Читать книгу "Главный финансист Третьего рейха. Признание старого лиса. 1923-1948 - Яльмар Шахт"

«Подтверждаю получение вашей телеграммы от 30 ноября 1936 года и выражаю удивление позицией, которую вы заняли в отношении неарийской фирмы «Кенигсфельд» в Хемнице. Эта позиция противоречит национал-социалистическому мировоззрению и саботирует, на мой взгляд, указания фюрера.

Поэтому прошу вас не вносить изменений в существующее положение, так как в противном случае я буду вынужден принять контрмеры, которые могут быть достаточно неприятными. Я воспользуюсь также случаем довести до сведения фюрера ваше отношение к этому делу самым ясным образом. Во всяком случае, я не намерен информировать подчиненные мне местные власти о ваших указаниях. Наоборот, придерживаюсь мнения, что ваша позиция характеризует вас как совершенно неподходящего человека на неподходящей должности».

Тон этого письма не только выдает невоспитанность. Он разнится от прямого обвинения в «противоречии национал-социалистическому мировоззрению», чего, по мнению Мучманна, достаточно для лишения моего вмешательства всякого морального оправдания, до «контрмер, которые могут быть достаточно неприятными», то есть до прямой угрозы насилием. Письмо заканчивается в характерной для него вульгарной манере.

Тем более удивительным является то, что, когда я приехал в Хемниц урегулировать некое дело, гауляйтер Мучманн предпочел там не появляться.

Другой пример иллюстрирует правовую неразбериху, созданную партией во внутренней политике. Власти округа Гиссен отменили разрешение на торговлю еврейскому предпринимателю. На мои указания не чинить препятствий деятельности фирмы я получил ответ гауляйтера Шпренгера, не менее инфантильный, чем его коллеги Мучманна. При содействии министра внутренних дел Фрика мне удалось побудить даже секретную полицию выполнять мои указания, на что гауляйтер Шпренгер ответил созданием собственной полицейской силы в пику секретной полиции.

Чтобы достичь полного взаимопонимания с партией ввиду роста числа посягательств на еврейские фирмы, я предложил провести дискуссию по данному вопросу заинтересованным министрам, а также представителю партии. Дискуссия состоялась в большом зале заседаний министерства экономики в присутствии нескольких министров и гауляйтера Вагнера (Мюнхен), представлявшего партию вместе со многими другими ее членами, а также государственных чиновников. Зал был забит людьми до отказа. Лишь только я припомнил во время суда надо мной в Людвигсбурге подробности этой сессии, как один из моих бывших сотрудников выступил под присягой со следующим заявлением:

«В своих бесконечных, крайне язвительных замечаниях доктор Шахт постоянно использовал в отношении партии выражение «варварская», так что министр внутренних дел Фрик выступил с протестом против чересчур резкой манеры доктора Шахта выражаться. Заседание длилось почти два часа. Позиция доктора Шахта была настолько агрессивной, что — помимо осторожных возражений со стороны Фрика — никто не набрался смелости выступить против него. Наконец произошел инцидент, о котором у меня до сих пор остались живые воспоминания и который снова пролил яркий свет на отношение доктора Шахта к партии. Один из молодых чиновников, представившийся сотрудником министерства пропаганды, ввязался в спор с доктором Шахтом напрямую. Он привел случай, когда Шахт публично защищал одного из своих штатных сотрудников, которого отругала партийная газета за сделку с еврейским торговцем. Он охарактеризовал поведение доктора Шахта как неуместное. Любые разногласия по еврейскому вопросу между правительством и партией должны разрешаться между ними самими, а не выставляться публике в такой манере. Доктор Шахт позволил ему высказаться, а затем обрушился на него со всей страстью. Он, Шахт, публично заступился за своего подчиненного, который подвергся прямым нападкам со стороны партии, и будет продолжать поступать так впредь. Он будет защищать своих сотрудников. Действия партии в упомянутом случае, по его словам, были подлыми, варварскими и постыдными. Каждое яростно произнесенное слово пронеслось эхом по всему залу, где царила мертвая тишина».

Один мой крещеный друг-еврей рассказывал мне, что антисемитизм основан на том, что христиане не могут простить евреям распятия Спасителя. Этот взгляд представляется мне крайне наивным. Христиане не питают неприязни к другим религиям. По-моему, есть единственный фактор, который делает евреев непопулярными. Это отнюдь не религиозная антитеза. Скорее, это то, что благодаря своим способностям еврей, где бы он ни жил в нееврейской среде обитания, стремится внедряться в интеллектуальную и культурную элиту этого сообщества. Даже в Германии процент евреев, которые стали рабочими или ремесленниками, крайне мал. Никто не был против свободы действий евреев в торговле и промышленном производстве. Но когда в юридической и медицинской профессиях оказывается необычно высокий процент евреев, когда большинством театров, прессой, филармониями руководят евреи, тогда это выглядит вторжением чуждого элемента в духовную жизнь коренной нации. Все вышеупомянутые профессии осуществляют цивилизаторское влияние. А цивилизация в исторической перспективе коренится в религии. За исключением недавно образованного государства Израиль нет другого государства, которое опирается на иудейскую религию. Поэтому нация, цивилизованность которой коренится в христианстве, стремится сохранить христианство как основу цивилизации и воспрепятствовать чуждым элементам внедриться в свою культурную жизнь.

Как показывает история многих государств, пока евреи не осознают этот факт, они будут сталкиваться с трудностями.

Я утвердился в христианстве с юности без предрассудков и нетерпимости. Мои религиозные убеждения не менялись с семнадцати лет, когда я составил собственное мнение по этому вопросу. Несколько лет я придерживался точки зрения, что религия может обходиться без церкви. Поэтому, когда женился, решил, что могу пренебречь церковной церемонией. Лишь благодаря своему уважаемому учителю Гансу Дельбрюку я осознал свою ошибку.

Если мораль, право, справедливость и цивилизация возникают из религии, невозможно представить себе государство, которое не выражает свой религиозный характер в том или ином виде. В церкви может быть много недостатков, она может время от времени исправлять или менять свой внешний облик, но как сила и опора государства она необходима.

Общее религиозное исповедание важно для любого сообщества. Одно из наиболее коварных и вредных утверждений состоит в том, что религия — частное дело. Религия не может быть частным делом. Воплощенная в церкви, она образует фундамент каждого государства и каждой нации.

Для европейских наций с благополучием государства связаны христианское учение, личность Христа, проповедь христианской любви к ближнему. Любовь к ближнему распространяется также на приверженцев других религиозных вероучений — магометан, иудеев, буддистов, конфуцианцев, язычников. Государство гарантирует им полную терпимость и защиту. Но оно не может разрешить им занять такие позиции, с которых они будут оказывать влияние, позволяющее направлять духовную жизнь и мораль общества по направлениям, отличным от христианского. Религия — не частное дело: это краеугольный камень государства.

Осознание этого привело меня к добровольному участию в свадебной церемонии в церкви через несколько лет после нашего гражданского брака, и я никогда не сомневался в правильности этого решения.