Читать книгу "Дневник Верховского - Юрий Сафронов"

С другой стороны, по мнению Верховского, Керенский понимал, что он и группа людей около него не отвечала требованиям обстановки. Ему не раз говорили, что он должен уйти, и он, – писал Верховский, – «выслушивал это покойно». «Я сам думаю об этом, – ответил он однажды, – я не знаю только, кому передать свою работу», и в этом трагедия действительности. Заменить его некем…»[464].

Верховский отмечал и такие неприглядные факты: «Керенский отличался чрезвычайной недоверчивостью ко всем окружающим, и у него был сильно организованный шпионаж за всеми людьми, сколько-нибудь заметными. Ему постоянно доносили разные люди вроде Миронова и его адъютантов, и он придавал большой вес тому, что ему говорили. За мной у него была тоже особая слежка, когда я ориентировал свой комитет по вопросу о мире, то это Керенскому стало известно через полчаса, и он вызвал меня для объяснений.

Кроме того, он был двуличен чрезвычайно. Презирал всех окружающих, даже самых близких вроде Некрасова и Терещенко, лгал им, что хотел, не стесняясь лгать даже им в присутствии других, которым только что говорил совершенно обратное. Актер и позер, но масштаб и понимание государства было» (л. арх.).

Нужно ли было защищать такое жалкое, самозваное Временное правительство во главе с таким министром-председателем и не сделал ли ошибку А. И. Верховский, не поддержавший корниловское выступление? Одной из нескольких причин, почему Верховский не поддержал корниловское выступление, было нежелание его менять присягу, «как перчатки», и генерал Корнилов узнал о такой позиции Верховского от него самого.

Генерал Н. А. Епанчин так писал о верности присяге: «После отречения Императора Николая II Мученика я поступал по Его завету, изложенному в Его приказе от 8 марта 1917 года, – «горячо любимым Мною войскам: повинуйтесь Временному Правительству, защищайте доблестно нашу Великую Родину, слушайтесь Ваших начальников, помните, что ослабление порядка службы только на руку врагу»[465].

Этот прощальный приказ, согласно инструкциям военного министра А. И. Гучкова, не был передан войскам генералом Алексеевым…

Примечательно, что фотография выступления московского гарнизона во главе с полковником Верховским, идущего на защиту Временного правительства, довольно долго экспонировалась в Музее Октябрьской революции в Москве.

А. Ф. Керенский, как мог, защищался от нападок, идущих на него со всех сторон. Во время его правления «демократия» постепенно становилась бранным словом. Понимая это, после своего бегства из Зимнего дворца, Керенский взывал к лучшим чувствам публики: «Не проклинайте одну только демократию за гибель Родины, помним, что без 27 августа не было бы 25 октября»[466].

Вот несколько выдержек из книги А. Ф. Керенского «Дело Корнилова»:

«Корниловское движение сыграло для армии ту же роль, что переворот 25 октября для всей России – оно толкнуло Армию на путь окончательной гибели»[467]. Или: «Корнилов объявил членов Временного правительства агентами Германского генштаба»[468].

Кстати, после Февральской революции в преступных связях с немцами обвиняли и императрицу, что не подтвердилось. В 1937 году в учебниках по истории утверждалось, что огромная армия солдат (19 млн чел.) не спасла Россию от поражения: «Этому поражению содействовали сами русские министры и генералы. Вместе с русской царицей они выдавали немцам военные тайны»[469].

Лидер кадетов П. Н. Милюков, враждебно настроенный по отношению к А. И. Верховскому, в своих воспоминаниях дал оценку тем событиям. Разбирая опубликованные воспоминания А. Ф. Керенского, он писал: «Керенский вспоминает, что Савинков протестовал против назначения обоих министров (Верховского и Вердеревского. – Ю. С.), и признается, что отрицательное отношение к этим назначениям Савинкова объективно оправдалось: тех результатов, которые ожидались от назначения на мое место «настоящих» военных, совсем не получилось. В особенности ген. Верховский не только не мог совершенно овладеть положением, но даже не смог и понять его… Был подхвачен политическими игроками слева, и помчался без руля и без ветрил прямо навстречу катастрофе. «Не в оправдание себе, а просто для объективности» Керенский лишь напоминает, что не только до корниловского движения, но даже после своего назначения Верховский в Петербурге «всем представлялся, как корниловец». Мы увидим сейчас, что отнюдь не эта репутация, а именно левые устремления Верховского сыграли главную роль в его назначении. Вместе с ним «помчался без руля и без ветрил навстречу катастрофе» и сам Керенский: и это есть лучшая характеристика положения, которую он создал своей борьбой с Корниловым»[470].

А. Ф. Керенский оставался тверд в своих убеждениях. После исчезновения с исторической арены (кажется – вполне закономерного) он писал с пафосом: «Будет ли в Берлинской Аллее Победы поставлен памятник победителю России – Ленину? Я серьезно утверждаю, что на одной площади бывшей России должен быть поставлен большевиками обелиск Корнилову с надписью “Сим победили!”»[471].

В связи с «делом Корнилова» было немало разных слухов. Печатный орган внепартийных социалистов «Новая Русь» тоже внесла свой вклад в распространение слухов о Верховском. Она опубликовала небольшую заметку, в которой утверждала, что генерал А. И. Верховский отрицает виновность генерала Л. Г. Корнилова. По мнению газеты, военный министр считал Л. Г. Корнилова вовлеченным в сложившуюся ситуацию «темными личностями». Они утверждали, что военный министр обладал рядом доказательств, оправдывавших генерала Л. Г. Корнилова[472].

Такими доказательствами А. И. Верховский действительно обладал. Исторический документ, написанный рукой Верховского, не оставляет никаких сомнений – А. Ф. Керенский более чем кто-либо другой был виноват в случившемся. В этом документе содержится опровержение устоявшихся за многие десятки лет представлений о том, какие же именно процессы, скрытые от широкой общественности, протекали в феврале – октябре 1917 года, кто был истинным виновником в событиях, «которые потрясли мир» и почему началась агония власти.