Читать книгу "2017 - Ольга Славникова"

Но Тамара уже не сидела. Она стояла возле незыблемого трона, в неодернутой юбке, дрожа на каблуках.

– Какая дата съемки?! – выкрикнула она девчоночьим голосом, отмахивая волосы со лба. – Я видела цифры в углу, дата съемки, пожалуйста!

– Госпожа Крылова, сейчас мы не с вами говорим, сейчас выступают эксперты! – Дымов замаячил рукой кому-то из студийной обслуги. – Да выключите первый микрофон! Аделаида Валентиновна, прошу!

Тут же помолодевший голос Тамары исчез из акустической системы; собственный ее почти не слышный крик перекрылся воркованием Семянниковой, державшей свой микрофон как лакомство и трогавшей заостренными пальцами мелкий барашек прически.

– Вот так нам и открываются простые человеческие истины, – говорила Семянникова, матерински улыбаясь всем, и даже поскучневшему Горемыко. – Вот таково происхождение денег, на которые госпожа Крылова построила загородный особняк, на которые основала фирму «Гранит». Но не деньги она украла, нет, не деньги! Она украла жизнь у природы и, возможно, у людей, да, у людей! В районе экологической катастрофы четыре населенных пункта! В одном расположена средняя школа! И после этого госпожа Крылова будет утверждать, что она противница смерти? Да она и есть Госпожа Смерть! Смотрите на нее!

Все и без того смотрели на Тамару, вдруг швырнувшую бесполезный микрофон куда-то за резное кресло. Шагая высоко и нетвердо, будто пытаясь выпутаться из своего прилипчивого отражения в зеркальном полу, она направилась к Дымову, вдруг заулыбавшемуся какой-то человеческой, жалкой, дрожащей улыбкой. Пощечина, которую отвесила ему тяжелая, с золотой плитой на ладони рука госпожи Крыловой, была сокрушительна. Митя, теряя равновесие, повис на карусели с закачавшимися гробами, на левой щеке у него вспухла багровая лепеха, изо рта потянулась, наполняясь алым, нитка слюны. Глаза у Мити были плачущие и совершенно бессмысленные. Вся студия вскочила на ноги, и Крылов вскочил тоже. Он успел еще увидеть, как Митю поднимали, выпутывая из перекошенных карусельных снастей, и как сшибались в воздухе гробы, растрясая цепкие вороха искусственных цветов. Затем по экрану безо всяких титров побежала анимационная заставка «Покойника года»: скелетики, похожие на канцелярские скрепки, отплясывали канкан.

ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ

Первым порывом Крылова было немедленно звонить Тамаре на мобильный, вероятно, оставшийся на время эфира где-то в гримерке. Много раз он собирался с духом и подступал к нахмуренному, словно глядящему исподлобья телефону – но на третьей или четвертой цифре набора волнение становилось нестерпимым, и он, проклиная себя, хлопал трубку на рычаги. Ему мерещилось, будто Тамара может по телефону схватить его за руку. Он крутился возле старого желтого аппарата, будто медведь возле злобного и лакомого улья. Наконец, настучав на стертых кнопках родной, как собственная дата рождения, восьмизначный номер, он выслушал любезное сообщение, что абонент недоступен.

И на следующий день, и на другой все известные Крылову номера оказывались либо отключенными, либо отвечали бесконечно длинными гудками. Между ним и Тамарой вдруг возникла стена телефонной немоты, словно сделанная из непробиваемого и упругого стекла: при каждой попытке пробиться Крылов ощущал ее тугую силу, ответную вибрацию враждебного пространства. Лишь однажды офисный мобильник, обычно находившийся при Тамарином шофере, отозвался харкающим голосом Кузьмича, бывшего владельца фирмы «Гранит». Даже ему Крылов обрадовался, будто родному. Только Кузьмич не был склонен к долгим беседам. Он надсаживался, перекрикивая гул и вжиканье какого-то шоссе, и временами пропадал, точно срезанный бензопилой.

– Нашу-то, видал, закрыть хотят! Дело уголовное завели! Ты сюда больше не звони давай, нечего тут тебе названивать, бывшему! – С этими словами Кузьмич отключился и канул туда же, куда провалились все сотрудники и обслуга Тамары, вся ее деловая машина, еще недавно превосходно работавшая, а теперь рассыпанная на мелкие части.

По утрам Крылов скупал газеты, чего давненько не делал из естественной брезгливости к испачканной бумаге. Теперь он рылся в пестрых толщах с единственной целью: отыскать информацию о Тамаре и что-то вычитать в сереньком пространстве между слепеньких строк. Вконец одичавший «Рифейский комсомолец», состоявший из одних картинок и оттого похожий на ворох тряпичных лоскутьев, дал целую полосу, посвященную отношениям Тамары и Дымова, причем лица у всех персонажей были колбасного цвета. Более культурные «Губернские ведомости» поместили комментарии юриста и эколога: выходило, что благосостояние Тамары зиждется буквально на беде всего Рифейского края и в действиях ее имеются составы многих преступлений, включая нанесение увечий средней тяжести, поскольку телекомментатор Дымов получил в прямом эфире сотрясение мозга. Много было еще зловещего, мутного, тревожного. Бойкие перья писали про «цианидную осень» в рифейском Приполярье, про мумифицированные деревья и массовую гибель рыбы, плавающей в водоемах, как разбухшие окурки. Писали про якобы виденные егерями трупы туристов, у которых слизистые были как гнилые помидоры, что явно свидетельствовало об отравлении цианидами. Все это напрямую связывалось с Тамарой Крыловой, «Госпожой Смертью»: журналисты не опасались исков и перли напролом, из чего Крылов заключал, что им была дана команда из весьма высоких, практически недосягаемых сфер.

К высочайше санкционированной травле присоединялись все, кто только мог. В «Рифейском наблюдателе» – склочном таблоиде, пересыпанном зернью опечаток, – появилось между прочим полосное интервью с бывшим владельцем «Гранита». Там добрейший Кузьмич, показанный на фото с разведенными руками и разинутым ртом, похожим на дупло, душевно делился подробностями, как у него отнимали взлелеянную, насквозь традиционную и очень законопослушную похоронную фирму. При этом про «Купол» нигде не было ни слова. Должно быть, организаторы кампании все-таки боялись неопровержимой истины, каким-то образом заключенной в немом и бесконечном сооружении, созданном в стороне от привычных путей человеческой архитектурной мысли – и словно безо всякой мысли о живом человеке. Но скорее всего, главная причина газетного молчания заключалась в страхе предполагаемых клиентов «Купола» вновь почувствовать себя не просто мертвыми, а коллективно мертвыми. Крылов предполагал, что неприязнь друг к другу, возникшая на памятном собрании в Тамарином офисе, через какое-то время даст свои плоды. Рифейская элита развалится просто потому, что страшно будет оставаться вместе – и может быть, что все финансовые, политические, криминальные связи, делавшие этих персонажей буквально семьей, в какой-то яркий миг покажутся каждому из них ничтожными перед лицом небытия.

Мистическое чувство всякого рифейца, что все, происходящее с лесами, водами, зверьем, имеет отношение лично к нему, у Крылова как-то притупилось. Сказать по правде, сейчас ему было плевать и на экологическую катастрофу, и на сомнительное происхождение Тамариного бизнеса. Ему хотелось одного: поговорить с Тамарой полчаса, убедиться, что она не пала духом и знает, что делать. Ее раздражающее отсутствие было особенно болезненно на фоне мыслей о пропавшей Тане, точно женщины сговорились устроить Крылову персональный ад. От Анфилогова до сих пор не было вестей. Крылов старался не думать о том, что экспедиция профессора направилась как раз туда, где, по заверениям газетенок, все живое дохло и сохло на корню. Наверняка реальная опасность была гораздо меньше, если существовала вообще. Но в судьбе Крылова работала дурная логика распада: не отвечали телефоны бывшей жены, молчал мобильник работодателя, все люди исчезали куда-то – и по этой логике он мог никогда не дождаться профессора, не задать ему нескольких важных вопросов. Впрочем, профессор умел не отвечать – а вернее, умел устроиться так, чтобы люди не знали, как его спросить. Крылов, бормоча себе под нос, тоже не находил формулировки, которая вынуждала бы профессора поделиться информацией. «Василий Петрович, не дадите мне телефон той беленькой девушки, что была на вокзале, она случайно забыла у меня какие-то ключи?» – «Не беспокойтесь, друг мой, бросайте ключи сюда, на днях передам». Или: «Профессор, мы с вашей женой встречались два месяца, мы любим друг друга, но так получилось, что она не оставила мне телефона». – «Но, дорогой мой, как же я могу дать вам номер, если она сама этого не сделала?»