Читать книгу "Военный и промышленный шпионаж. Двенадцать лет службы в разведке - Макс Ронге"

Конечно, записавшиеся в чешские легионы Бенеша перебежчики, попав в наши руки, подвергались смертной казни через повешение. Однако за все лето на итальянском фронте эта участь постигла всего лишь тридцать семь изменников, оказавшихся чересчур неосторожными.

И все же пока чехи и южные славяне были еще далеки от достижения своей цели. Тем не менее на своем сборище, прошедшем 3 июня 1918 года в Версале, Антанта решила создать независимое польское государство и признать правомерность устремлений к свободе и самостоятельности чехов, словаков, а также южных славян. Однако уже в августе 1918 года Италия одобрила предложение межсоюзнической конференции в Большом доме по вопросам пропаганды лишь после долгого колебания, не соглашаясь вначале с проведением агитации за создание свободного и единого югославского государства.

Не были единодушными по этому вопросу и югославы за границей. Как только Милан Прибицевич, ставший к тому времени полковником югославских добровольческих подразделений в Америке, отправил первых 2800 человек на фронт в Македонии, хорватские и словенские легионеры, узнав, что эти люди должны сражаться за «Великую Сербию», потребовали переброски их на фронт во Францию.

О методах, при помощи которых наших пленных заставляли вступать в легионы, хорошо написал Милан Ходза из отдела цензуры при центральном справочном бюро Красного креста, представивший 5 июля 1918 года доклад, сделанный им на основе своих наблюдений. Так, один из пленных писал: «С нами, славянами, здесь поступают мерзко, заставляя сражаться против нашей родины». И подобные высказывания встречались в письмах довольно часто. В таких посланиях нередко просматривалось не только разочарование в действиях ура-патриотов, но и политическое отрезвление в отношении Антанты. «Какое безобразие, что они не могут победить без помощи военнопленных», — замечал один из них. При этом на чересчур жестокие методы принуждения к вступлению в легион особенно жаловались словаки. Словенцам же внушалось, что их братья на родине систематически подвергаются политическим репрессиям.

Особенно резкий протест в отношении действий ирредентистски настроенного майора и его помощника, заправлявших в лагере для военнопленных в Кирсанове, выразил один из наших пленных офицеров. За верность «преступному режиму» его и еще 25 других офицеров морили голодом, задерживали денежное содержание и подвергали другим репрессиям.

Принуждение к предательству шантажом, явное нежелание неприятельских офицеров иметь какие-либо дела с изменниками, слабое намерение французов покончить с габсбургской монархией и становившееся все более заметным нежелание Италии создавать несущую в себе угрозу большую Югославию заставили Масарика весной 1918 года перебраться из России в Северную Америку. А поскольку президент США Вудро Вильсон совсем не ориентировался во взаимоотношениях европейских стран, то здесь Масарик нашел благодатную почву для осуществления своих разрушительных планов.

В начале мая под приветственные крики восторженных 250 000 чехов он торжественно въехал в Чикаго. Вскоре Масарик снискал уважение американского правительства, признавшего равноправие между чешской и североамериканской армиями. Тогда же он получил от основанного лордом Нортклиффом газетного концерна внушительные средства для чешской пропаганды. В общем, при стремлении американцев добиться желанного прекращения войны бесплодные до той поры усилия этого частного апостола мира получили полное содействие.

В начале 1918 года в Цюрихе состоялась конференция Международного католического союза, а спустя три дня после ее окончания через цензурный отдел в Фельдкирхе прошла открытка с сообщением о том, что один из участников конференции вступил в переговоры с представителями американского правительства. На то, кем был этот участник, указывало письмо надворного советника Ламмаша к своей дочери от 31 января 1918 года, в котором он сообщал о своем отъезде в Берн для переговоров с представителями Вильсона. Это послание его дочь аккуратно передала в Цюрих.

Такая откровенность в дипломатических делах и конспиративность в переписке этого миротворца плохо вязались друг с другом. И хотя она велась в невинном «коммерческом» стиле и содержала целый ряд псевдонимов, раскрыть скрывавшихся под ними людей нам не составило труда. Так, кайзер Карл фигурировал как «заведующий книгоиздательством», под выпускавшим «афоризмы» Отто подразумевался граф Чернин, Мейнл[342] «выдвигал прекрасные предложения по перестройке старого школьного здания» и т. д. Даже швейцарцам такая манера письма показалась подозрительной, и в отношении этих миротворцев было начато расследование.

Все сведения, собиравшиеся борцами за мир, немедленно передавались в американское посольство в Берне. По донесениям наших агентов, деятельность сторонников мира создавала у руководителей стран Антанты мнение о том, что монархия вследствие своего бедственного положения остро нуждалась в прекращении войны и развал центральных держав или, по меньшей мере, отрыв Австро-Венгрии от Германии — это вопрос ближайшего времени. А такое, естественно, не способствовало появлению у противника стремления к заключению мира.

Между тем развитие событий внутри самой Австро-Венгрии и без того внушало серьезные опасения. Трудности в решении вопросов продовольственного обеспечения, бессилие властей в борьбе со спекулянтами и рвачами, наживавшимися на войне, усиливали вызванное голодом и нуждой недовольство широких масс населения. И это недовольство сделалось лучшим союзником всех элементов, стремившихся к государственному перевороту.

Дело дошло до того, что обычно отличавшиеся верноподданническими чувствами немцы оказались раздробленными между различными социалистическими учениями. Охватившая простых людей нужда способствовала постоянному росту численности социал-демократической партии, особенно в Венгрии. Стали завязываться более прочные связи между ее левым радикальным крылом и большевиками. В результате в январе 1918 года в Вене была найдена листовка революционного содержания, призывавшая «трудовой народ» к всеобщему восстанию. В то время в одной только Вене бастовало более 100 000 рабочих, а вскоре волна забастовок прокатилась по Будапешту, индустриальным районам Богемии, Моравии, Силезии, Верхней Австрии и Штирии, с предъявлением требований социального характера и скорейшего заключения мира.

Между тем на собраниях стали раздаваться революционные призывы, а 16 января 1918 года «Рабочая газета» опубликовала воззвание к рабочим и работницам, сильно смахивавшее на подстрекательство к совершению революционного переворота. На это Верховное командование практически никак не отреагировало, ограничившись лишь высказыванием центральному органу цензуры удивления по поводу того, что он допустил появление такой статьи. Никаких мер тоже не последовало, хотя было очевидно, что постоянная рубрика в этой газете, освещавшая гражданскую войну в России и восстания в Германии, разжигала антимонархические и усиливала стачечные настроения в самой Австро-Венгрии. Забастовки же радикалы и анархисты использовали для большевистской агитации.

Разведывательные органы не раз предупреждали командование о недопустимости дальнейшего пребывания на свободе Отто Бауэра, который, по имевшимся сведениям, во время пребывания в русском плену был обучен самим Троцким ведению большевистской пропаганды, а затем специально заслан в Австро-Венгрию вместе с бывшим шпионом Рабиновичем-Нейманом из Одессы. Мы считали, что одних его высказываний в адрес военного министерства в «Рабочей газете» вполне хватало для начала специального расследования, и в дальнейшем поступавшие относительно Бауэра донесения нашу подозрительность только усиливали. Выяснилось, что он являлся руководителем женской организации австрийских рабочих, последовательницы которой снабжались из Гааги прокламациями, печатавшимися под лозунгом: «Женщины, проснитесь!» Когда же по совету русских народных комиссаров возник вопрос о необходимости учреждения социалистической академии, то, по сообщениям газеты «Наше слово», в конце июня 1918 года ее членами единогласно от Германии были выдвинуты Карл Либкнехт и Роза Люксембург, а от Австрии — Отто Бауэр.