Читать книгу "Тайны советской империи - Андрей Хорошевский"

Проверкой установлено, что мать тов. Машерова в сентябре 1942 года была арестована немцами, подвергнута пыткам и расстреляна в Россонах. Брат тов. Машерова – коммунист, находился в период войны в Советской армии, а сейчас работает в политуправлении Группы советских оккупационных войск в Австрии.

ЦК КП(б)Б считает, что нет оснований подвергать сомнению поведение тов. Машерова в период Великой Отечественной войны.

Активное участие тов. Машерова в борьбе против немецко-фашистских захватчиков и его последующая руководящая работа в комсомоле достаточны для того, чтобы оказывать товарищу Машерову политическое доверие».

Выделенные нами в конце документа слова – это не просто дежурная фраза, это своего рода «путевка в жизнь», разрешение Машерову делать партийную карьеру. В его боевых заслугах сомнений не было. На счету Петра Мироновича и его подчиненных не просто десятки удачных операций – взорванных мостов, пущенных под откос поездов, разгромленных полицейских участков и т. д. Машерову и другим организаторам подпольного движения удалось создать на оккупированной территории настоящую партизанскую республику – если крупные города контролировались немцами, то во многих отдаленных деревнях и селах власть фактически принадлежала партизанам.

Однако было и другое. В те времена просто пребывание на оккупированной немцами территории могло серьезно поломать человеку судьбу, не говоря уже о партийной карьере. А у Машерова биография – хуже некуда. Сын осужденного за «сектантство» врага народа, пребывание в плену, работа на немцев (да, это было сделано ради подпольного движения, но ведь об этом могли и забыть) и т. д. И тем не менее, Машерова представили к званию Героя.

Петра Мироновича контролировали и проверяли очень долго и очень тщательно – как во время войны, так и после ее окончания. Но Золотую Звезду все-таки дали. По воспоминаниям знавших Машерова людей, например известного партийного деятеля М. В. Зимянина (во время войны – первого секретаря Белорусского комитета комсомола), поначалу руководство Белоруссии просто не знало об аресте отца Машерова и плене самого Петра Мироновича (хотя, еще раз повторимся, он никогда этого не скрывал). Когда же узнали, решили его отстоять. Пантелеймон Кондратьевич Пономаренко, первый секретарь ЦК Белорусской компартии и руководитель Центрального штаба партизанского движения, как и Машеров, личность легендарная, сумел договориться с руководством белорусского НКВД, что дело о факте пребывания Петра Машерова в плену будет закрыто. Представление о присвоении звания Героя ушло в Москву, и вскоре на нем появилась резолюция Сталина: «Согласен».

* * *

Послевоенная биография Петра Машерова, как мы уже говорили, напоминает один стремительный и непрерывный взлет по карьерной лестнице. На первый взгляд – это действительно так, однако подводных камней, моментов, когда он мог вылететь из обоймы, в жизни Машерова хватало. В 1946 году он возглавил белорусский комсомол, а через четыре года, в 1950-м, его собрались было снимать с этой должности. За что? За мягкотелость и недостаточную принципиальность. Партизан и боевой командир Петр Машеров так и не сумел приобрести повадки, необходимые «настоящему» партийному начальнику: крутой нрав, строгий начальственный голос, умение смотреть на подчиненных исключительно сверху, а на вышестоящих – только снизу. Тогда за Машерова заступился Николай Патоличев, сменивший как раз в 1950 году на посту первого секретаря белорусского ЦК снятого за различные нарушения Н. И. Гусарова (отвлекаясь немного от темы, отметим, что Николай Патоличев был награжден двенадцатью орденами Ленина – своеобразный рекорд, никем в советской истории не превзойденный).

Да и в 1965 году, когда Машеров стал первым секретарем ЦК Компартии Белоруссии, события могли развиваться и по-другому сценарию. Недавно занявший свой пост Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Брежнев рекомендовал бюро ЦК КПБ избрать на должность первого секретаря Т. Я. Киселева. Однако местный «партхозактив» – республиканские руководители и секретари обкомов – проголосовал за другую кандидатуру – Петра Мироновича Машерова. Это был если и не бунт, то по крайней мере акция неповиновения. И Брежнев, хоть, очевидно, и не простив белорусам и самому Машерову такой вольности, все же был вынужден согласиться. В конце концов, совсем недавно в вину снятому со всех постов Никите Хрущеву ставился, среди прочего, его пресловутый волюнтаризм и игнорирование мнения товарищей по партии, и Брежневу отнюдь не хотелось повторить его путь.

Интересно, что из Москвы рекомендовать Киселева приехал Кирилл Мазуров, до недавних пор возглавлявший белорусский ЦК, а в 1965-м перешедший на должность первого заместителя Председателя Совета Министров СССР. И именно Мазуров, как свидетельствуют хорошо знавшие ситуацию в Белоруссии люди, был главным инициатором избрания Машерова первым секретарем. Тайная, но очень действенная агитация Кирилла Трофимовича принесла свои плоды. Вообще же Мазурова можно смело назвать добрым гением Петра Машерова. Возглавляя республику, он выделил Машерова из числа других секретарей обкомов, перевел его в Минск. Успехи Машерова, основы того самого «белорусского чуда», прославившие Петра Мироновича, были заложены еще Мазуровым.

Машеров принял Белоруссию в марте 1965 года. Для человека реформаторского склада, пришедшего во власть не только ради самой власти, это время было весьма удачным. Во-первых, середина 1960-х – время, которое иногда даже считают «второй оттепелью». Так называемые «реформы Косыгина» (Алексей Косыгин в 1964 возглавил Совет Министров СССР) должны были, с одной стороны, покончить с хрущевскими экспериментами с системой управления народным хозяйством, особенно больно ударившими по сельскому хозяйству, а с другой – дать новые импульсы развитию плановой социалистической экономики. На первых порах курс реформ поддерживал тогда еще энергичный и деятельный генсек Леонид Брежнев. И не просто поддерживал, а готов был даже отстаивать их в весьма нелегкой борьбе со своими «соратниками» по политбюро.

На декабрьском Пленуме ЦК КПСС 1969 года Брежнев выступил с большой речью по проблемам управления и развития экономики страны, главным лейтмотивом которой была поддержка реформ. Как стало известно немного позже, эта речь была подготовлена в секретариате генсека без согласования с аппаратом главного идеолога страны Михаила Суслова. Это, а также достаточно резкая критика методов управления страной вызвали неудовольствие со стороны «серого кардинала». При поддержке некоторых членов политбюро он подготовил записку для ЦК, в которой доклад Брежнева квалифицировался как «политически ошибочное действие». Эту записку и споры по ней предполагалось вынести на обсуждение очередного, мартовского 1970 года Пленума ЦК КПСС. Более того, не исключена была и постановка «кадрового вопроса», то есть, называя вещи своими именами, вполне вероятной была попытка смещения генсека со своего поста.

В сложившейся ситуации Брежневу пришлось действовать весьма решительно. Поначалу ему удалось затянуть созыв пленума, а затем он, без сопровождения кого-либо из членов политбюро, выехал в Белоруссию, где тогда под руководством министра обороны маршала Гречко Советская армия проводила широкомасштабные учения. Стало ясно, что армия на стороне генсека, и Суслов «с компанией» были вынуждены отозвать свою записку.