Читать книгу "Завоевание. Английское королевство Франция, 1417–1450 гг. - Джульет Баркер"

с обеих сторон Турское перемирие, срок которого истекал 1 апреля, было продлено до 11 ноября 1446 года[644].

После того, как великое французское посольство вернулось из Англии с докладом к Карлу VII, один из членов его Совета, Гийом Кузино, камергер Карла, был отправлен обратно в Англию во главе меньшей рабочей делегации, которой было поручено провести предварительные приготовления к встрече королей. Для переговоров с ними с английской стороны были назначены Саффолк и Адам Молейнс, хранитель Тайной печати, и к 19 декабря они решили, что встреча должна состояться в ноябре 1446 года, что потребовало дальнейшего продления перемирия до 1 апреля 1447 года[645]. Кузино и его коллеге, Жану Гавару, было доверено гораздо более важное дело: им было поручено потребовать, чтобы Генрих передал Мэн своему тестю, Рене Анжуйскому, в обмен на пожизненный союз и 20-летнее перемирие. Номинально они действовали от имени Рене и по его просьбе — или так было сказано, — но факт остается фактом: они были посланниками Карла VII, и нет сомнений, что именно сам Карл продвигал эту программу. И делал он это исключительно в своих собственных целях, потому что анжуйская партия только что потеряла свое главенство при дворе в результате одного из очередных дворцовых переворотов. Карл сказал анжуйцам "из уст в уста, что они должны уйти и не должны возвращаться, пока за ними не пришлют", Рене Анжуйский исчез из списка королевских советников в сентябре, а его брат, Карл, в декабре[646].

Уступка Мэна никогда не была частью официального брачного контракта, но теперь Карл VII настаивал на том, чтобы Генрих выполнил то, что, по его словам, было личным обещанием его племянника, данным под честное слово. Если это обещание действительно было дано, то оно было направлено только на достижение мира. Теперь Карл требовал его выполнения только для того, чтобы продлить перемирие, хотя он ловко играл на податливости Генриха, убеждая его пойти на уступку, "потому что мы надеемся, что благодаря этому дело по заключению прочного мира будет продвигаться лучше и придет к более быстрому и удовлетворительному завершению". Карл уже заручился помощью своей племянницы, жены Генриха. 17 декабря Маргарита Анжуйская ответила на письма своего дяди, заявив, что для нее нет большего удовольствия, чем увидеть мирный договор между ним и ее мужем, для чего "мы прилагаем все усилия, чтобы вы и все остальные были довольны". Что касается уступки Мэна, она знала, что ее муж подробно напишет Карлу об этом, но, тем не менее, она сделает все, что он пожелает, "в меру наших возможностей, как мы всегда делали"[647].

Через пять дней после этого письма и через три дня после продления перемирия Генрих VI собственноручно подписал официальное письмо, адресованное Карлу VII, в котором обещал передать Ле-Ман и все другие места, города, замки и крепости в Мэне Рене и Карлу Анжуйским к 30 апреля 1446 года. По его словам, он сделал это, чтобы показать искренность своего желания в заключении мира, чтобы угодить своей королеве, которая неоднократно просила его об этом, и, главным образом, чтобы угодить Карлу VII. Не предвещало ничего хорошего для будущего то, что это крайне важное начинание не было публичным документом, засвидетельствованным, скрепленным государственной печатью и утвержденным королевским Советом, а частным письмом, задуманным, написанным и отправленным втайне[648].

Это был в высшей степени безрассудный поступок, который сыграл на руку Карлу VII. Как Генрих мог рассчитывать сохранить в тайне свое письменное обязательство, тем более что он также обещал привести его в исполнение через четыре месяца? Когда или каким образом он предполагал сообщить об этом своим подданным в Англии или Франции, особенно тем, чьи владения и сеньории он только что отдал без какой-либо компенсации? Согласившись уступить Мэн, Генрих неявно отказался от своего суверенитета над ним и фактически заявил, что в будущем дипломатическое или военное давление может убедить его пойти на подобные уступки в других частях Франции. Король сделал себя — и свои французские владения — заложником возможности того, что этот грандиозный жест убедит Карла VII заключить окончательный мир. Это была серьезная и фатальная ошибка в суждениях.

Глава двадцать вторая.

Уступки ради мира

Если Генрих VI питал наивные иллюзии относительно общественного мнения на его тайную уступку Мэна, то ледяная реакция на публичное объявление о встрече на высшем уровне между ним и Карлом VII должна была заставить его задуматься. 9 апреля 1446 года в Вестминстере завершилась четвертая и последняя сессия самого длинного Парламента за все время его правления. Канцлер Джон Стаффорд, архиепископ Кентерберийский, открыл ее 25 февраля 1445 года речью с фразой "праведность и мир целуют друг друга" в преддверии прибытия Маргариты Анжуйской и принесенной ею надежды на то, что Турское перемирие превратится в постоянный мир.

И вот, в последний день, Стаффорд "сделал определенную декларацию от своего имени и от имени… духовных и мирских владык, которую он пожелал… занести в протокол упомянутого Парламента"[649]. Хотя она была составлена в вежливой и дипломатичной форме, это было не что иное, как коллективное умывание рук:

Нашему Господу было угодно склонить ваше величество, к его удовольствию и для благополучия обоих ваших королевств и всех ваших подданных в них, к назначению дня конвенции для заключения мира и для хорошего завершения его между вашей королевской персоной и вашим дядей из Франции, и поэтому вы должны, с Божьей помощью, побывать в вашем упомянутом королевстве Франция в течение октября месяца. К чему упомянутые устремления и побуждения, как известно, только нашему Господу было угодно побудить и подвигнуть вас и никто из лордов или других ваших подданных этого вашего королевства никоим образом не побуждал вас к этому[650].

Другими словами, как и Саффолк ранее в том же Парламенте, советники короля сняли с себя всякую ответственность за действия короля при проведении встречи на высшем уровне или за ее результаты. Генриху не нужно было напоминать о том, что только он обладает правом определять внешнюю политику, но ему недвусмысленно дали понять, что только он будет нести ответственность за происходящее. Палаты Лордов и Общин всегда выполняли свой долг, заявил Стаффорд, и будут стараться, насколько это возможно, помочь ему в осуществлении его "благословенного намерения", но они хотели бы, чтобы король "со всем смирением считал их освобожденными и отстраненными от всего, что выходит за рамки этого".

Следующий пункт в протоколе заседания Парламента показывает, почему советники короля были так обеспокоены. Договор в Труа, который стал основой английского королевства Франция, содержал пункт о том, что ни один "договор о