Читать книгу "Театр тьмы - Татьяна Ван"

– И что ты будешь делать? – спросила Джейн, выводя меня из прострации. Запись закончилась примерно десять минут назад, а я все сидела, смотрела в одну точку и не шевелилась, пытаясь понять, что делать с тем, о чем рассказал Том. – Еще ты говорила, что Чарльз мертв. Барон выстрелил ему в шею. Но разве демона можно убить из обычного пистолета?

– Его смерть волнует меня больше всего. Барон мог блефовать и стрелять холостыми. Боюсь, Чарльз Бейл все еще жив.

– Только вот где он теперь?

– И где другие актеры?

Наши взгляды с Джейн встретились. Не знаю, что увидела в моих глазах подруга, но в ее читался немой ужас. Чарльз Бейл мог вернуться и завершить начатое, чтобы его тайна умерла вместе со мной. Еще ни одна журналистка, узнав истинное происхождение вещей, не покидала «GRIM» живой. Только я была спасена. При том тем, кто так же, возможно, желал моей смерти. Разве это не странно?

– Когда меня привезли в больницу… – следом начала вспоминать я. Пазлы прошлого начали возвращаться, награждая важными моментами, которые из-за снотворного вылетели из головы. – Врач тебе не передал… ну, знаешь… такую…

– Толстую тетрадь?

Я кивнула.

– Передал. Она была спрятана у тебя за спиной в джинсах.

– Ты же ее не выбросила? – в ужасе спросила я.

– Нет-нет. Она лежит у меня дома. Я даже не успела притронуться к ней. Все переживала за тебя, еще на работе как всегда….

– Срочно принеси тетрадь мне! Если Чарльз Бейл жив, он вернется за ней, – перебила я.

– А что там написано?

– Правда о театре «GRIM» со слов Эндрю Фаррела. И эта правда нужна Бейлу. Не понимаю, почему он так халатно поступил с ней – оставил на столе.

– Может, специально?

– Не знаю, – я вздохнула и потерла пальцами виски, а потом с тревогой посмотрела на подругу: – Джейн, кроме меня и тебя в тот вечер на спектакле был кто-нибудь из прессы? Ты не заметила ничего подозрительного? Фотографа или репортера?

– Почему ты об этом спрашиваешь? – в недоумении спросила подруга.

– Редактор «Таймс» Элизабет писала недавно, что кто-то еще искал информацию о театре. Тебе не кажется это странным? Не думаю, что миссис Боуэн взяла новость с потолка.

Подруга тяжело вздохнула и выпрямилась. Она около минуты смотрела в окно палаты и только после этого вновь повернулась и произнесла:

– Так ведь это я искала информацию о «GRIM». Ты разве забыла?

– А, – только и сказала я. Никаких конкурентов не было с самого начала. Я соревновалась с собственной тенью. Как глупо.

3

Дневник Эндрю Фаррела – вечного приспешника театра «GRIM»

Здравствуйте. Меня зовут Эндрю Фаррел, мне двадцать пять лет (почти двадцать шесть), сейчас 1997 год, и я – приспешник театра «GRIM». В слово «приспешник» я вкладываю очень многое. Да, каждый актер служит своему театру, отдает ему сердце, душу и мозг. Но с «GRIM» все иначе. Труппа – это не просто коллектив талантливых юношей и мужчин. Труппа – это люди, которым запрещается любить то, что не относится к «GRIM». Нам нельзя любить никого, кроме художественного руководителя и идей, которые он несет с собой уже многие годы.

Так вот, пока моя память со мной, я расскажу историю. Необычную, страшную, абсурдную историю. Из-за этой истории сейчас я пишу эти строки при свете фонарика в палате психиатрической больницы Бетлем, где мне не верит никто, кроме мистера Брука. Остальные считают меня психом, шизофреником. Но все, что я расскажу, – не вымысел, правда. Хотя память постепенно покидает меня, и я боюсь не успеть дописать эту историю до конца. Слишком много психотропных препаратов мне вкалывают, слишком сильно шоковые терапии действуют на мозг. Я чувствую, как с каждым днем становлюсь марионеткой. Становлюсь тем, кем меня называют, – умалишенным.

Поэтому пора начинать. Простите, но я не буду писать красиво, литературно… у меня совсем нет на это сил. Простите.

–

Сколько себя помню, я всегда жил в нищете. Мы с родителями часто перебивались жильем в чердачных комнатах с крысами. Я ни с кем не дружил и был довольно закрытым ребенком. Стеснялся себя. Я ненавидел нищету и мечтал стать богатым.

В тринадцать лет я познакомился с Орсоном Блеком. На тот момент ему было десять. Уже не помню, что привлекло в нем сначала – его отчужденность или его ум. Наверное, и то и другое.

Как мы познакомились? Я убегал от пекаря – стащил у мистера… мистера Крикла из лавки хлеб. Чтобы скрыться от мужчины, забежал во двор семьи Блеков. Когда пекарь потерял меня и ушел восвояси, и я уже хотел было выйти с частной территории, меня окликнул Орсон Блек. Он спросил деловым тоном, что я забыл у его дома. Я честно ответил, что украл хлеб и скрывался от пекаря. Орсон засмеялся.

– Серьезно? Ты украл хлеб? – прекращая смеяться, спросил он.

– Ну да, – я пожал плечами. – А что здесь такого?

– Украл хлеб! – вновь хохотнул мальчишка. – Да я хочу с тобой дружить! Как тебя зовут?

– Эндрю Фаррел.

– Приятно познакомиться. Я – Орсон Блек.

С того момента мы больше не расставались.

Оказалось, Орсон учился на дому, ни с кем не общался и так же, как и я, нуждался в близком друге. Он был богатым. Я сразу смекнул, что через него смогу пробиться в лучший слой общества. Тогда я еще не догадывался, что корыстные мысли вскоре покинут меня. Я дружил с Блеком не из-за денег. Я дружил с ним потому, что Он – это Он. Добрый, верный, ранимый, но очень отчужденный, порой холодный и… пугающий. Я не знал, в чем причина его обособленности от общества, но и не задавал вопросов, понимая, что всему свое время. Думал, Орсон все расскажет. Я ждал. Я всегда умел ждать.

Так вот, Орсон получал хорошее образование на дому. Он был на три года младше, но умнее меня. А еще он жалел мою дурную голову. Жалел, что я не могу узнать то, что с такой легкостью доставалось ему. Поэтому Орсон стал учить меня читать и писать; говорил, что любит театр – родители часто водили его на различные постановки. Я смотрел на друга во все глаза, не понимая, о чем это он. Театр? Для меня это слово ничего не значило. А через год нашего знакомства Орсон решил показать мне, что это такое. Из его рассказов я уже кое-что понял, но многое все же не доходило до меня. Как это? Люди изображают героев книг, а другие на это смотрят? Зачем?

Мы незаконно проникли в Большой королевский. Просить денег у родителей Орсона не хотелось, ведь намного интереснее нарушать порядок, чем поддерживать его. Мы сиганули через черный вход, пока никто не видел – в этот момент грузчики затаскивали в здание массивные коробки. Нас, щуплых, никто не заметил.

Пусть Орсон казался примерным мальчиком, на деле был еще тем хулиганом. Наверное, именно это нас связало. Я тоже любил бунтовать.