Читать книгу "Эшафот забвения - Виктория Платова"

Я осталась стоять посреди комнаты – карманная воровка,потрошительница сумок, кладбище версий, отстойник чужих грехов.

Она не убивала. Она не может убить. Она слишком бесстыдна,чтобы убить именно так, твердила я себе. Для тихого убийства без кровинеобходимо определенное целомудрие…

Она не убивала. Нет. Она не убивала и не убьет.

Нет, нет, нет…

– Ты чего орешь? – спросил меня просунувший голову вдверь Вован Трапезников. – Готовишься к первой брачной ночи?

– Хочешь ее со мной разделить? Заходи, поорем вместе.

– Тебя Братны ищет. Нужно на студию сгонять зачем-то.Подойди, а то он уже в эпилептическую кому впал…

– Да. Сейчас.

Я вернулась на площадку и тут же получила затрещину отБратны. Это было так неожиданно, что я даже не успела никак среагировать. Ударбыл несильным, но обидным.

– Где ты шляешься?! – спросил меня Братны.

– Выходила покурить.

– Сейчас двинешь на студию, нужно срочно набрать десятьлбов для массовки. И смотри на рожи: никаких изуродованных развитым социализмомпролетарских ноздрей. По типажам – что-то среднее между Феллини и Альмодоваром.Перепишешь адреса и телефоны. Завтра они должны быть с утра. С восьми. Поняла?

– Да. Мне нужно кое-что сказать тебе. Это по поводуМарго.

– По поводу Марго я все знаю сам.

– Возможно, ей тоже… Ей нужно быть осторожной.

– Тоже впала в истерию? При ней телохранитель. Неужелиты думаешь, что все может повториться? – Братны понизил голос и отвел меня всторону.

– Я просто хотела предупредить, – пролепетала я. –Может быть, стоило.., стоило вообще подождать.

– Чего? Пока некто, кто пакостит мне на площадке,впадет в зимнюю спячку? Или выйдет на заслуженный отдых? Запомни: если яввязался, то никогда не буду менять правил игры.

– Жаль. Изменить правила – не значит изменить игру. Тыничего не потеряешь.

Я вдруг увидела, как по лицу Братны пробежала тень, – должнобыть, это было зеркальное отражение тени на моем лице, когда через секунду японяла, что я сказала.

Я дословно повторила надпись на моей сигаретной пачке.Надпись, которую прислал мне убийца. Теперь я была в этом уверена. Убийца,который так и не справился со своим плохим почерком и отдал предпочтениепечатным буквам…

– Езжай на студию, – Братны уже взял себя в руки, –позвонишь мне оттуда.

…Я вернулась на “Мосфильм” и еще полдня занималасьмассовкой. Только после четырех я поднялась в съемочную группу, где менявстретила Светик.

– Тебе звонили, – томно сказала она, проигнорировав моеприветствие.

– Кто? Братны?

– Нет, Братны не звонил. Братны теперь не до звонков.Там телефон записан.

Оказалось, что звонил Серьга. Боже мой, наконец-то он менявспомнил!.. Я уселась в кресло и набрала номер. Серьга снял трубку сразу же.

– Привет, – сказала я, – еще не развелся?

– Привет, Ева. А я тут тебе названиваю. – Серьгапропустил мое замечание мимо ушей.

– Ну, что такое?

– Приглашаю тебя на Рождество. Двадцать пятого, то естьпослезавтра. Будет рождественский гусь, а также волшебные свистки “Уйди-уйди”.И елочка…

– Ты же язычник. Серьга, – несказанно удивилась я.

– Вообше-то я разнузданный атеист, ты же знаешь, –скромно напомнил мне Серьга о своих философских воззрениях, – креста на мненет.

– Тогда в чем дело?

– Это Елик.., Елик ведь католичка.

Час от часу не легче! Безбровая душка Елик, оказывается,католичка, как же я раньше не догадалась, с таким личиком так естественнослушать мессы и думать об умерщвлении плоти по средам и пятницам. А витражныестекла могут отбросить свет на бледные щеки, похожие на жабры лосося… – Воткак? Что, она и костел посещает?

– Посещает. Меня тоже обещала свозить… Конечно,посещает. Я слушала Серьгу и наблюдала, как Светик, совершенно не стесняясьменя, нюхает кокаин, ритуально вибрируя ноздрями и приложив к одной из нихнаманикюренный палец. Боженька бы этого не одобрил. И Дева Мария. Дева Мария,восседающая на троне. Дева Мария и единорог. Дева Мария как мать.

– Так щто? Ты придешь?

– Куда ж я денусь.

– Значит, часам к десяти подгребай со своим парнем.Посидим, все чин чинарем… Вообще-то я соскучился страшно…

– Врешь, Серьга. Но врешь эффектно. Привет пуделечку…

Я положила трубку и уставилась на Светика.

– Все в порядке? – спросила она, оторвавшись от быстротающей горки белого порошка.

– В общем, да.

– Знаешь, Ева, – Светик понизила голос и угрожающехихикнула, – это тебе только кажется.

– В смысле?

– В том смысле, что ее убили. Опять.

Сначала я даже не поняла, что пытается втолковать мнеСветик.

– Кого убили? – похолодела я, уже предчувствуя ответ.

– Актрисулю погорелого театра.

Именно это она сказала тогда, когда пришел факс из Праги,именно так она представила Марго широкой кинематографической общественности влице шофера Темы, меня и осветителей. А Келли поинтересовался, что у меня сруками, не так часто встретишь внимательных людей… Я пыталась уйти отнадвигающегося кошмара, спрятаться в милых раковинах воспоминаний с острымикраями… Только бы не думать о том, что произошло. Ведь еще несколько часовназад я говорила о Марго с Братны, я предупреждала его. Ведь еще несколькочасов назад я говорила с Леночкой и даже отхлебнула глоток из ее бутылки…

"Он никогда не снимет свое кино”, – сказала она.

Невозможно представить Братны, которому не дают сниматькино. Он будет снимать кино, чего бы это ему ни стоило. Он будет снимать киноили умрет, усохнет и умрет, как цветок без воды, кажется, так она сказала,Леночка Ганькевич, сидящая в ванне.

– Теперь с нами никто не будет работать, – хихикнув,напомнила о себе Светик. – Все будут только пальцами показывать, вон идетрежиссер, у которого не картина, а филиал городского кладбища. Правда, Ева?

Правда, конечно же, правда. А если это правда, значит,убийства приобретают смысл. Значит, появляется мотив. Самый обстоятельный мотивиз всех возможных. Убивают не актрис – убивают самого Братны.

* * *

Но сейчас я не думала о Братны. Я думала о Марго.Ослепительной Марго, культовой Марго, незабытой Марго, Марго, складывающейкольца в пепельницы и покупающей машины мальчикам, которые ей нравятся. Ядумала о Марго, которую всю жизнь любили самые разные мужчины, которую всюжизнь любили самые разные кинокамеры. Я думала о Марго, которая десятилетиямивладела сердцами и при желании могла бы удержать в своем стойле и нефтяногомагната с его двумя дочками-близнецами, и малоизвестного, но перспективногоактера Володю Чернышева.