Читать книгу "Американская разведка против Сталина - Николай Платошкин"

Разоблачение Шрайбера вынудило американскую разведку аннулировать контракт с Бломе. Тот был возмущен – ведь он уже продал свою частную врачебную практику, да и вообще такого свинства можно было ожидать от русских, но никак от американцев.

В январе 1952 года ВВС США решили отправить обратно в ФРГ и Шрайбера якобы потому, что он не достиг особенных результатов в Техасе. Командир базы в Рэндолф-Филд генерал Отис Бенсон в последний момент попытался устроить Шрайбера на работу в какой-нибудь американский университет, но ему в этом помешало, по его собственным словам, «еврейское лобби»[356].

Сам Шрайбер опасался, что в ФРГ его выкрадут русские, и поэтому попросил американцев пристроить его в Аргентине, куда после 1945 года бежало много нацистов. Там уже жила его старшая дочь. ЦРУ и Пентагон не оставили друга в беде, и уже 22 мая 1952 года Шрайбер оказался в Буэнос-Айресе. Там его следы затерялись. Говорили, что через Парагвай (где с 1954 года правил кровавый антикоммунистический режим германофила генерала Стресснера) он вернулся в Германию. По другим данным, он работал в эпидемиологической лаборатории и спокойно скончался от инфаркта в Аргентине в 1970 году.

Бломе тоже не бросили – он занял место Шрайбера в «Кэмп-Кинг» в Оберурзеле.

В мае 1952 года ЦРУ заключило соглашение с Кэмп-Детрик в целях сотрудничества по манипуляции сознанием. Совместный проект был назван «Артишок». Специалист Детрика Фрэнк Олсон был взят на работу в ЦРУ.

Уже в июне 1952 года группа «Артишока» прилетела в Оберурзель. Это были те же люди, которые в 1951 году издевались над северокорейскими военнопленными. Теперь «эксперты» искали «подходящие объекты» для экспериментов в ФРГ. В «Кэмп-Кинге» находилось два «русских шпиона», которых держали для подготовки к допросам в холодных и влажных камерах. Под видом медицинского осмотра их планировалось «расколоть» с помощью гипноза и препаратов.

6 июня 1952 года первому подопытному – «деревенскому простому типу лет 35» – измерили давление и вкололи пентотал натрия (2,5 – процентный раствор). Как только «пациент» уснул, его начали гипнотизировать, причем он быстро впал в транс, хотя ни слова не понимал по-английски. Затем через переводчика в течение получаса проводился допрос, а перед «пробуждением» был выдан приказ обо всем забыть.

Правда, эксперты разошлись во мнении, говорил ли русский под гипнозом правду. Поэтому решили повторить опыт в более «жестком исполнении». На сей раз из Вашингтона прилетел лично Олсон. 13 июня пациенту сказали, что он страдает эпилепсией и ее надо вылечить. Но это возможно лишь в том случае, если он перестанет врать. На следующий день русского напичкали целым набором препаратов, начав опять с пентотала. Во время гипноза подопытному ввели бензедрин, который имел прямо противоположное, возбуждающие действие. Затем один из допрашивающих (переводчик) выступил в роли давнего друга. Русский «раскололся» и полтора часа рассказывал все, что знал. Он даже порывался поцеловать «друга».

Когда пациент проснулся, он ничего не помнил, кроме какого-то чудного сна, в котором он видел старого друга.

Глава эксперимента Морс Аллен был вполне доволен результатами. Зато Олсон был просто шокирован тем, что с людьми можно обращаться так жестоко. Когда возник вопрос, что было бы, если бы один из русских умер, кто-то из офицеров ЦРУ ответил просто: «Устранение трупа проблем не представляет».

Опыты продолжались еще над одним русским во Франкфурте-на-Майне. Во время завтрака в 9.00 «объекту» подмешали 20 милиграмм бензедрина. Затем начался допрос. В 11.30 во время «перерыва на кофе» русскому подмешали в кофе 50 милиграмм сеонала (препарат из группы барбитуратов). За обедом в 13.40 «объект», ничего не подозревая, съел еще 20 милиграмм бензедрина, потом с пивом в 15.30 принял еще 15 милиграмм и 25 милиграмм экстракта марихуаны. В 17.41 эксперимент завершился, причем абсолютно безрезультатно – никаких тайн русский не рассказал.

На следующий день его опять пичкали теми же препаратами. Но в 14.00 опыты прекратили по причине того, что признали русского «неподходящим кандидатом». С женщинами дело у ЦРУ шло явно лучше.

Вот женщину и решили ипользовать против «твердого орешка». Получив инъекцию пентотала, русский был загипнотизирован, и ему вкололи бензедрин. Во время гипнотического сна к «объекту» обратилась его «жена», голос которой имитировал один из мужчин. На этот раз русский рассказал много интересного и якобы признался, что был заслан в ФРГ советской разведкой.

На другом русском испытывали пиво с секоналом, пиво с экстрактом марихуаны и пиво с бензедрином. Ничего не вышло. Профессор Вендт объяснил это тем, что у русских «совсем иной калибр», чем у американских студентов, на которых он ставил опыты раньше.

В 1951 году всеми «грязными трюками» в ЦРУ, связанными с ядами, биологическим оружием и манипулированием сознания, стал заниматься 33-летний Сидни Готлиб. Он возглавил Химический отдел (Chemical Division) в только что созданном Управлении технических служб ЦРУ (Technical Services Staff, TSS). TSS должно было разрабатывать всю «шпионскую технику: невидимые чернила, миниатюрные радиопередатчики, поддельные документы, яды и прочие «спецсредства». Готтлиб отвечал за «клопов и газ» – так на жаргоне ЦРУ именовали химические и бактериологические средства.

«Мастер ядов» американской разведки родился в 1918 году в Бронксе в семье еврейских иммигрантов из Венгрии. В детстве у него болели ноги, и он долго не мог нормально ходить. В 1939 году Готлиб окончил факультет сельскохозяйственных наук в Калифорнийском технологическом институте. После начала войны он чуствовал, что не может из-за слабого здоровья отдать долг родине на фронте, и сильно переживал. Именно желание «послужить отечеству» и привело его в ЦРУ.

На фоне «оригиналов», которыми в первые годы своего существования прямо-таки кишело ЦРУ, Готлиб все же сумел выделиться. Он перешел в буддизм и от мирской суеты уехал со второй женой и детьми в сельский дом без всяких удобств. Вместо душа на дворе висело ведро с ледяной водой. Семья Готлиба содержала коз, делала сыр из козьего молока и продавала рождественские елки. Одновременно шеф «ядовитого отдела» ЦРУ увлекался народными танцами, чтобы преодолеть последствия болезни ног (он хромал всю жизнь). Готлиб заикался, но и этот недуг он победил огромной силой воли, получив диплом магистра по речевой терапии.

В ЦРУ Готлиба называли «грязным трюкачом», причем это считалось комплиментом.

Именно Готлиб слил проекты ВМС и ЦРУ в единый «Артишок», подтянув сюда и сухопутные силы. Американская армия проводила сходные эксперименты в своем гигантском арсенале в Эджвуде.

«Звездами» тамошних «грязных трюков» были все те же немецкие ученые, попавшие в США в рамках операции «Скрепка». Например, там «трудился» в поте лица своего член НСДАП с 1939 года, а позднее военный врач вермахта Ганс-Йоахим Трурнит. В 1943 года после Сталинграда его из-за туберкулеза комиссовали из армии, и он устроился в университет Гейдельберга. Там его возненавидели из-за склонности волочиться за чужими женами, и начальство «порекомендовало» Трурниту искать другую работу. В США немец выделялся готовностью постоянно выявлять «коммунистические заговоры». Это ценили.