Читать книгу "Драконий берег - Карина Демина"

— По-хорошему не получится, — она покачала головой, ломая розовую глазурь. Крошки ее Милдред собирала пальцами, чтобы отправить в рот. — Задерживать не за что. Даже если фарфор из его дома… если подтвердится…

— Подтвердится.

И Милдред тоже это знала. Завтра в доме найдут тарелки, аналогичные тем, что стояли в запертой хижине. И серебряные канделябры. Свечи. Да и скатерть наверняка опознают. Только… этого мало.

— Вот и я думаю. Парня пытаются подставить.

Она тоже села на пол, потому что не желала смотреть на красную макушку Луки.

— Холодно.

— Ничего. Я тоже… привыкла.

— Часто приходилось?

— Иногда. Когда сама просилась. Сперва Боумен не слишком был мне рад. Потом понял, что и я могу приносить пользу.

Тьма оставалась снаружи. Полоснул по окну свет фар. И затих. Где-то вдали раздался выстрел, а потом и пьяный хохот.

— Ему интересны эти двое.

— Чучельнику?

Милдред кивнула. И пончик отложила. Есть не хотелось совершенно, а хотелось быть рядом, здесь и вправду холодно, а Лука теплый и пришел, чтобы теплом поделиться. Она взрослая. Она понимает, что тоже ему нравится.

— С девушкой проще. Он хотел сделать ей приятное.

— Голова на блюде — это приятно? — Лука приподнял бровь.

— Ты узко мыслишь.

Он хмыкнул.

— Ты видишь голову, а он… накрытый стол. Свечи. Это почти признание в любви. А голова — знак того, что Уна ныне свободна, что ей больше некого бояться.

— А она боялась?

— Думаю, да. Мне случалось говорить с жертвами насилия. Я пыталась просто понять, как они ищут жертв, и серийные убийцы, и те, кто не рискует убивать, но просто мучит годами, вытягивает жизнь, — она облизала пальцы. — Так вот, странно то, что эти женщины терпят. Они не пытаются убежать, не пытаются просить о помощи, они все уверены, что никто и ничто не способно защитить.

— То есть…

— Она не настолько верит мне, чтобы пустить в память. Но я почти уверена, что она не чувствовала себя в безопасности. До конца. А теперь получила доказательство, что человек, ее мучивший, мертв. Он никогда не вернется. Не поднимет руку. Не прикоснется. Не схватит за волосы… почему-то они все любят хватать за волосы. Или душить. Думаю, потому, что удушение дает чувство власти, контроля над кем-то.

От Луки тоже пахло дождевой водой.

И еще мужчиной. Тот резкий запах, который может отвращать или, наоборот, притягивать.

— Она не скажет, но она благодарна за этот подарок.

— Чучельнику?

— Чучельнику.

А смотрит он в глаза. И ждет. Он замер, точно опасается Милдред. Смешно. Разве ее можно бояться?

— Понимаешь, для нее Чучельник — абстракция. То есть, она знает, что он убийца и зло, но в то же время лично ей он ничего плохого не сделал.

Если поцеловать Луку, он сбежит или останется?

Или не стоит рисковать?

Эта ночь слишком темна, чтобы оставаться одной. И Милдред не хочет возвращаться к окну. Не хочет сидеть и остаток ночи пялиться, вслушиваясь в то, что происходит рядом, гадая, не идет ли кто за ней.

— Что до Ника, то здесь все сложнее. И да, его вещи взяты не случайно. Скорее напротив, это своего рода демонстрация. Заявление. Чучельник мог бы купить все новое, он в достаточной мере состоятелен, чтобы сделать подарок от души, а вместо этого он воспользовался чужими вещами.

— Чужими ли?

— Думаешь, Эшби? — Милдред провела пальцем по губам.

Если сбежит…

…не сбежал. Не отстранился.

— Не знаю пока, — а смотрит серьезно так, выжидающе. К подбородку же прилипла капелька розовой глазури. Розовый с Лукой сочетается плохо.

— И я не знаю… но если он, то зачем так явно? Или часть игры? Раньше Чучельнику нравилось играть. Возможно, решил повторить?

Дыхание сбивается.

И разговор не соответствует ситуации.

— Я бы сказала, что это… как дети… дети берут вещи взрослых, потому что думают, будто владение этими вещами сделает их равными взрослым. Даст ту же власть. И если взглянуть с этой точки зрения, то Чучельник просто показывает, что он лучше Эшби. Тот не сумел защитить Уну, а Чучельник сумел. Тот не обратил на Уну внимания, выбрав другую женщину, а Чучельник…

— Девчонку стоит отослать?

— Стоит. Но… тогда он может залечь на дно. Эти двое важны.

А еще у него губы сладкие. Как глазурь.

— Это все осложнит, — сказал Лука, как почудилось, с упреком.

— Безусловно.

— И я не мальчик.

— Определенно, не мальчик.

Мальчики, они другие. И не важно, сколько им лет, мальчики требуют заботы и внимания. Они обидчивы. Капризны. Рядом с ними не бывает настолько спокойно.

А Лука вздохнул.

И решившись, сгреб ее в охапку.

— Спина-то как? — поинтересовался он, хотя никто из мужчин прежде и не думал спрашивать. Не в такие моменты.

И пальцем по этой спине провел, будто проверяя.

— Неплохо.

— Ты красивая.

— Знаю.

— А я нет.

Щеки у него колючие. Слегка. И макушка, которая красная.

— Зачем ты голову бреешь?

Лука позволяет себя изучать, и только дыхание становится немного другим. А еще руки его осторожно гладят спину. Не поверил, значит.

— Да привык как-то… в подпольных боях любили за волосы схватить. И не идут мне стрижки.

— А лысым идет?

За ухом шрам.

А ухо само горячее, и шея тоже горячая. И… и это действительно все осложнит, Милдред уже наступала на эти грабли. Но ночь.

Тишина.

Страх.

И ей так не хочется оставаться наедине с этим страхом.

Глава 34

Ник сидел у постели Зои. А та спала.

Спящей, она выглядела почти нормально, разве что исхудала совершенно. И волосы пришлось остричь. В первый год их оставили, еще надеясь, что Зои поправится. Тогда никто не верил, что это всерьез и надолго.

— Помешала? — я знала, что человек тактичный молча бы вышел и дверь за собой прикрыл, не нарушая этой супружеской почти-идиллии. Но тактичной я отродясь не была, а идиллия… хреновая это идиллия, честно.

— Нет, — Ник поднялся и погасил ночник.

Зои не шелохнулась.

…потом волосы стали путаться. И сыпаться. Они вываливались клочьями, и знал об этом весь город: Мэгги, тогдашняя сиделка, любила жаловаться.