Читать книгу "Деникин. Единая и неделимая - Сергей Кисин"

В Ревеле ставший главкомом Северо-Западной армии генерал от инфантерии Николай Юденич готовил наступление на Петроград, оставляя Москву Деникину. В Архангельске Генерального штаба генерал-лейтенант Евгений Миллер сколачивал в тундре собственную армию для хотя бы отвлекающего удара с севера. Только адмирал Колчак с боями все дальше и дальше откатывался от Волги, упираясь кортиком в Уральские горы. Это на карте «Колчакия» выглядела необъятно, на самом деле отсутствие более-менее пригодных для передвижения дорог делало войска привязанными к «чугунке» и редким городам — бои там шли на очень узких участках.

Но для Деникина это уже было не суть важно — он был на пути к Москве. Стратегическая инициатива прочно перешла в руки главкома ВСЮР, и он не намерен был давать красным ни минуты передышки. Добровольческая, Донская и Кавказская армии в упоении побед рвались вперед без остановки. Огромные потери не смущали — боевой пыл был запредельным.

В конце концов, Колчак как раз стратегически при отступлении действовал лишь на руку Деникину. Умирая в таежных топях, иссыхая в туркестанских песках, блуждая в бескрайних сибирских лесах, его армия УВОДИЛА подальше от Москвы самую боеспособную почти 120-тысячную группировку красных с самыми лучшими военачальниками из бывших царских офицеров и генералов. На объявленный Троцким главным Восточный фронт посылались все резервы и вооружение, а Деникин после зимних побед красных на Дону и Украине считался второстепенным, малозначащим. Свою роль здесь, вероятно, сыграло и признание главкомом ВСЮР адмирала Верховным правителем, что явно дезориентировало красное командование, посчитавшее армию Колчака наиболее серьезной угрозой для себя. Деникин быстро разубедил Каменева в этом наивном заблуждении.

В штабе ВСЮР, в отличие от генерала Сидорина, понимали, что со своими силами, даже выросшими до 100 тысяч, садиться в оборону невозможно — такую огромную территорию с населением в десяток миллионов жителей УЖЕ нельзя было прочно контролировать. Оборона стала бы гибелью армии, как стала она гибелью для Краснова минувшей зимой. Белая армия может жить и побеждать, только НАСТУПАЯ. Идя от победы к победе, деморализуя противника, лишая его веры в свои силы, подрывая авторитет большевиков и перетаскивая на свою сторону их же изуверившихся бойцов. Доброволия не имела собственной четко выстроенной идеологии, экономической программы, решенного земельного и рабочего вопроса. Пока она шла вперед и побеждала, это было не суть важно. Все острые и неоднозначные вопросы можно было бы решить, уже сидя в Кремле. Остановись она и займи оборону, внутренние черви сожрали бы ее без остатка. Левые, правые, анархисты, самостийники, «зеленые», националисты, исламисты, буддисты, сионисты, радикалы, толстосумы, спекулянты, урки растащили бы Доброволию в два счета, не оставив никакого «острова Крыма». Белогвардейский Голем мог быть страшен только нападающий, обороняющийся он сразу превращался в бумажного тигра, а внутренние противоречия его бы доконали.

Поэтому Деникин гнал и гнал армии вперед, пытаясь успеть вспрыгнуть на московский трамвай, пока Троцкий не встрепенулся и не начал перебрасывать армии с Восточного фронта на юг. А без столицы и с арестованной (и перевешанной) верхушкой Совнаркома не без оснований считалось, что Красная Армия попросту разбежится.

Однако наиважнейшим вопросом было — КАК идти на Белокаменную. Врангель с Юзефовичем, подзабыв, что совсем недавно предлагали Деникину всю армию бросить на царицынское направление, в корне переменили свою позицию и уже советовали собрать под Харьковом большой конный кулак в 3–4 корпуса, перебросив из Кавказской армии три с половиной кавалерийских дивизии, и этим тараном долбить в кремлевские ворота по кратчайшему пути. Фланги же (Царицын и Екатеринославль) остановить, опасаясь растягивания фронта. Параллельно организовывать тыл, укомплектовывать и разворачивать части, создавать свободные резервы, строить в тылу укрепленные узлы сопротивления.

Само собой в качестве командующего «тараном» барон скромно предлагал себя. Деникин понял, что на горизонте появился еще один «спаситель России». Не удержался, съехидничал: «Ну, конечно, первыми хотите попасть в Москву».

Сам же главком, далекий от амбиций и мечтавший лишь о том, чтобы, подобно Цинциннату, сажать с семьей капусту, смотрел на стратегию более широко. Один лишь конный кулак мало что бы дал без поддержки пехоты и техники. Бросать в прорыв 20 тысяч одной конницы, не обеспечив при этом тыла, было глупостью. Сам Врангель мог бы это понять на примере Царицына, который и прекрасная кубанская кавалерия без танков и авиации взять не смогла. К тому же от Харькова рукой было подать до милого деникинскому сердцу Киева, где все еще проживали тысячи офицеров, служивших гетману и Петлюре. Пусть даже ценой растягивания фронта, но «мать городов русских» брать было необходимо, и как можно быстрее.

Нельзя так же было сбрасывать со счетов и такой неблаговидный фактор, как чувство мести, коим пылали донцы после устроенной им кровавой бани. Как раз именно перед их фронтом находились те уезды и губернии, откуда на Дон пришли хмурые мужики с топорами, вырезавшие на казачьих ногах кровавые лампасы, на спинах ремни, а на плечах погоны. Можно было не сомневаться, что факела мести армий генерала Сидорина вполне хватило бы как минимум на поджог Центрального Черноземья. Вести их дальше было малореальным — донцы по-прежнему не хотели драться за пределами Донской области.

Да и самому Врангелю не помешало бы перестать слать в Ставку истеричные телеграммы, а показать пример другим в походе вдоль Волги на Белокаменную, пытаясь наладить связь с уральцами.

Иными словами, Деникин и Романовский решили с чистым сердцем наступить на колчаковские грабли — бить по московским воротам не кулаком, а врастопырку. 20 июня в Царицыне главком обнародовал свою знаменитую «московскую директиву».

Вооруженные Силы Юга России, разбив армии противника, овладели Царицыном, очистили Донскую область, Крым и значительную часть губерний Воронежской, Екате-ринославской и Харьковской.

Имея конечной целью захват сердца России — Москвы, приказываю:

1. Генералу Врангелю выйти на фронт Саратов — Ртищево — Балашов, сменить на этих направлениях донские части и продолжать наступление на Пензу, Рузаевку, Арзамас и далее на Нижний Новгород, Владимир и Москву.

Теперь же отправить отряды для связи с Уральской армией и для очищения нижнего плеса Волги.

2. Генералу Сидорину — правым крылом, до выхода войск генерала Врангеля, продолжать выполнение прежней задачи по выходу на фронт Камышин — Балашов. Остальным частям развивать удар на Москву в направлениях: а) Воронеж, Козлов, Рязань и б) Новый Оскол, Елец, Волово, Кашира.

3. Генералу Май-Маевскому наступать на Москву в направлении: Курск, Орел, Тула. Для обеспечения с запада выдвинуться на линию Днепра и Дёсны, заняв Киев и прочие переправы на участке Екатеринослав — Брянск.

4. Генералу Добророльскому выйти на Днепр от Александровска до устья, имея в виду в дальнейшем занятие Херсона и Николаева.

5. Генералам Тяжельникову (командующий войсками Черноморской области) и Эрдели продолжать выполнение ранее поставленных задач.