Читать книгу "От полуночи до часа кошмаров - Вольфганг Хольбайн"

Я стряхнул с себя оцепенение, которое охватило меня, выкрикнул ее имя и сделал шаг в ее направлении, но она даже не обернулась ко мне. Сзади меня раздались голоса, детские голоса.

— Ты останешься с нами, — услышал я.

Я повиновался.

Вдруг все вокруг переменилось. Подобно облаку пыли от камней и породы, которое на некоторое время окружило меня и закрыло весь обзор, меня окружила совершенно другая реальность: наше место побега наверху в башне, Мириам и Мария, ночное небо и остальная окрестность, которую я мог видеть. Но и эта картина постепенно растворилась, потеряла достоверность, как будто превратилась в темную акварель суицидально настроенного, параноидального художника. Затем она разлетелась на атомы, которые исполнили свой запутанный танец, превратились в зеленые, коричневые, желтые, белые и голубые пятнышки на пестрой картине художника-пейзажиста. Несколько мгновений облако красок и бесформенных контуров кружилось вокруг меня, а затем сложилось в новую картину. Ветер утих, осталось лишь что-то наподобие легкого бриза, который только слегка колебал пеструю листву деревьев, между которыми я вдруг оказался. Твердые булыжники башни, среди которых я только что находился, превратились в мягкую, красно-коричневую почву леса, на которой исполняли свой танец желто-оранжевые лучи высоко стоящего в небе, необычно теплого осеннего солнца. Пели птицы.

И все-таки картина, которую я увидел, была лишена всякой романтики. Я был не один: пятеро детей — два юноши и три девочки — собрались вокруг меня, они настойчиво смотрели на меня и как раз в эту секунду сделали маленький шаг ко мне. Они были одеты в одинаковую бойскаутскую форму со смешными красными галстуками. У всех были светлые волосы — у мальчиков коротко остриженные, у девочек заплетенные в длинные косички.

Это были дети с фотоснимка!

Испуганно и смущенно я внимательно присмотрелся к новой местности. Это были не только дети, которых я видел на одном из снимков в потайном ящике Зэнгера: я сам находился внутри реальности этого снимка! Лесная поляна, автомобиль, БМВ «Изетта» — все было точно так же, как на фотографии, которую я припомнил. В нескольких шагах от БМВ я обнаружил мужчину в смешной скаутской форме, который позировал с детьми перед камерой, но никак не мог разглядеть его лица, так как он был повернут к детям и ко мне спиной, не замечал и не интересовался тем, что происходило сзади него. Я как-то сверху взглянул на себя самого и установил, что я по-прежнему был взрослым. (По-прежнему? Это не совсем так. Я не был на сто процентов уверен, но в некоторые мгновения в прошлой реальности, в башне, я не был ребенком.) Каким-то непонятным образом это обстоятельство не мешало вдруг снова возникшему страху перед детьми. Они напоминали мне сцену из абсурдного научно-фантастического триллера, который я когда-то смотрел: там было что-то о маленьких светловолосых детях, воспитанных злобным безумием, которые терроризировали английскую деревню. У меня снова учащенно забилось сердце.

Один из двух мальчиков, беспокойный паренек, который показался мне почему-то знакомым (что могло происходить лишь по той причине, что я тоже видел его на снимке) отделился от общего круга и подошел ко мне.

— Мой дедушка считает, что ты заслуживаешь похвалы, так как ты знаешь свое место, — сказал мальчик.

Нет, его губы шевелились, и именно они производили звук, и звук этот производился именно его губами, его языком, его дыханием и движением его челюстей. Но это был не его голос. Мальчику должно было быть лет двенадцать или тринадцать. Но у него почему-то был голос взрослого мужчины, давно перешедшего пубертатный возраст и перешагнувшего тридцатилетний рубеж. И голос этот был мне знаком. Это был голос Эда!

Так же, как незадолго до этого передо мной стояла Мария в ее взрослом образе и говорила со мной голосом ребенка, теперь, напротив, передо мной стоял ребенок, который, без всякого сомнения, говорил со мной голосом взрослого, голосом Эдуарда в ковбойских сапогах. Мальчик протянул руку ко мне и вложил в мою ладонь что-то холодное и твердое. Медленно, как в трансе, я осторожно перевел свой взгляд на предмет, который находился между моими пальцами: ЛУЧШЕ БЫТЬ, ЧЕМ КАЗАТЬСЯ. Остро отточенный клинок опасно блестел в свете заходящего солнца. Мальчик вложил мне в руку кинжал Наполы. Оружие, которым был убит Стефан.

— Ты знаешь, где твое место? — голос Эда звучал властно и подразумевал единственный ответ, который подтвердил бы его авторитет и мою преданность. Отвратительное хихиканье пересмешника прервало пение птиц. Голос Эда стал пронзительным, так как я ничего не отвечал, он повторил свои слова, на этот раз громче: — Ты знаешь, где твое место или нет?!

На этот раз картины вокруг меня не растворялись медленно и не собирались в новую сцену, они были неотделимы от кромешной темноты и спасительного, спокойного сна без сновидений. Я проснулся рывком, в одну секунду, выскочил из своего кошмара и очутился в не менее мрачной реальности. Я сидел, скорчившись в полной темноте, потеряв ориентацию, тяжело и быстро дышал, и мне было немилосердно холодно в моей промокшей от пота и остывшей одежде. Все еще болели бока, как будто я только что пробежал среднюю марафонскую дистанцию.

Или только что убежал от псовой охоты.

Я отогнал от себя эти мысли и постарался напрячься, чтобы собрать воспоминания о происшедшем перед моим падением, однако мне удалось припомнить только единичные детали, которые я медленно пытался соединить в единый пазл. Приступ головной боли и моя реакция на него, благодаря которой случилось непоправимое. Треск и шум с потолка, падающие на нас куски породы, поднятая пыль и внезапная темнота. Путаница голосов, крики, глухой кашель…

Прошло еще некоторое время, которое я просидел как несчастный, дрожащий заморыш на холодном, твердом полу, пытаясь что-то разглядеть в темном туннеле или в том, что от него осталось, как запуганный ребенок, не найдя ничего примечательного. Я не видел ничего, кроме теней и еще теней, которые, вероятно, я хотел в это верить, были кучами строительного мусора, камней и комьями земли (а не фрагментами человеческих тел или изуродованными более или менее целыми человеческими телами). Юдифь, Мария, Карл и Элен: они находились в нише, когда потолок снова обрушился. Но где они сейчас?

Как будто в ответ на мой невысказанный вопрос, я вдруг услышал именно в этот момент тихий стон и всхлипывания, слабую мольбу о помощи. Я с трудом выпрямился, опираясь спиной о стену, пытаясь подавить тошноту, которая вот-вот могла начаться, и медленно и осторожно начал пробираться в темноте направо. Я узнал голос Юдифи и так ускорил мои шаги, что рисковал споткнуться и потерять равновесие. И я чуть было не растянулся, споткнувшись как раз о ноги Юдифи. Она была совсем недалеко от меня, гораздо ближе, чем мне показалось, потому что ее голос был гораздо тише и слабее, чем мне показалось сначала.

— Юдифь? — тихо спросил я в темноту, опустился на колени и осторожно ощупал ее. Она застряла, зажатая между железным остовом кровати и стеной. — Ты в порядке? Не бойся, я с тобой.

— Я… кто… — ее слова звучали сипло. Я не знал, как долго, собственно говоря, я был без сознания, но, должно быть, она долго кричала, звала на помощь, прежде чем я снова пришел в себя, и наверняка она наглоталась пыли и охрипла.