Читать книгу "Пятый всадник - Александр Харыбин"

Теперь, зная, что никуда ехать ночью не придется, можно было не торопиться. Так что установку удалось подключить, хотя и в одиннадцатом часу. Мелькнула даже мысль попытаться подать пробные импульсы, но благоразумие возобладало – утро вечера мудренее.

Кощей и в самом деле жил неподалеку, километрах в пяти в сторону от центра. Вечерние пробки уже успели рассосаться, поэтому дорога к нему заняла всего десять минут. Обычный двенадцатиэтажный панельный дом советской постройки, несколько необычное расположение двух лифтов – один отстоит от другого на пол этажа. Перешагнув порог квартиры, я невольно остановился. Стереотип, который у меня сложился на примере многочисленных знакомых из научной среды, подсказывал, что сейчас я должен увидеть полный бардак, по-другому часто называемый творческим беспорядком. То, что представилось моему взору, не имело с моими представлениями ничего общего. Поразила необычная пустота, какую можно встретить в недавно купленной, или же съемной квартире, сдаваемой без мебели. Сначала решил, что такой антураж характерен только для прихожей, но то же самое оказалось и на кухне. Такое впечатление, что в дом покупалось только то, без чего в принципе невозможно прожить. С таким аскетизмом я столкнулся впервые. В то же время обстановку нельзя было назвать бедной, так как те предметы мебели и внутреннего убранства, которые здесь присутствовали, были далеко не самыми дешевыми. Наконец, я подобрал подходящий эпитет для описания этого явления – сверхрационализм.

Кощей оказался любителем пива. Признаться, когда он предложил по пути заехать в магазинчик взять по паре бутылок, я внутренне весь напрягся. Тот единственный раз, когда я пил с едва знакомым человеком, закончился очень печально, и повторять этот опыт совсем не хотелось. Хотя, конечно, то был совсем другой случай. Кощей совсем не похож на уголовника.

Сели на кухне, в любимом месте встреч для русского человека. Разговор пошел сначала о работе. Я строго следовал легенде и тщательно фильтровал исходящую информацию. На вопросы, выходившие за рамки, простодушно улыбался и сетовал на неосведомленность. Типа, мы люди маленькие, что поручили, то и делаем, а всякие подробности – уже не наша компетенция. Видимо, поняв, что никакой конкретики от меня не добиться, мой собеседник прекратил задавать лишние вопросы. Но это его любопытство несколько напрягло. Надо будет доложить Профессору. Дальше пошла тема про рыбалку, мотоциклы и машины. Здесь ситуация была прямо противоположная – я может, и рад был поддержать беседу, но все увлечения в моей жизни были слишком далеки от этих областей. За пивом и разговорами незаметно наступила глубокая ночь. Мой новый знакомый постелил мне в своей комнате, характеризующейся таким же спартанским видом, как и все остальные увиденные мною помещения, сам пошел спать в гостиную.

Наутро начали работу с установкой. Сначала испытывали на модельных образцах. Подбирали режимы и калибровали датчики. К концу дня все контрольные образцы закончились. В принципе, можно было начинать реальные эксперименты, но посовещавшись, решили отложить на завтра.

Вечер прошел по накатанной – пиво, кухня, разговоры про рыбалку, автомобили и мотоциклы. Неудобных вопросов мой помощник в этот раз не задавал. Видимо, моя настороженная реакция не осталась для него незамеченной. Моим планам серьезно поработать с материалами из библиотеки не суждено было осуществиться, что вызвало некоторую досаду. В утешение напомнил себе, что, если бы пришлось пилить на Базу, то было бы еще хуже.

На следующий день началось то, ради чего, собственно, затевался весь этот сыр-бор. Я помещал образец во взрывную камеру и удивлялся своему поразительному спокойствию. Еще вчера был убежден, что от волнения обязательно будут трястись руки. Откуда-то взялась совершенно необъяснимая уверенность, что все пройдет так, как надо. Выставили длительность импульса и напряжение. Первоначально хотели начать с небольших энергий и продвигаться в сторону увеличения, но в последний момент я все переиграл. Если эффект должен быть, то лучше это увидеть сразу. Главное, чтобы только взрывная камера выдержала.

Яркая бело-голубая вспышка, пушечный выстрел со знакомыми звонкими металлическими нотками. Слава Богу, камера уцелела. В поле зрение попали мои ладони. Пальцы тряслись как у алкоголика поутру, являя собой безошибочный индикатор моего внутреннего состояния. Кощей нажал клавишу компьютера, и на экране показались несколько графиков и таблиц с цифрами. Мне они мало о чем говорили, так что я с замиранием сердца ждал вердикта моего помощника, как подсудимый приговора. Все-таки, конечно, переживаю. А как иначе? Понятно же, что если в течение нескольких дней не удастся получить приемлемых результатов, то лавочку прикроют. И придется мне опять жечь дрова и заниматься всякой текучкой.

– А сколько должно быть нейтронов на импульс? – обратился ко мне мой помощник.

Чего он тянет резину? Издевается что ли?

– Вообще, они никому ничего не должны, но если будет десять в десятой, то очень хорошо.

– Десять в одиннадцатой.

– Чего? – не поверил я. Получить с первого же опыта эффект в десять раз лучше ожидаемого – такого просто не бывает.

– Нейтронов почти десять в одиннадцатой. Если точно, то восемь и девять на десять в десятой. Ни фига себе! – воскликнул он через секунду, взглянув на данные из другой таблицы, – получается, что энергия вспышки в два раза больше, чем мы подали. Надо фотометр откалибровать заново – явно глючит.

Да нет, это не фотометр глючит. Я-то знаю, в чем здесь дело. Но не скажу. Черт, а ведь рано или поздно все равно догадается. Эффект просто наружу лезет.

Как только представилась возможность остаться наедине с самим собой, тут же позвонил Профессору, чтобы обрадовать его полученным результатом. Я надеялся, что он приедет, чтобы присоединиться к нам и своими глазами увидеть рождение, может быть, величайшего открытия начала двадцать первого века. Но, к моему разочарованию, Профессор оказался слишком занят. Он только пожелал успехов и предупредил о конспирации.

Следующие два дня мы гоняли установку на разных режимах импульсов. В основном изменяли напряжение, длительность и ширину фронта. При всех параметрах наблюдались всплески нейтронного излучения. Только вот зависимость их интенсивности от изменяемых параметров никак не хотела подчиняться законам логики. При одних и тех же условиях количество выделяющихся нейтронов могло различаться в сто раз. Это могло свидетельствовать о неучтенном, но принципиально важном факторе. Еще от моего внимания не ускользнуло то, что Кощей совершенно перестал обращать мое внимание на энергию взрыва, рассчитанную по показаниям фотометра. Я, разумеется, и не спрашивал. Но червячок подозрения зашевелился внутри меня.

Наконец, все образцы были истрачены. Надо было делать новые, а также заниматься обработкой полученных данных. Все это я, разумеется, собирался делать на Базе. Но обрабатывать данные без специальной программы, стоящей на компьютере, куда стекались данные с детекторов, не мог. С помощником же моим вдруг начали твориться странные вещи. Казалось бы, что тут особенного: попросил я переписать на флешку программу обработки данных, чтобы можно было бы заняться анализом в спокойной обстановке. Но эта обычная просьба вызвала настоящую панику.