Читать книгу "Как влюбиться в герцога за 10 дней - Керриган Берн"

Александра сбила бы с ног Джулию, если бы женщина в этот момент не бросилась на землю за упавшим пистолетом. Схватив его, она проворно вскочила и прицелилась в Форсайта.

Тот, нацеливший дуло своего дробовика на Александру, вовремя заметил ее намерения, развернулся и нажал на спусковой крючок. Раздался грохот, на какое-то время оглушивший всех.

Бриллианты разлетелись по всей крипте вместе с брызгами крови и ошметками плоти. К тому времени, как все это упало на грязный пол, Александра успела спрятаться за трехфутовой насыпью земли и камней – голова опущена, руки зажимают уши.

Пирс чудом уклонился, трижды нажал на курок, не попав в Форсайта, и нырнул за другую насыпь.

Форсайт сразу же принялся перезаряжать дробовик, одновременно осторожно подкрадываясь к Александре, однако она заметила его и, покинув свое убежище, метнулась к пистолету, который продолжал сжимать в руке Патрик.

Явно умеющий считать пули Форсайт выпрямился во весь рост и начал поднимать дробовик.

Пирс отбросил бесполезный пистолет, перепрыгнул через насыпь и оказался между дробовиком и Александрой. Никто не слышал последних слов Форсайта, когда Пирс схватился за дуло, вырвал дробовик из рук мужчины и всадил ему в горло кинжал. Он даже ощутил некое мрачное удовлетворение, глядя, как из горла врага толчками вытекает кровь, а из его глаз уходит жизнь.

Когда он повернулся, Александра уже подняла пистолет и теперь стояла в центре крипты, медленно поворачиваясь вокруг своей оси. Ее глаза скользили по тому, что осталось от Джулии, трупу Патрика, лежащему лицом вниз, потом задержались на Форсайте, который был еще жив, но осталось ему недолго.

Пирс отбросил его, словно мешок с отходами, и у него ослабели колени. Он смотрел на жену. Слава богу, она жива.

Она принадлежит ему.

И любит его.

Он протянул к ней руку.

– Ты в безопасности, – сказал он и осторожно направился к ней.

Она смотрела на него с недоумением, словно его присутствие удивило ее. Как будто она только что очнулась от ночного кошмара и обнаружила себя в окружении хаоса.

– Пирс, это ты? – прошептала она, поморщилась и прижала руку к уху.

Он подошел к ней и аккуратно взял из ее руки пистолет. После этого он смог облегченно вздохнуть и спросить.

– Ты меня слышишь? Ты не пострадала.

– Я тебя слышу, – ответила она, – не очень хорошо. – Александра дрожала всем телом, словно провела ночь в сугробе, да и ее мертвенная бледность не могла не вызвать тревогу. – Какой ужас! – воскликнула она, и ее голос сорвался. Александра начала понимать масштабы происшедшего.

– Не смотри, – сказал Пирс и снова протянул к ней руку.

Александра отпрянула, немного пошатываясь.

– Какое несчастье, – пробормотала она, и на ее лбу между бровями появилась глубокая морщинка. – Настоящая трагедия. Мне очень жаль, что они хотели причинить тебе вред, Пирс. Поверь, я очень сожалею. Мне следует… Да, мне следует помочь все здесь убрать. Я же привыкла к мертвым. Но боюсь, что меня стошнит. У меня что-то с животом. Больно.

Пирс напряженно вслушивался в ее бессвязную речь и ничего не мог понять.

По щекам Александры потекли слезы. Их он не мог вынести.

– Я хочу обнять тебя, дорогая. Возможно, очень сильно. И ты мне это позволишь.

– Все в порядке, – заверила она его тонким голоском, словно принадлежавшим маленькой девочке. – Мне не нужно…

– Мне нужно! – взревел он. – Стой спокойно!

Пирс привлек жену к себе, не осознавая, пока она не очутилась в его объятиях, что дрожит так же сильно, как она.

Она прислонилась к нему, потом ее тело стало тяжелее, и она вцепилась пальцами в его куртку.

Пирс не мог не произносить ее имя. Он пел его, словно песню, псалом, молитву. Он гладил ее волосы, жадно вдыхая их аромат.

Он вывел жену из крипты. Они вместе прошли несколько шагов по катакомбам и остановились в полной темноте. Здесь они были одни в целом мире. И они были живы. И еще: здесь и сейчас они могли быть абсолютно честны друг с другом.

– Теперь ты знаешь обо мне все, – со вздохом проговорила она. – Тебе известны все мои тайны. Я убийца.

Пирс возмущенно фыркнул.

– А мне плевать. Александра, если ты не заметила, я только сегодня убил больше людей, чем ты за всю свою жизнь. Я не кривил душой, когда сказал, что сожалею о сделанном тобой. Но лишь потому, что не могу сделать это сам. Это давнее деяние не должно лежать тяжким грузом на твоей совести. На твоих руках нет крови.

Александра тихо заплакала, уткнувшись ему в грудь, и Пирс с опозданием сообразил, что, возможно, сказал ей слишком много, показал ей себя не с самой лучшей стороны.

– Но де Маршанд не угрожал моей жизни. – Она всхлипнула. – А ты сражался за жизнь. Это не одно и то же.

– Нет, это не так. – Пирсу очень хотелось как следует встряхнуть ее, чтобы избавить от ненужных мыслей. Или зацеловать. Или… В общем, он был готов на все, чтобы только не позволить ей сломаться под грузом боли и вины. – Ты видела, что он сделал из леди Трокмортон. Ты сражалась за свою жизнь, Александра, в этом нет и не может быть сомнений. Жизнь может быть хуже смерти, и этот человек мог превратить остаток твоего детства в сущий ад. Он мог сделать больше, чем сделал.

Александра несколько долгих минут молчала, порывисто дыша. Она все теснее прижималась к мужу, словно пыталась согреться его теплом.

Пирс ее прекрасно понимал. Ему хотелось поглотить ее, впитать, приковать к себе, чтобы они больше никогда не расставались. Он жаждал увезти ее домой и запереть в замке, где он всегда будет уверен в ее безопасности.

В нем копилось и разрасталось глубокое неиссякаемое чувство, настолько сильное, что оно могло сокрушить его самого. Пирс в этот момент отчетливо понял, что ради нее пройдет через ад. Он убьет всех драконов и в одиночку разгромит армии. Он обойдет земной шар и положит к ее ногам всех ее врагов. Причем победа ему обеспечена.

Конечно, он всего лишь человек. Мужчина. Однако то, что кипело в его венах, делало его всемогущим. Для этого существовало слово, но оно не могло передать всю силу чувства.

Всю свою жизнь он был лишен чувства принадлежности чему-то или кому-то. Он никогда не понимал таких слов, как «дом» или «семья», и понятия не имел, что они значат для других.

До этого момента. До нее.

И сейчас, прижимая к себе жену, он выдохнул страдания, боль и недоверие, бывшие его извечными спутниками.

Он вдохнул смелость, давшую ему возможность произнести слова, о которых он никогда не помышлял.

– Мне кажется, возможно, я тебя люблю. – Он повторил ее признание, испытывая радостное возбуждение. – Я полюбил тебя в тот самый момент, когда впервые увидел в тумане на железнодорожной платформе. Я люблю тебя, моя храбрая прекрасная жена. Видит Бог, я тебя обожаю.