушиной, некоторое время можно отказаться от статуса игрока в настольный хоккей, в баре полно посетителей, но они ничего не заказывали, расценив гол сборной Ютландии в ворота любителей оскорблением президента нефтяной корпорации, правда без десятипроцентного контроля со стороны государственных структур, без воли и племени бьющих по глобальному рынку, при акциях выросших на двадцать пунктов раздувая тревогу, сигналя встречным о честных гаишниках, словно попавших в деприватизационный рай, грозящих не одним незнанием законов, но кармической ответственностью и беспочвенным обвинением беря сходу на абордаж за лавирование на прицеп, не смотря на всунутые в карман, приоткрытый изящно семь трешек, они могли быть причиной лишения, хоть гвоздем коли сам шипычи, а кто ответит за потерявших на проверке время пассажирах, давящих Ван Гога, еретя чешских ябедников и мировую закулису, что занавесом в фойе премьеры пугает грубых ценителей романтики, можно швырнуть мантом в портьеру, с порции оторвав от себя, и остановившихся на единичное мгновение возненавидеть бьющий через исчезающую сладость солнечный свет, весь спектр придет, когда после октября не для себя, через провалы перерыва, хлынет взрывая сугробы весна, запоют исчезающей популяцией птицы, прыгая по редким веткам голых ив и японской липы, завезенной старожилами не принявшими еще японскую липу.

Глава 16. Дорогое пойло

Они забивали гвозди дружно, стуча молотками. Раздавался вжиг летящего поезда, бились о деревья падающие дубовые вешки. Стол был наполовину полон едой, тут и туркменские лепешки и язатский соо, все говорило о дорогой весточке, что будет получена на верхних регистрах явного ухода от действительности при помощи не массивного биения ладоней о кору величественной сосны, спиленной на треть, чтобы выглядело впечатляюще. Некоторые из не самых злых, но терпимых к перемене настроения и летящего чувства неуважения к обманувшей ожидания действительно полезной, но плодотворно влекомой станции, где на перилах миловались отталкивающие пиваплюи. Побежав в сторону для вида и махая руками, точно ездок, бросивший лошадь на постоянной основе, где в щепки били ногами, а окутанные смирным накидки отверзали наготу поло. Голо нарезая ломтиками колбасу, если кому купаж, и давя на видео раба, чтобы она оценила и прибежала растрепанно, чем ближе, тем больше становясь влекомой и родной, хитро стуча по заветным окнам нечаянно попавшимся гравием.

За грудью взволнованно бились вздохи о забитые легкие, пропуская по хорошему глотку в душевное равновесие. Тянулся день, они стреляли сигареты, а затем расстреляли декоративными рогатками процессию, впереди ступал поместный святой, смеривая грешников холодом. Пойти на мировую с недоверчивыми спутниками и вынести из сектора сопротивляющихся воровству и обману трудового резерва не обывателей, но пихателей посреди строчек любовных сонетов отглагольного бешенства, подобно заразе мяса во втором по качеству магазине бациллами орвишными, давешние знакомцы сбили спесь со стены, платя по счету за ничтожество жестокое и рисуя на замен тригемму продажи туши мяса в Аргентине, лишенной заведшихся блох и наполненной живой кровью, что придаст бодрости при зенитном доминировании. Хотели остановиться напротив работы, где провинившиеся меняли колеса, тарили аккумуляторы энергией.