Читать книгу "Осенний трон - Элизабет Чедвик (Англия)"

– Так уж вышло, что я писала Иоанне о такой возможности.

– Уже? – удивился Ричард.

Алиенора снисходительно посмотрела на него:

– Нет ничего странного в том, что я переписываюсь с родной дочерью. Тебе это может показаться удивительным, но в некоторых сферах женщины имеют большее влияние, чем мужчины. Иоанна сделает то, что нужно семье и нашей династии. Она знает, что союз с Тулузой нам выгоден.

– Сестра ответила?

– Она написала, что подумает. Несомненно, эта партия куда более приемлема, чем та, что ты задумывал в Святой земле. Неужели ты и правда хотел выдать Иоанну замуж за брата Саладина? – поинтересовалась Алиенора.

– Это была всего лишь словесная игра, – отмахнулся Ричард. – Из тех планов все равно ничего бы не вышло. Просто обе стороны демонстрировали готовность торговаться.

– Может быть, и так, но само обсуждение такой идеи породило массу неприятных слухов. – Она откинулась на спинку стула. – Ты знаешь, как долго я работала над тем, чтобы вернуть Тулузу в круг наших сторонников. Я всем сердцем желаю этого брака, но Иоанна – взрослая женщина и имеет право на собственное мнение.

После трапезы они сходили в церковь при аббатстве, чтобы помолиться и навестить усыпальницу Генриха. Ричард задержался перед могилой отца, на которой лежала все та же простая мраморная плита, что и семь лет назад.

– Иногда я прихожу и разговариваю с ним, – бросила Алиенора. – И мне очень нравится, что он не может ответить. Теперь Генрих должен слушать, пока я говорю.

Ричард усмехнулся, но потом посерьезнел:

– Я удивлен, что ты до сих пор не установила для него надгробный памятник.

Алиенора кивнула:

– Да, я часто об этом размышляю, но мне кажется, что памятник каким-то образом вытащит его из могилы обратно на свет, а я к такому еще не готова. Когда придет время, я это пойму, и тогда надгробие для него вырежет лучший каменотес всего христианского мира.

Ричард слушал, поджав губы, и когда она закончила, сказал только:

– Понимаю, мама.

– При жизни он был велик, и надгробие у него должно быть величественное, но время для него еще не пришло. Надеюсь, он обрел покой на том свете, так пусть не мешает мне насладиться покоем на этом.

Через три недели в Фонтевро из Пуатье приехала Иоанна с пышным кортежем из рыцарей и слуг. Ричард к тому времени уже ускакал на север решать государственные вопросы. Иоанна должна была последовать за ним в Руан, где запланировали провести ее бракосочетание с Раймундом Тулузским.

При виде дочери в расцвете красоты Алиенора преисполнилась гордостью. Иоанна была высока, стройна и сияла от избытка жизненных сил. Рядом с ней и Алиенора как будто становилась выше и крепче. Какое счастье – смотреть на такую дочь, смотреть на собственное продолжение в образе прекрасной здоровой молодой женщины!

– До чего же я горжусь тобой, – сказала она, когда они вместе гуляли по саду аббатства. – И твоим решением.

Иоанна наблюдала, как при каждом шаге разлетается подол ее платья.

– Разве не в этом состоит мой долг перед семьей? Подобная возможность объединиться с Тулузой больше не появится.

Алиенора не ответила. Ей очень хотелось, чтобы брак состоялся и породнил ее с Тулузой, но она колебалась – и удивлялась этому. Браки всегда заключаются ради политических альянсов и ради процветания династии, и, как отметила сама Иоанна, в этом состоит ее долг. Но в то же время, вспоминая свои замужества, Алиенора не решалась толкать дочь в брак, который заключался не на небесах.

Иоанна поглядывала на нее умными серыми глазами:

– Я смогу достичь того, чего папа и Ричард не могли добиться всей своей военной мощью. Я верну нам Тулузу. Если будет на то воля Господня, я рожу сыновей и воспитаю их в любви к нашему роду.

Была в Иоанне некая неординарность. В отличие от сестры Матильды, она не обладала материнской мягкостью. Алиенора с удовлетворением отмечала в ней величавость, которая подчеркивала характер дочери и доказывала, что у нее есть сила, отвага и страсть. Да, Иоанна – настоящая львица из породы Ричарда-льва, и только такая женщина способна пойти под венец с Раймундом Тулузским.

– Но Раймунд?

Дорожка, по которой они прогуливались, привела их к церкви. Они ступили внутрь, молча прошли через притвор и остановились перед усыпальницей Генриха.

– Он такой же мужчина, как все, хотя и не такой, каким был отец. Раймунд слеплен из более мягкой глины. – Она бросила матери взгляд, искрящийся юмором и знанием. – У меня уже есть опыт. Я постараюсь стать для Раймунда хорошей супругой и приложу все силы для укрепления отношений между Аквитанией и Тулузой, потому что отлично понимаю: Филипп Французский будет стремиться разрушить эту связь. – Она насмешливо изогнула губы. – Подумать только, Филипп ухаживал за мной на Сицилии… За эти годы мне было сделано столько предложений, что в голове не укладывается. Я могла бы быть королевой Франции или женой султана, а теперь я невеста человека, который долгие годы был нашим врагом. – Она засмеялась, заметив вопросительный взгляд Алиеноры. – Я собираюсь строить мир по мере своих возможностей. Тебе не стоит за меня переживать.

– Но разве я могу не переживать! – воскликнула Алиенора. – Я переживаю за всех своих детей. Такова доля матери.

Иоанна неожиданно обняла ее, чем слегка удивила Алиенору.

– Мама, я рада, что ты поселилась в Фонтевро. Мне это место дорого с детства. Тут так чисто и светло. И хорошо, что папа тоже здесь, хотя сам он предполагал, что упокоится в Гранмоне.

Алиенора недовольно нахмурилась:

– Да, и получается, что последнее слово останется за ним, как всегда: теперь мы будем лежать бок о бок целую вечность, а это не входило в мои планы.

Глава 40

Аббатство Фонтевро,

апрель 1199 года

Служанка расплела последнюю прядь в косе Рихензы, отложила в сторону синие шелковые ленты и приготовилась смочить густые огненно-рыжие волосы госпожи ароматным лосьоном из розовой воды и толченого муската. На свету играли медь и золото, а в тени переливались оттенки рубина и граната, янтаря и топаза. Гребень из оленьего рога имел редкие зубья, чтобы пробиться сквозь густые локоны. Еще у Рихензы была специальная щетка, сделанная из щетины, чтобы приглаживать и распрямлять волосы.

– В твоих волосах столько жизни! – смеялась Алиенора, поглаживая густой водопад. Казалось, он должен быть жестким на ощупь, но под рукой ощущался мягким и шелковистым – к нему хотелось прикасаться снова и снова. Королева приложила ладонь к своим волосам, которые блестели, словно тонкие серебряные нити. – Даже в молодости я не могла похвастаться таким богатством!

Рихенза нежно похлопала Алиенору по руке:

– Но это же неправда, бабушка, в свое время ты была несравненной красавицей, не отрицай этого! Я слышала сказания и множество песен трубадуров, сложенных в твою честь. Как ты думаешь, много песен напишут обо мне?