Читать книгу "Военный и промышленный шпионаж. Двенадцать лет службы в разведке - Макс Ронге"

Особенно обрушивались социал-демократы на воинственную Германию. Так, 20 февраля 1918 года небезызвестный Карл Реннер заявил: «Социал-демократы ни при каких условиях не согласятся с тем, чтобы австрийская армия и в будущем использовалась в интересах нашего военного союзника!»

Между тем в Тироле и Форарльберге из-за недовольства проведенной амнистией и слабости местных властей стало шириться движение за присоединение к Баварии, на что армейское Верховное командование, как всегда объективно оценивая обстановку, обратило внимание министерства внутренних дел. Когда же министерство стало принимать соответствующие меры, социал-демократы, особенно в Тироле, исходя из своей установки их поддержали, инсценировав движение «Долой Германию!».

На Пасху верноподданнические чувства австрийских немцев подверглись серьезному испытанию, когда поползли слухи об инспирированной графом Чернином неудавшейся и совсем не нужной афере Сикста[343], закончившейся приходом к власти во Франции Клемансо. Эта история выставила кайзера в весьма невыгодном свете, не говоря уже о том, что мы потеряли столь важные симпатии к нам французов.

В Богемии, наряду с националистическим, стало наблюдаться усиление социал-демократического и антисемитского движения. А начало 1918 года ознаменовалось крупным революционным митингом, прошедшим как раз в День трех королей[344]. Причем власти на это отреагировали довольно мягко.

Между тем органы контрразведки уже давно старались перекрыть каналы связи чехов с зарубежными подстрекательскими центрами. Однако окольный путь через Германию все еще оставался открытым, и поэтому в середине января 1918 года в Фельдкирхе под председательством начальника пражской земельной жандармерии генерал-майора Венцеля фон Резача прошла конференция разведывательных органов, признавшая необходимым создать центральный разведывательный пункт в Мюнхене. Но это решение было осуществлено лишь в сентябре!

До той же поры чешская разведка, имевшая свои ячейки при французских консульствах в Цюрихе и Женеве, могла по-прежнему переправлять корреспонденцию через Баварию. Стоило ли после этого удивляться хорошей осведомленности чехов в Австро-Венгрии обо всех мировых событиях? К тому же им всегда шли навстречу их земляки, служившие в австрийских государственных органах.

В феврале 1918 года в Богемии рабочее движение стало все более принимать радикальные формы. Поэтому штатгальтеру пришлось прибегнуть к единственному, на его взгляд, верному способу — призыву военнообязанных агитаторов на военную службу, что очень не понравилось социал-демократам, в том числе и в Вене.

Поездка кайзера в охваченные волнениями районы Богемии в определенной степени подействовала успокаивающе. Однако затушить настроения, направленные на достижение полной независимости, не удалось. Более того, депутат Хрубан от имени Чешской клерикальной партии заявил: «Мы хотим такую Австрию, которая была бы построена при опоре на ее естественную основу и представляла бы собой федерацию свободных и равноправных народов под скипетром легитимного Габсбурга!»

Подобные заявления явно основывались на вере в способность американского президента Вильсона оказать необходимое влияние на все заинтересованные стороны и устранить разногласия между входившими в Австро-Венгрию народами, которые практически не имели четко выраженных границ областей своего проживания и чьи интересы зачастую были прямо противоположны друг другу. Такая вера являлась большим заблуждением и в конечном итоге привела к крушению империи Габсбургов. Но до того времени в мае 1918 года даже столь мягкое австро-венгерское правительство почувствовало необходимость ввести чрезвычайное положение в районе городов Кладно[345] и Раковниц[346] из-за охвативших их бунтов и грабежей.

Серьезные негативные последствия имело опубликованное 19 мая 1918 года постановление кабинета Зайдлера[347] о новом административном делении Богемии, отвечавшем интересам проживавших там немцев. В результате проводившиеся 15 и

20 мая торжества по случаю пятидесятой годовщины со дня закладки фундамента Чешского национального театра в Праге, к величайшему изумлению властей, превратились в настоящую оргию враждебности по отношению к государству. Толпа с восторгом приветствовала Крамара, Клофача, а также Разина и распевала национальные песни подстрекательского характера. Причем в этой вакханалии принимали участие не только южные славяне, поляки и итальянцы, но и представители венгерских словаков.

При этом пражская полиция оказалась слишком слабой, чтобы положить конец подобным бесчинствам. Она даже не стала ограничивать свободу передвижения зачинщиков и наиболее злостных активистов этого безобразия, поскольку против такого выступило министерство внутренних дел. В результате публикации в чешских газетах стали приобретать все более злопыхательский характер, а еженедельник «Омладина» в Пльзене вообще осмелился напечатать такие строки: «Зачем свергать министра, надо ликвидировать корень зла и низложить короля!»

Вот так они отблагодарили кайзера за амнистию! Чешские же государственные служащие, естественно тоже страдавшие от последствий наступившего бедственного положения народа, провели в Праге собрание, на которое пригласили Клофача и бурными овациями приветствовали доктора Крамара.

Что касается поляков, то после революции в России они сначала стали склоняться на сторону центральных держав, но присоединение Холмщины по Брестскому миру к Украине вызвало среди них бурное негодование. Непродуманное одобрение этого положения графом Чернином, стремившимся добиться скорейших поставок зерна с Украины, в так называемом «Хлебном мире»[348] на практике вылилось в большую ошибку.