Читать книгу "Ахульго - Шапи Казиев"

Граббе решительно направился к выходу. Бывшие декабристы провожали его ироничными ухмылками. Они недолюбливали Граббе, полагая, что он вышел «сухим из воды». Они не смели сказать ему это в глаза, но не упускали случая поддеть его самолюбие. Вот и на этот раз, когда он проходил мимо столика, за которым офицеры играли в ломбер, кто-то нарочито громко назвал ненавистное Граббе имя генерала, которого уже прочили на место Вельяминова.

Барон Анреп! На царском смотре вышло недоразумение, когда Граббе неточно передал Анрепу повеление государя, и тот со своей бригадой исполнил не то движение, какое следовало. Государь остался недоволен. Последовало нелицеприятное объяснение Анрепа с Граббе, кончившееся вызовом на дуэль. Стреляться решено было за границей. Анреп отбыл туда немедленно, но Граббе так и не дождался. И теперь упоминал о нем с нескрываемым презрением.

– Его тут только недоставало, – мрачно думал Граббе, направляясь к выходу.

– Этот фанфарон должен бы меня благодарить! Отказавшись от дуэли, я спас его от государственного преступления. И от смерти тоже, ведь первый выстрел был за мной… Впрочем, он все еще за мной, и если приведет судьба…

Его размышления прервало эхо, которое вдруг пронеслось по всему собранию:

– Граббе!..

Генерал остановился, не понимая, что происходит. Со всех сторон на него смотрели удивленные, злые и заискивающие лица.

– Ваше превосходительство, господин генерал-лейтенант!

Перед Граббе возник усталого вида фельдъегерь, одной рукой отдавая честь, а другой протягивая ему запечатанный красным сургучом конверт.

– Извольте принять.

– Что это? – спросил Граббе, тоже отдавая честь.

– Экстренное. Из Петербурга. По высочайшему именному повелению.

Граббе взял пакет. Собрался с духом и распечатал. Это было приказание немедленно явиться к военному министру Чернышеву. У Граббе потемнело в глазах. Слишком много несчастий для одного дня. Если Анреп был всего лишь его недругом, то Чернышев был могущественным и злопамятным врагом.

Когда шум на бульваре улегся и отдыхающие вновь предались целительному моциону, Лиза решила вернуться к прерванному разговору.

– Так вы говорите, дуэльные пистолеты?

– Настоящие. Безотказные, и пули не выкатываются, – с готовностью рассказывал Аркадий.

– Папенька их с войны с Наполеоном привез. А я позаимствовал. Ради чрезвычайно важного, и даже в историческом смысле, дела.

– Так чем же вам Шамиль не угодил? – допытывалась Лиза.

– Собственно, он тут ни при чем, – сказал Аркадий.

– Однако и без него не обошлось.

– Я вас не понимаю, Аркадий. Умоляю, скажите же, в чем дело!

– Вы мне не верите?

– Напротив. Мне это очень важно, – говорила Лиза.

– Если вы таким образом решили кончить войну, значит, и муж мой скоро вернется.

Аркадий огляделся, будто боялся, что их кто-то подслушает, и тихо сказал:

– У меня была невеста. Я ее любил без памяти, – Аркадий перевел дух и продолжил: – Но вдруг явился с Кавказа весь в орденах полковник. И моя невеста…

– Она вам отказала? – ужаснулась Лиза.

– Как в обморок упала, а очнулась его невестой.

– Я вам очень сочувствую, – сказала Лиза.

– И даже очень понимаю ваши страдания. Однако же не Шамиль увел у вас невесту.

– Увел полковник весьма геройского вида. Будь я девицей… То есть я хотел сказать… – Аркадий смутился, затем снова перевел дух и выпалил: – Я тогда-то все и понял. Если Шамиль не уймется, оружие не сложит, то так и будет плодить героев-полковников на горе отвергнутым женихам.

– Я и сама еще не стара, но плохо понимаю нынешнюю молодежь, – вздохнула Лиза.

– Как-то у вас все диковинно выходит. Полковник вам обиду нанес, а вы Шамиля на дуэль желаете вызвать.

– И вызову! Я от своего не отступлюсь! – пообещал Аркадий.

– Она узнает, каковы бывают настоящие герои!

– Да вы и не воевали еще, а уже в моих глазах – герой, – всплеснула руками Лиза.

– Что же будет, когда до горцев доберетесь?!

– Я всем докажу! – горячился польщенный Аркадий.

– Вы меня не знаете, сударыня. Я такое сотворю, что в историю впишут!

Послышались выстрелы. Это была бутафорская пальба в кукольном представлении. Лиза и Аркадий невольно остановились, увидев, как бойко кувыркались уморительные фигурки. Отважные генералы наскакивали на горцев, стягивали их с гор, учили уму-разуму и уводили в плен самого Шамиля.

Глава 5

Из небольшого аула, который хунзахские ханы считали своей собственностью, выползала вереница ароб. Впереди ехал на коне ханский нукер, грызя кусок сушеного мяса. Арбы были нагружены всякой всячиной – от медных тазов и кувшинов до домотканых ковров. Следом семенили привязанные за рога овцы и осел на аркане.

Хватаясь за арбу, шла рядом плачущая женщина.

– Чтоб вы подавились! – стенала она.

– Придержи язык! – орал нукер.

– Чтобы мое добро у вас носом пошло! – не унималась женщина.

– Прочь! – Нукер отгонял женщину нагайкой.

– Пока я не отправил твоего мужа чистить ханские конюшни!

Серпантин дороги сделал очередной поворот, и повозки остановились. Перед ними стояли мюриды.

– Салам алейкум, – сказал Шамиль.

– Ва алейкум салам, – растерянно ответил нукер.

– Вы кто такие?

– Мусульмане, – сказал Юнус.

– А ты – тоже правоверный? – спросил Шамиль, сощурив глаза.

– Шайтаны они, а не мусульмане! – запричитала женщина.

– Последнее отняли! Все им мало!

– Мы взяли только то, что причитается, – оправдывался нукер.

– Кому причитается? – холодно спросил Шамиль.

– Хану! – приосанился нукер.

– И никто не смеет посягать на его права.

– Человек имеет право только на то, что создал своими руками, – сказал Шамиль.

– А грабителям причитается наказание.

– Сами вы грабители! – заорал нукер.

– Хан с вас шкуру сдерет!

– Как этот мужлан разговаривает с имамом? – удивился Султанбек, кладя свою огромную руку на рукоять сабли.

– Может, ты и имам, – осклабился ханский нукер.

– Но здесь владения хана.

Юнус выехал вперед и схватил коня нукеру за уздечку.

– Я научу этого раба почтению.

Поняв, что дело плохо, нукер пришпорил коня, надеясь вырваться из окружения. Но крепкая рука Султанбека вырвала его из седла. Подоспевшие мюриды скрутили сборщика, а юноша, который привел помощь, снял с нукера оружие. Перепуганные возницы слезли со своих ароб и поклонились Шамилю.