Читать книгу "Генерал - Дмитрий Вересов"

После того как полностью укомплектованная бравая первая дивизия отправилась на фронт, на плечи Трухина в Хойберге легло доукомплектование второй, формирование третьей, офицерский резерв, запасная бригада и офицерская школа, почти сплошь состоявшая из юношей, не нюхавших пороху и движимых одной только любовью к России. У Трухина каждый раз сжималось сердце, когда он заходил в казармы, и юноши, почти мальчики, едва ли не трогали его за рукава мундира и смотрели восторженными глазами, в которых не было ничего, кроме надежды и веры. О, с какой радостью поменялся бы он с ними местами, чтобы умереть с восторгом, без раздумий, веря в то, что смертью своей ты приближаешь час освобождения родины, а для большинства – и час первого свидания с нею, поскольку основная масса курсантов была детьми эмигрантов. Но он должен был нести свой крест, куда более тяжелый, чем, пожалуй, у всей остальной его армии.

Как он успевал всюду, порой оставалось загадкой и для него самого. Главное было не позволять себе думать ни о чем, и только в короткие часы сна вспыхивали в подсознании светлые поля Паникарпова, такие, какими они бывали поздней весной: в белых россыпях звездчатки с нависшей по краям тяжелой зеленью ольшаника. Он входил в эти поля, утопая в росе, и все хотел дойти до края, чтобы скрыться в освежающей, освобождающей влажности леса, но каждый раз все не мог дойти, и начищенные сапоги вязли, и шаг замедлялся, и белые цветы оплетали генеральские галифе все выше и туже…

Он умудрялся поддерживать идеальный порядок в своих войсках, но то, что происходило вне этого, было уже не в его власти. С самого начала путаница началась с того, что вопреки приказу сосредотачивать южную группу в богемских лесах, первая дивизия отправилась в район группы немецких армий «Висла». И, хотя Буняченко отказался подчиниться этому людоедскому приказу и двинулся в Богемию, время, а главное время для маневра, оказалось упущено. Все рапорты Власову оставались без ответа, и практически готовые дивизии быстро теряли форму в размягчающих пейзажах Швабских Альп.

Трухин сам, выйдя из штабного шале и оглядевшись вокруг, на несколько секунд замирал, пораженный роскошной мягкостью гор, волнами виноградников, сбегавших в долины. Местный говор убаюкивал, простые, как детский лепет, местные вина обещали радость, и сама природа говорила только о том, что всё в жизни прекрасно, надо лишь отдаться своему уменью радоваться. И снова приходил ему на память вечно юный сын этих мест, почти их дух с его бессмертными строчками:

Der Erde Rund mit Felsen ausgezieret

Ist wie die Wolke nicht, die Abends sich verlieret,

Es zeiget sich mit einem goldnen Tage,

Und die Vollkommenheit ist ohne Klage.[190]

Десятого числа все-таки пришел приказ переместиться в район Линца. И Трухин с Герре почти неделю не ложились, чтобы провести марш на Мемминген без потерь. Трухин спасался черным, как деготь, чаем, Герре – коньяком.

– В Ульме еще вполне изрядные запасы, и можно нажать на армейские управления продснабжения, – строил планы Гере.

– Надеюсь обойтись без этого, полковник. Вашими стараниями даже наша Золушка – запасная бригада – показывает неплохие результаты, – улыбнулся Трухин, хотя сил на улыбки уже почти не было. – А то, что все идет не по плану, так мы на войне, голубчик. Скажите спасибо, что еще нет налетов.

– И все-таки без нажима не обойтись. И даже хуже, не имею права скрывать от вас. Вчера я обратился к командующему округом в Мюнхене генералу Крибелю с просьбой о довольствии, и он прямо заявил мне, что не может дать русским «ни грамма хлеба, ни капли бензина». Вот так, господин генерал-майор. И, думаю, вы сами знаете, что такое двадцатипятитысячной армии перейти на самообеспечение…

Да, Трухин понимал, что это неминуемые разложение и хаос, даже несмотря на воодушевление и внутреннюю дисциплину. Но перевозка армии железной дорогой грозила дезорганизацией вследствие рассредоточения формирований, да и русские офицеры, знавшие хаос советских дорог в начале войны, неизбежно начнут нервничать. И все же иного пути не было.

Но едва Трухин успел отдать приказ, как ворвался Зверев, и на его бесхитростном лице простого рабочего явно читался страх. «Все происходит быстрей, чем я думал», – вздохнул Трухин.

– Ну что случилось, Григорий Александрович?

– Есть сведения, что американские танки уже в районе вокзала! Погрузка невозможна!

– Чьи сведения, генерал, откуда, кем переданы? Вы, простите, юнкер, что ли? Полковник, свяжитесь с вашей группой связи, напрямую с майором Кайлингом.

Герре, никогда не терявший головы, через пять минут сообщил, что на вокзале хозяин положения все еще вермахт.

– Начинайте погрузку. На всякий случай прикройте вокзал противотанковым дивизионом второй и ротой автоматчиков.

И всю неделю этого нового передвижения своих войск Трухин с тоской смотрел, как отлично отлаженная армия начинает исподволь превращаться в толпу. Разумеется, внешне все было почти идеально, но опытным взглядом Трухин видел тот неуловимый надлом, который создается бессмысленностью приказов и передвижений. К тому же из-за нехватки составов некоторые части все равно отправились пешком, и у Ландсберга к ним присоединились идущие на восток узники концентрационных лагерей. Их переодели в форму РОА, а командирам были отданы строгие приказы грузить людей в эшелоны. Это тоже не прибавило ни дисциплины, ни боевого духа.

Остановить это, пока внутреннее, разложение можно было только боями, но именно их впереди и не предвиделось. И хотя теоретически и в противоречии желаниям армейского штаба РОА он должен был оказаться в Линце в подчинении группе армий «Юг», никакого практического значения это уже все равно не имело. Это Трухин знал уже наверняка. И действительно, командующий группой армий «Юг» генерал-полковник Рендулич весьма любезно принял Трухина в своей роскошной штаб-квартире под Линцем и дал согласие на ускоренную доставку недостающего оснащения и вооружения.

– Но вы понимаете, генерал, что никаких возможностей для применения ваших войск я сейчас не вижу.

«Ах, лучше бы я не понимал многого из произносимого», – горько усмехнулся Трухин, а вслух любезно, в тон Рандуличу, произнес:

– В таком случае, если я не ошибаюсь, мне остается одно: мои войска двинутся на Тржебон, к востоку от Будвайса, где займут оборонительные позиции, завершат формирование и будут ждать развития событий. Я прав? – Командующий вставил монокль и долго молча всматривался в русского генерала, словно увидел его в первый раз. – Дабы не быть голословным, я готов продемонстрировать вам, что армия моя вполне боеспособна. Предлагаю устроить марш-парад завтра же, как только прибудут последние части.