Читать книгу "Сталинград - Энтони Бивор"

15 декабря доктор Гиргенсон, главный патологоанатом 6-й армии, в то время работавший в госпитале рядом с аэродромом в Тацинской, получил приказ на следующий день вылететь в «котел». «К сожалению, у нас нет для вас еще одного парашюта», – сказал ему летчик, когда на следующее утро на рассвете врач явился на «Таци». Впрочем, в тот день самолету пришлось вернуться из-за сильного снегопада. В Сталинграде Гиргенсон оказался только 17 декабря. На подлете пилот сказал, что под ними «Питомник». Доктор выглянул в иллюминатор и увидел «белое снежное покрывало, испещренное бурыми воронками».[722]

Генерала Ренольди, начальника медицинской службы 6-й армии, Гиргенсон нашел в закопанном в землю на краю аэродрома железнодорожном вагоне. Ренольди сделал вид, будто ничего не знает о миссии Гиргенсона, сославшись на то, что его захотел видеть доктор Зеггель, ведущий специалист по внутренним болезням Лейпцигского университета. Он же, Ренольди, на данном этапе считает интерес к этому вопросу сильно преувеличенным.[723]Из «Питомника» Гиргенсона доставили в армейский полевой госпиталь, расположенный рядом с железнодорожным вокзалом в Гумраке, а также с командным пунктом Паулюса. Штаб размещался в обшитом досками блиндаже, устроенном в крутом склоне балки. Обстановка была поистине «роскошной»[724]– она включала в себя чугунную печку и две широкие койки. Больше всего Гиргенсона изумило чистое постельное белье. Все это резко контрастировало с тем, в каких условиях находились раненые (в основном это были неотапливаемые палатки, температура в которых опускалась до минус 20 градусов).

Первым делом Гиргенсон собрал всех дивизионных врачей и обсудил с ними ситуацию. Потом он отправился в войска. Доктор Гиргенсон лично вскрывал тела солдат, умерших без видимых причин. Делать это приходилось в мало приспособленных для анатомирования местах – палатках, землянках, деревенских избах и даже железнодорожных вагонах. Вследствие сильных морозов трупы оставались в сравнительно хорошем состоянии, хотя большинство промерзло насквозь. Из-за нехватки дров оттаивать их оказалось очень трудно. (В этом безлесном месте нехватка дерева была такой острой, что перекресток или развилку на занесенной снегом дороге обозначали… лошадиной костью, воткнутой в сугроб. На этом жутком «верстовом столбе» и закрепляли указатель со стрелкой направления и соответствующей подписью.) Санитар всю ночь напролет переворачивал трупы, уложенные вокруг маленькой железной печки, но однажды заснул. Результатом этого стало «тело, замерзшее с одной стороны и обугленное с другой».[725]

Было так холодно, что Гиргенсон с трудом заставлял себя снять меховые рукавицы и надеть резиновые перчатки. Каждый вечер при свете свечи он печатал на пишущей машинке результаты своих исследований. Несмотря на все трудности, к числу которых кроме профессиональных нужно отнести и атаки советских войск, а также артобстрелы, к концу месяца Гиргенсону удалось провести вскрытие 50 умерших. У половины он обнаружил характерные признаки смерти от голода – атрофию миокарда и печени, полное отсутствие жировой ткани, симптомы дистрофии мышц.

Чтобы хоть как-то подкормить солдат, сидящих на низкокалорийном рационе – немного хлеба и Wassersuppe[726]с крошечными кусочками конины, командование группы армий «Дон» решило доставлять в окруженный Сталинград по воздуху мясные консервы с высоким содержанием жира, однако это принесло больше вреда, чем пользы. Долго голодавшие бойцы с жадностью набросились на сытную пищу, и многие умерли в тот же день, теперь уже от несварения желудка.

Больше всего случаев смерти от голода было зарегистрировано в 113-й пехотной дивизии. Гиргенсон нашел этому объяснение. Служба тыла этого соединения сократила продовольственные пайки еще до окружения, в качестве меры предосторожности на случай перебоев с поставками в период осенней распутицы. Как следствие, солдаты оказались истощены уже ко второй половине ноября. Затем, после того как несколько дивизий во время отступления полностью лишились своих запасов продовольствия, интендантская служба 6-й армии ввела централизованное распределение продовольствия, чтобы уравнять всех. Таким образом, предосторожность тыловиков 113-й пехотной дивизии не просто вышла боком всем ее военнослужащим – она стала для них настоящей катастрофой.

После капитуляции 6-й армии Гиргенсон семь лет провел в русском трудовом лагере. Он и там не потерял интереса к этой теме, всегда решительно отвергая любые намеки на депрессию как объяснение многочисленных случаев необъяснимой смерти,[727]и только исследования, проведенные намного позже, которые подтвердили, что крысы, на протяжении трех недель лишенные возможности спать, обязательно умирают,[728]заставило его согласиться с тем, что хроническое недосыпание чрезвычайно пагубно воздействует на организм человека. Ганс Гиргенсон признал, что недосыпание и нервное переутомление из-за не прекращавшихся много месяцев подряд ночных атак и обстрелов, державших солдат 6-й армии в постоянном напряжении, несомненно, способствовали росту смертности не меньше, чем голод. Конечно, по прошествии многих лет его объяснение стало более сложным. Доктор Гиргенсон пришел к выводу, что холод и эмоциональный стресс, предельное душевное напряжение серьезно воздействовали на процесс обмена веществ у большинства солдат. Другими словами, даже если бы они получали свой обычный дневной рацион, их организм усваивал бы из него лишь малую долю калорий, приблизительно эквивалентную 500 ккал. Таким образом, можно сказать, что тактика советских войск, предусматривавшая изматывание противника, в сочетании с погодными условиями и нехваткой продовольствия, в значительной степени ускорила процесс разрушения организма немецких солдат от недоедания.

Голодный паек существенно снизил и способность противостоять инфекционным заболеваниям, таким как гепатит и дизентерия, в начальный период окружения, и более тяжелым болезням в конце, в первую очередь брюшному и сыпному тифу. В голой степи не было воды, а значит, нельзя было вымыться, не говоря уж о том, чтобы постирать одежду. Дров, чтобы растопить снег и лед, тоже не было. «Ничего хорошего нам ждать не приходится, – писал домой лейтенант из 29-й мотопехотной дивизии. – У всех вши, и с каждым днем их становится все больше и больше. Они похожи на русских. Убиваешь одну тварь, а на ее место приходит десять новых».[729]Вши стали переносчиками инфекционных заболеваний, косивших окруженных под Сталинградом солдат.