Читать книгу "Женственность. О роли женского начала в нравственной жизни человека - Я. А. Мильнер-Иринин"

не только на людей, она распространяется на животных, на растения, «оборачивается нежной и стыдливой специфически женской жалостью ко всему живому, ко всему, в чем теплится хотя слабая искра жизни, жалостью, которая собственно и есть прославленная Доброта женщины» (Материнство).Доброта

Доброта – это та важнейшая черта женственности, которая представляет собой подоснову тех душевных качеств – нравственных правил – воспитание которых в себе составляет душевную атмосферу для образования себя в духовных принципах истинной человечности. Оборотной же стороной доброты является нравственная ранимость женщины, ее повышенная нравственная чуткость – сравнительно с мужчиной. Благодаря своей исконной доброте женщина также в большей мере, чем мужчина, сохраняет в своем душевном облике и непосредственность детства, свойственную ей на протяжении всей жизни, а в период материнства достигающую наивысшего своего выражения. Женская же непосредственность души определяет такую доминирующую черту характера женщины, какова правдивость – душевное качество, нравственное правило для образования себя в духовном принципе совести. Женщина, как правило, совестливее мужчины: в ней сильнее потребность сберечь в себе совесть, поступать по совести, что также предопределено ее особенной добротой. Больше, чем мужчинам, женщинам свойственно и легковерие, потому именно, что оно «почти нераздельно с правдивостью: будучи правдива сама, женщина естественно склонна усматривать эту черту (правдивость) и в других, пока не разуверится в этом на деле. Но как ранит ее при этом разочарование! Как существо нежное, женщина очень и очень ранима, и потому предельно бережное к ней отношение – прямой показатель настоящего мужского такта».

Правдивость в большей степени свойственна женщине, чем мужчине, так же, как и серьезное отношение к жизни более характерно для нее, нежели для него. У женщин правдивость и серьезность теснейшим образом связаны с чисто женской стыдливостью: «им просто стыдно лгать и им просто стыдно легкомысленно себя вести» (Доброта). Нравственные правила правдивости и серьезности органично связаны между собой так же, как с духовным принципом совести связан духовный принцип самосовершенствования: «невозможно сберечь в себе совесть, не развивая ее на практике в процессе неустанного самосовершенствования» (Доброта). И женщине, от природы склонной к серьезности, возможно легче, чем мужчине, встать на тернистый путь самосовершенствования – образования себя интеллектуально, эстетически и морально. Ведь любая из женщин понимает, «что ее телесная красота, заботу о которой она считает чуть ли не первейшею своею заповедью, ибо красота и женственность для нее синонимы, должна вмещать в себе и высоконравственный дух, или же она, красота фигуры, останется втуне, если и не превратится в настоящее уродство, контрастируя с нравственным убожеством, с нищенством духа» (Доброта). Красота и обязывает мыслящую женщину быть настойчивой в своем умственном, художественном и моральном развитии – в стремлении быть образованной во всех областях культуры. В общекультурном отношении образованная женщина встречается чаще, чем образованный мужчина, который досконально разбираясь в своей специальности, нередко обнаруживает невежество в далеких от его специальности областях знаний. Тоньше и вернее, по сравнению с мужчиной, и художественный вкус женщины благодаря тому, что изящество и красота – прерогатива именно женщины.

В большей мере отличает женщину, нежели мужчину, и нравственная готовность к совершению добрых дел, в которых только и претворяется на практике способность к самосовершенствованию. Соответственно, женщина преуспевает больше, чем мужчина, и в воспитании себя в нравственном правиле самоотречения (самоотверженности), насущно необходимом душевном средстве для образования себя в духовном принципе добра. Самоотречение нравственное имеет своей биологической предпосылкой самоотречение простое, свойственное женщине как матери и роднящее ее «с матерью же животного дитяти», пренебрегающей смертельной опасностью для себя при спасении своего детеныша. Однако, если у животного материнское самоотречение свойственно самке обычно до тех пор, пока детеныш не станет взрослым, то у женщины-матери простое самоотречение продолжается и по достижении ее ребенком совершеннолетия. Простое, природное самоотречение – самоотречение животного трансформируется в человеке применительно к его общественной и нравственной сущности: «совершенно необычайно усиливается количественно и видоизменяется качественно» (Доброта). Так, у человека простое самоотречение распространяется на гораздо более широкий (по сравнению к животными) круг родственников, а кроме того, и на людей чужих, но близких по духу – на своих друзей. «Здесь мы имеем дело с тем же простым самоотречением, но только на новой, человеческой основе, хотя нечто подобное мы нередко наблюдаем у животного, вскормившего своим молоком “чужое” дитя, притом иногда даже из чуждого ему животного вида» (Материнство). При длительном общении человека и животного нередки случаи их «взаимного трогательного самоотречения, – т. е. не только человека ради животного, но и животного ради человека. И эти случаи взаимной и, я бы сказал, беспредельной преданности животных и людей не в меньшей мере служат и нравственному облагораживанию человечества, чем акты самопожертвования людей во имя своих собратьев» (Доброта). Самоотречение же нравственное, – явление специфически общественное, свойственное исключительно человеку, чем качественно и отличается от простого, природного самоотречения. Нравственное самоотречение и распространяется на неизмеримо более широкий круг людей, причем, что очень важно, на людей совершенно незнакомых – «именно как людей» (Материнство).

Как и нравственное правило самоотречения во имя добра, нравственное правило справедливости, представляющее собою душевное средство для образования себя в духовном принципе общественной собственности, «находит в женской душе почву для “максимального благоприятствования”, – как сказали бы юристы». Чувство справедливости развито в женщине сильнее, чем в мужчине, «как и чувственная сфера вообще. И справедливость, как и самоотверженность, как и серьезность, как и правдивость, с которыми она очень тесно связана, имеет в женщине своей дополнительной подосновой специфическую женскую доброту. Недаром во все времена женщина бывала в первых рядах среди тех, кто возвышал свой голос в защиту оскорбленной невинности, в защиту попранной справедливости, в защиту правого дела народов. Участие женщин всех возрастов во всех революциях мира, их живое и беззаветное, бескомпромиссное в них участие придавало этим революциям особенный нравственный накал» (Доброта).

Не отдавая в полной мере справедливость нравственной роли женщины в истории, человечество не может надеяться на торжество справедливости. «И если человек призван быть укротителем стихии, то женщина – укротительница стихии вдвойне – по самой природе женской доброты, по самой природе существа мирного и трудолюбивого» (Доброта). Нравственное правило трудолюбия составляет необходимое душевное средство для образования себя в духовном принципе труда. Наравне с мужчиной женщина строит лучезарное будущее человечества в раскрепощающемся при социализме труде – с неисчислимыми его возможностями. Трудолюбие же ее, как и выносливость неописуемы: она и добросовестно работает, и прилежно учится, бережно воспитывает детей, на ней и повседневная хлопотливая работа по хозяйству. А к тому же еще и старается расширить свой умственный кругозор: быть в курсе политических событий в своей стране и за ее пределами,