Читать книгу "Я был там: история мальчика, пережившего блокаду. Воспоминания простого человека о непростом времени - Геннадий Чикунов"

В те далекие годы я очень любил праздники. Во-первых, в такие дни, как 1 мая и 7 ноября, всегда на площади, возле летнего кинотеатра, огромного дощатого здания, строилась трибуна, на которую поднимались руководители электростанции и передовики производства, произносилась какая-то речь, после которой рядом с трибуной проходили жители поселка со знаменами, плакатами, транспарантами, портретами руководителей страны и компартии c цветами. Родители частенько брали меня с сестрой на эти демонстрации. Сестру отец в колонне демонстрантов нес на руках, а мы с матерью шагали рядом. Находящиеся на трибуне выкрикивали какие-то лозунги, в ответ на эти крики люди, идущие в колонне, дружно и громко кричали «ура!». Идя рядом с родителями в колонне, я не понимал смысла этого всеобщего ликования, но тоже кричал громко продолжительное и торжественное «ура!». Вид красочной колонны, нарядно одетых улыбчивых людей, звуки духового оркестра возбуждали в душе приподнятое праздничное настроение.

После демонстрации на стадионе, который тоже находился рядом с летним кинотеатром, проходили спортивные соревнования по различным видам спорта. Мне особенно нравились гонки на мотоциклах по гаревой дорожке. 1 мая, при хорошей погоде, открывалась лодочная станция на Неве, и мы с родителями долго катались по серебристой глади реки, иногда переезжали на другую сторону и с удовольствием бегали по лесным тропинкам противоположного берега.

Во-вторых, в праздничные дни стол значительно отличался от будничного множеством различных блюд, которые не часто появлялись в обычные дни. Взрослые щедро угощали нас, детей, различными фруктами и сладостями, которые мы с удовольствием поедали. Особенно хорош в этом отношении был Новый год. Подготовка к нему начиналась задолго до наступления. За несколько дней отец вооружался топором и лыжами и отправлялся в ближний лес за елкой. Мы, ребятишки, с большим нетерпением ожидали возвращения отца, чтобы торжественно, с радостными криками, рукоплесканиями, прыжками, похожими на танец диких племен, встретить лесную красавицу. Стоящая во весь рост от пола до потолка пушистая, душистая, ровная, стройная елка действительно всем своим видом напоминала красавицу. И даже не будучи еще наряженной, вносила в дом праздничное настроение и приятные хлопоты по подготовке к встрече Нового года. Украшением елки обычно занимался отец, развешивая на колючих ветвях очень хрупкие стеклянные фигурки зверей, домиков, фонариков, корзиночек. Мне доверялось повесить только небьющиеся игрушки на нижних ветвях. Сестру в это время старались близко к елке не допускать. Желая принять участие в украшении, она хватала уже повешенные на елку игрушки и, если не успевали ее опередить, кидала их на пол. На самой макушке прикрепляли пятиконечную звезду, а внизу, обложенного ватой, сажали Деда Мороза. Помимо игрушек, очень много вешали различных конфет в фантиках, которые еще до наступления Нового года мы потихоньку от родителей начинали срывать. Чаще всего освобождали конфету от обертки, а фантик, слегка поправив, оставляли висеть на ветке. За сравнительно короткое время в нижней части елки висели в основном одни фантики. Та же участь могла бы постигнуть и верх, но выше мы еще достать не могли, и поэтому наверху конфеты висели гораздо дольше. Сестра, по причине малолетства, еще не обладала большой хитростью и обрывала конфеты с елки целиком, а пустые фантики были делом моих рук.

Родители не одобряли наши грабительские действия, но особо и не наказывали. Все ограничивалось лекцией о моральном поведении. И еще каждый раз мы ждали прихода Нового года из-за подарков, которые родители делали под видом подарков от Деда Мороза. Говорили, что Дед Мороз приходит в каждый дом ночью под Новый год и кладет подарки под елку. Я очень верил в эту сказку и в новогоднюю ночь старался не спать, чтобы увидеться с волшебным Дедом. Утром, проснувшись, с горечью понимал, что снова проспал и не дождался дедушки. При виде подарков, лежащих под елкой, настроение тут же улучшалось, и только что лежащая в груди печаль исчезала бесследно, и появлялось желание немедленно рассмотреть дедушкин подарок и внедрить его в свой игровой репертуар. При помощи специальных прищепок к елке прикреплялись парафиновые свечи, которые в праздничные дни ярко горели на лохматых ветках, пламя которых отражалось в стеклянных разноцветных игрушках, мерно покачивающихся на металлических петельках. В наше время, когда вместо парафиновых свечей применяются электрические гирлянды, приходится только удивляться: каким образом удавалось избегать пожаров, применяя на елках открытый огонь? Даже в наше теперешнее время нередки случаи возгорания елок по причине неисправных гирлянд, но я не помню ни одного пожара, который бы произошел в Новый год в моем детстве. Как говорится, Бог миловал.

Я помню один пожар, который произошел в нашем доме, но это событие случилось летом. Какие-то мальчишки развели костер на чердаке нашего дома. Пожар удалось погасить, но дому был причинен заметный ущерб. Больше всего пострадали жильцы 4-го этажа, не столько от огня, сколько от воды, которую налили пожарные во время ликвидации пожара. Мы пострадали меньше, потому что жили на 3-м этаже, и вода до нас почти не дошла. Несмотря на то, что горел чердак дома, жители нижних этажей на всякий случай вытаскивали свои вещи на улицу. Я помню, как мы с матерью стояли внизу, а отец с балкона третьего этажа кидал вещи на землю. Вся ближайшая окрестность была покрыта дымом, все что-то кричали, жестикулировали, ругались, кого-то кляли, бегали взад-вперед по лестницам парадного, вытаскивая из дома огромные тюки. Одним словом, обстановка была гнетущей, накаленной до предела, почти панической. Все взоры были устремлены на крышу дома, где работали пожарные в медных касках, с широкими ремнями на поясе, с брандспойтами, из которых с шипящим шумом вырывались тугие струи воды и, проделывая замысловатые зигзаги, с большим напором устремлялись на бушующее пламя. Пожарные сравнительно быстро справились с огнем, и начался обратный процесс: вселение в комнаты, которые были пригодны для жилья. Все жильцы нашего третьего этажа благополучно вселились в свои комнаты, а весь четвертый был залит водой, и вселение было произведено только после просушки и ремонта помещений. Для наших родителей это был не первый пожар. Из рассказов я знаю, что еще до нашего с сестрой рождения, когда родители были на работе, дом, где они проживали, сгорел дотла, и они остались в том, в чем ушли на работу. Не удалось спасти ничего. Для меня же этот пожар был первым, и, казалось бы, очень трудно было даже предположить, что буквально через несколько месяцев придется увидеть и испытать на собственной шкуре десятки огромных пожаров, когда дома будут объяты пламенем целиком, когда одновременно будет бушевать пламя из всех окон многоэтажных зданий. Когда ночь превратится в светлый день. Когда даже за сотни метров от горящего дома будет жарко, как у доменной печи. Как потом оказалось, все эти «прелести» жизни ожидали нас впереди.

В предвоенные годы произошел еще один случай, который оставил определенный отпечаток, можно сказать, на всю оставшуюся жизнь. Тогда, как и во все времена, люди не только рождались, но и умирали. Родители, желая оградить нашу психику от отрицательных эмоций, старались не допускать нас, детей, на похороны, которые иногда происходили в нашем поселке. КАКОЕ-ТО ПРОДОЛЖИТЕЛЬНОЕ ВРЕМЯ Я ДАЖЕ НЕ ЗНАЛ, ЧТО СУЩЕСТВУЕТ СМЕРТЬ И ЧТО ЛЮДЕЙ В ТАКИХ СЛУЧАЯХ ЗАРЫВАЮТ В ЗЕМЛЮ. ОДНАЖДЫ ПО КАКОЙ-ТО НЕПОНЯТНОЙ МНЕ ПРИЧИНЕ РОДИТЕЛИ РЕШИЛИ ИЗМЕНИТЬ СВОИМ ПРАВИЛАМ И ВЗЯЛИ МЕНЯ НА КЛАДБИЩЕ, ГДЕ ХОРОНИЛИ МАЛЕНЬКУЮ ДЕВОЧКУ ПРИМЕРНО МОИХ ЛЕТ, МОЖЕТ БЫТЬ, НЕМНОЖКО ПОМОЛОЖЕ. ЭТУ ДЕВОЧКУ Я ХОРОШО ЗНАЛ, ЗВАЛИ ЕЕ СВЕТА. Во время Ленинградской блокады мне довелось увидеть не один десяток смертей, но эта погребальная процедура настолько подействовала на мою психику, что я помню эти похороны до сих пор, и все девочки и женщины, носящие имя Света, напоминают мне тот далекий предвоенный траурный день. Возможно, это произошло потому, что все это я увидел впервые. До этого мне довелось увидеть только мертвую лошадь, которую убило молнией во время сильнейшей грозы в один из летних дней. Тогда тоже вокруг нее собралась целая толпа людей. Многие цокали языками, качали головой, выражая тем самым свое сочувствие бедному животному. В тот момент она, действительно, имела жалкий вид, распластавшись в огромной луже, широко раскинув ноги, с хомутом на шее и оглоблями по бокам, запряженная в телегу. Можно сказать, что она погибла на рабочем месте. С большим трудом ее освободили от телеги и куда-то увезли. Вот это была первая смерть, которую я увидел в своей жизни.