Читать книгу "Расеянство - Братья Швальнеры"

из уложенных на полу кусков клеем, поднес его к стене и крепко прилепил к ней.

–Ну как?

Супруги молча осмотрели результат работы и по очереди удовлетворенно шмыгнули носами.

Тот в ответ слез со стремянки и в точности повторил ранее проделанные манипуляции. Второй отрез оказался уложенным краше первого.

–Семеныч, – между делом спросил Мисима. – Я вот не пойму. Ты чего это? Что на тебя нашло?

–Ничего особенного. Одна из добродетелей самурайского кодекса «бусидо» гласит, что самурай самураю должен помогать в горе и в радости. Радость мы с тобой много раз делили, а вот трудности – ни разу. Пришло время исправлять ситуацию.

Без лишних слов, ловко и сноровисто управлялся Синдеев с обоями. Вскоре отрезы закончились. Он взял из рук Мисимы линейку, карандаш и канцелярский нож и взялся линовать и резать второй рулон.

–Так… ага, – только приговаривал он во время работы.

–Может, помочь тебе? – робко спросил Мисима.

–Ученого учить только портить. Иди лучше покури.

–Понял.

Супруги улыбнулись и вышли из комнаты – Азэми вернулась к оставленному на кухне обеду, а Мисима вышел на улицу, чтобы выкурить с Михалычем папироску – другую.

–Здорово, Михалыч, – тот по обыкновению в выходной возился в гараже.

–Здорово, Колян.

–Бог в помощь.

–Что бог? Сам бы помог, – улыбаясь, вылез из-под машины хозяин гаража.

–Подсобить?

–Да нет, не надо.

–Хм… Ну давай хоть покурим, что ли?

–А это можно.

Затянулись.

–Слушай, что за день сегодня такой?

–Суббота вроде.

–Это я знаю. Но какая суббота?

–А что в ней особенного?

–Тебе подсобить не надо. Семеныч пришел обои клеить помогать, сейчас трудится вовсю.

–Да… Вот это и впрямь записать где-то надо. От такого как он дождешься, пожалуй…

–Вот и я говорю… Тьфу, ты чего куришь-то?

–«Приму».

–Ерунда. На вот, «Мальборо» затянись. По случаю давешней получки прикупил. От Нинки, правда, спрятал, а то опять орать будет.

–Это да, она у тебя баба горластая.

–Зато своя.

–Да… Вкус другой. Сразу видно, качество.

Откуда у Михалыча были понятия о качестве сигарет, когда он в жизни нигде, кроме сельмага таким продуктом не отоваривался – было загадкой, пожалуй, даже для него самого. Но говорил он это со знанием дела.

–Да что говорить, – присоединился Мисима, обладавший таким же опытом в сигаретной промышленности. – Америка все ж, что ни говори, капитализм…

–А-ну, давай еще по одной.

–Нинка потеряет.

–Не потеряет, ты ж не пьешь.

–И то верно. А давай.

Так скурили добрых полпачки. Всякий раз, затягиваясь, делали многозначительные лица и отпускали тонкие замечания относительно качества импортных папирос, с коими советские ни шли ни в какое сравнение…

Вернувшись, Мисима поспешил в зал и… о, ужас – ! – картина его взгляду открылась шокирующая. Красивая, но шокирующая. Красивая от того, что опытной кистью художника на вновь наклеенных обоях были нарисованы причудливые, завораживающие и ни с чем не сравнимые по красоте иероглифы. Шокирующая – от того, что реакция Азэми на подобные художества была вполне предсказуемой, и ничего хорошего не предвещала. «Так вот, зачем принес он с собой краску», – такой была последняя мысль промелькнувшая в голове Мисимы прежде, чем Нина вошла в комнату. Юкио инстинктивно вжал голову в плечи и зажмурил глаза.

–Ну как? – торжествующе спросил Синдеев.

Тишина. Мисима приоткрыл один глаз и, к своему еще большему удивлению, увидел, что Нина не гневается – на лице ее красовалась улыбка.

–Красиво… А что это?

–Это добродетели бусидо. Ну, кодекса самурайского.

–Интересно… Расскажи?

–Вот это, – он показал рукой на первый из рисунков, – «ги». Справедливость. Надо быть честным и рассудительным в своих поступках, не допускать несправедливости. Вот это, – он показывал далее, – «рэй», почтение. Надо быть вежливым и почтительным даже с врагами, не опускаться до оскорблений. Самурай и без того силен.

–А вот это?

–Это «ю», мужество. Это первая доблесть самурая. Мужество, отвага храбрость… Вот это «мэйё», честь. Никогда не сгибать ни перед кем колени, жить с высоко поднятой головой, не допускать предосудительных или аморальных поступков. Это – «дзин». Добродетель. Сострадание и жалость. Самурай должен быть добрым, иначе он превращается в машину для убийств. Это – «макото», искренность. Никакой лжи. Только открытость и верность своим словам. Нельзя уклоняться от обещаний и преступать клятвы. А вот это – «тю», преданность. Самурай предан императору, никогда не предаст и не оставит в трудной ситуации. Это – то, почему я сегодня здесь… Вот. Так и надобно жить-то. И никуда от этих правил не отступать.

–Ты сказал о самурае, – скромно опустив глаза, поинтересовалась Азэми. – А как же жена? Какими принципами она должна руководствоваться в жизни?

–А принципы самые простые. Следовать везде и всюду за мужем. Подчиняться и покоряться ему. И разделять с ним его долю, какой бы горькой она ни была. И, коли готов каждый из вас следовать этим простым правилам, то в добрый путь. Путь воина.

Раскатистое и умиротворяющее молчание словно бы воцарилось на несколько мгновений в комнате, такими проникновенными и красивыми были слова Кэзуки. Такими красивыми были вышедшие из-под его кисти иероглифы.

–И как же это все называется? – обвела рукой комнату Азэми. Улыбка не сходила с ее лица, и, видя ее, Мисима улыбался во весь рот.

–Фэн-шуй. Культура домашнего обихода. Расстановка мебели в соответствии с японскими традициями, украшение стен и вообще искусство интерьера, при котором наилучшим образом складывается гармония между душой и телом того, кто живет в этом славном доме. Это – только начало. Всему остальному я вас еще научу…

Азэми, как и Мисима, впервые слышали это слово. Но им казалось, что им об этом удивительном и неведомом пока еще для них искусстве уже известно все – настолько, без напускной бравады, а вправду, наполнился дом какой-то особой внутренней красотой и духовностью после появления в нем этих удивительных японских слов. Ведь каждый из присутствующих понимал, что это – не просто слова.

Ги, рэй, ю, мэйё, дзин, макото, тю… Это – больше, чем слова. В них скрыта не только история страны восходящего солнца, но и жизнь целых поколений, подаривших миру культуру самураев.

Часть четвертая. Sic transit gloria mundi21

Однажды Мисима искал клад. Кэзуки пустил слух о том, что в усадьбе старого барина Ясакова, которому принадлежала когда-то деревня и в честь которого, собственно, была названа, спрятаны старые помещичьи сокровища.

–А ты откуда знаешь?

–Что за вопрос к сенсею! Кому ж еще знать, как не мне?

–Виноват,