Читать книгу "Пятерка - Роберт МакКаммон"

В кухне обнаружились две прекрасные утренние птички, выпорхнувшие из своих спальных гнездышек и уже обслуженные тарелками овощного рагу. У одной птички на голове имелась грива темных растрепанных кудрей, а под глазами, такими же темными, — черные круги. Одета она была в просторную футболку и мужские шорты с камуфляжным рисунком, в руках она мрачно нянчила чашку кофе, то ли сдобренного той же специей, что у мамы, то ли нет. Ее спутник в футболке с эмблемой группы и серых пижамных штанах, в которых он спал, был растрепан еще сильнее, волосы сбились набок, и…

— Ничего себе глаз! — сказал Терри не без восхищения.

— Спасибо, и чтоб тебе х… хорошее что-нибудь за сочувствие, — ответил Кочевник, стараясь в присутствии старшей дамы быть джентльменом.

Первое, что вспомнилось Терри при виде этого глаза, — заглавие альбома «King Crimson» семьдесят четвертого года: «Беззвездная и библейская чернота». Но только распухшая от удара физиономия не была совершенно черной, в ней имелись пятна и прожилки зелени примерно четырех болезненных оттенков. Вчера вечером смотрелось впечатляюще, но сегодня — вообще… Самое время этому фантому снова надеть маску.

— Ты к выступлению поправишься? — спросила Ариэль.

— Непременно. — Голос у Кочевника был еще более хриплый, чем обычно. — За меня не беспокойтесь.

Он продолжал есть жаркое, хотя, кажется, не сразу находил ложкой рот.

Ариэль кивнула, но ясно было, что она продолжает за него беспокоиться. Она помнила, как извинялась перед девушкой у колодца за поведение Джона, как сказала: «Я просто пытаюсь убрать свинство». Это был ее жизненный путь, похоже. Она пыталась убирать свинство за многими, в основном за мужчинами, с которыми была связана. Почти все они были музыкантами — и от этих свинства было больше всего. Как от Нила Тэпли, а до него был Джесс Вандергрифф, один из лучших акустических гитаристов восточного побережья, и он же — один из убежденнейших сторонников мнения, что есть лишь совершенство и дерьмо — и никаких промежуточных градаций. А до него были другие. Когда Нил слетел с проселочной дороги навстречу смерти, после одного из самых диких своих срывов с наркотой — Ариэль была свидетелем этой невыносимой сцены, — она поклялась, что больше музыкантов не будет. Никогда никаких отношений ни с одним музыкантом из тех групп, в которых ей придется играть, никаких влюбленностей, даже самых шутливых и невинных развлечений после пары рюмок водки, когда заранее понятно, что надо будет пить чай «серебряные иглы» и готовить тряпку и щетку. Все. Никогда.

И все же…

Ночью она смотрела на лежащего на соседней кровати человека, на плечо и изувеченную половину лица, освещенного едва пробивающимся лунным светом, и к ней пришло понимание, что если бы не Терри на полу в спальном мешке, она могла бы откинуть одеяло, встать и пойти к Джону. Безмолвно, как тень.

Могла бы скользнуть к нему в постель и тихо тронуть лоб, будто пытаясь унять горячку его боли. Она бы сделала это для него, если бы он ей позволил. Она бы облегчила волнение в его костях и беспокойство его разума. Она взяла бы в ладони пламя его гнева и сделала бы из него свечу.

Потенциал у него огромный. Он так много умеет разного и даже сам не знает, насколько хорошо. Ариэль подумала, что поэтому, быть может, она им так восхищается. Он не бахвалится, не хвастается — просто делает. Хотелось бы ей иметь несколько угольков этого пламени — согреть коридоры собственного дома, где бывает порой слишком холодно. Она знала, что он бывает груб, бывает ребячлив, он может распсиховаться и наговорить такого, о чем в ту же секунду пожалеет. Он может быть очень по-человечески слабым, вот каким он может быть. Человеческая слабость, накрученная почти до упора. Но как бы ей хотелось иметь его способность включать полный газ, полную мощность двигателя, ревущего победно и жизнеутверждающе. Если он делал ошибку — такую, от которой она бы застыла, парализованная страхом, что повторит ее снова, — он эту ошибку пинком отшвыривал в сторону, как мешок с мусором. Он просто шел дальше, даже если не знал точно, куда идет. Если честно, иногда он и на гитаре так играл. Но всегда энергия и страсть искупали отсутствие направления. По крайней мере — во мнении Ариэль.

Она спрашивала себя, не влюбляется ли в него. Любовь. Не то слово, которым участники концертирующих групп описывают свои отношения, разве что в смысле «люблю своего брата», или «люблю свою сестру», или даже «люблю свою сумасшедшую бродячую семью». Ариэль не знала точно, но, кажется, она ощущала по отношению к нему — как это называлось в романах сестер Бронте, которые она в школе читать любила? Ах да. «Сердечную склонность».

Но и только, потому что она столько раз пыталась — и безуспешно, как правило, — убирать свинство, а заниматься этим, когда разбивается сердце, — не самое ее любимое дело. Не раз охватывала ее предутренняя печаль, когда Джон уходил из клуба с парой девиц, хохочущих и липнущих к нему, но так поступать свойственно было его сценической личности, которая звалась Кочевник, и Ариэль очень старалась — пока что успешно — исполнять «Эта песня — змея» без шипения и даже без намека на оное.

В общем, никогда не будет ничего ни с одним парнем ни из одной группы, в которых она играет. Ни влюбленностей, ни легких развлечений.

Но от одной фразы, которую сказал Терри под эвкалиптом, у нее сжалось сердце.

«Не знаю, что вы намерены делать, сохраните ли вы название и возьмете ли новых людей».

Три — не «Пять». Идут перемены. Если придут двое новых музыкантов, изменится химия. Если ничего не выйдет, Джон может решить сам уйти в другую группу. В конце концов, это же бизнес — разве нет? Берк может отколоться и пойти своим путем. Бизнес, да. А вовсе не семья.

Она подумала, что ей придется снова решать, что бросить и что взять с собой, потому что жизнь легкой не бывает.

Кочевник после своего заявления отложил ложку и очень бережно потрогал пластырь, будто приклеенный к лицу суперклеем.

— Может, тебе надо будет растянуть сегодня твой акустический сет. Две-три дополнительных песни. Публика уж очень такая… акустическая.

Клуб «Касбах» на углу Лорел-стрит и бульвара Кеттнер в Малой Италии был одним из любимых заведений группы. Музыкальный зал небольшой, сам клуб находится под траекторией взлета и посадки международного аэропорта Сан-Диего, но место веселое и дружелюбное, и в те три раза, когда они здесь играли, прием им оказывался звездный. Что особенно нравилось Ариэль, так это что ее акустический сет — обычно пара тихих песен, исполняемых вскоре после соло Берк на ударных, — более чем отлично проходил в «Касбахе». Публика реально слушала — в отличие от других клубов, где кричали, требуя все громче и громче.

— Конечно, — ответила Ариэль. — Рада буду.

Раздался рингтон сотового — пара тактов из «Вызывает Лондон» группы «The Clash». Чэппи посмотрела на номер, не узнала и ответила:

— Алло?

Послушала несколько секунд — Терри подошел сунуть нос в аромат медленноварки.